Анонс

ИЗ ЛЕТОПИСИ «НОВОГО МИРА»

Октябрь

30 лет назад — в № 10 за 1995 год напечатаны «Двучастные рассказы» А. Солженицына.

50 лет назад — в № 10 за 1975 год напечатана повесть Валентина Катаева «Кладбище в Скулянах».

90 лет назад — в №№ 10, 11, 12 за 1935 год напечатан роман Бор. Пильняка «Созревание плодов».

НОВЫЙ МИР 10 2025

СТИХИ

Варвара Заборцева. «Затишие. И первый гром»

Затишие – это словно бы «за тишиной», – а еще и долгая пауза перед новой грозой, перед ливнем, очищающим небо, землю и человеческую душу. Вода в этих стихах – особенный персонаж, в прямом смысле слова перетекающий из текста в текст. Вода смывает «белизну июньской ночи», вода становится олицетворением предчувствия и пророчества, растекается рекою и превращается в защиту, дарит освобождение и цветение сада души, – в котором еще нужно успеть столько возделать…

Спроси у воды, для чего так сверкает,
Зачем на поверхности радость такая,
Когда можно спрятать поглубже и тщательней,
Щук попросить, чтоб смотрели внимательно.
Нет, не получится, только молчание,
Лодка на веслах тихонько причалила,
Не сбередила сиянье озерное,
Светится озеро сизое, полное.

Вадим Месяц. «Пение в темноте»

Поэтическая подборка Вадима Месяца – горячий лирический монолог, замешанный на постоянном эксперименте над формой и стилем стихотворчества. От текста к тексту, рефлексируя над человеческим бытием, разговаривая с читателем о быстротечности и наполненности жизни, о смерти, о времени и воспоминаниях, наконец, о том главном, что составляет душу человека, – поэт отчаянно всматривается, как в зеркало, в свою судьбу.

Вдыхая дым, которого здесь нет,
а остается только призрак дыма,
что превратился в многоликий свет
и синее дыханье серафима,

в тиши глухой промзоны городской,
меняющей ночные очертанья
на вездесущий солнечный покой,
на исключенье и на вычитанье, –

ты веришь в небо, если небеса
как ставни в старом доме заколотишь.
Глаза из детства – старые глаза.
Их, как очки, теряешь и находишь.

<...>

Сёма Ткаченко. «На любом из наречий»

Подборка Сёмы Ткаченко – это концентрированное одиночество и инакость, чуждость миру – быть «идиотом на любом из наречий» в «очереди безликих» и спящих. Честно, хрупко и проникновенно – о человеческой душе, не вписывающейся в мир, невидимке поневоле – и при этом находящей силы оставаться чуткой, живой и максимально вбирающей эту печальную жизнь.

простыни пахнут железом и порошком,
молятся берегу мятые камыши.
о чем ты думаешь перед прыжком?
о спасении души.

если чертить кратчайший к тебе маршрут,
выяснится, что сегодня не вариант.
именно поэтому я все еще тут,
а они все спят.

<...>

Андрей Василевский. «Механические часы»

Одна стрелка – на 2008 годе, другая – на «сейчас» – в 2025. В двух крошечных стихотворениях заключено – точно за стеклом циферблата – само Время. Пользуясь случаем, поздравляем Андрея Витальевича с юбилеем!

Игорь Бобырев. «Три стихотворения»

Три верлибра – три истории – три парадокса, вырастающих из бытового, максимально обыденного донецкого жития: короткая дорога по разрушенному мосту вызывает все мыслимые и немыслимые нарушения законов Времени, а поход за тортиком в магазин – еще и аномалии пространства, и уж совсем в космос превращается нечаянный выход на случайной станции. Мир расширяется из точки до вечности, соединяя в себе эпохи и пространства – и нет ничего точного и выверенного – только осознание того, как ничтожно мало понимаешь про себя и жизнь.

когда ты едешь куда-то
и думаешь что
ты туда приехал
а потом оказывается
что ты приехал
совсем не туда
потому что
[не посмотрев]
сел на другой маршрут
или наоборот
о чем-то задумался
и проехал свою остановку
так вот
в таких случаях
в голове
возникает
какое-то странное ощущение
словно
ты уже был
в этих местах
и в подобной ситуации
и это с тобой
происходит опять
это очень странное ощущение
<...>

Роман Рубанов. «Звездная дверь»

Первая публикация поэта в «Новом мире». Стихи Романа Рубанова – это непрерывная песня о родной природе, уводящей в вечность, к Богу. Здесь все – живое, одухотворенное, все переплетается воедино и превращается в удивительный «детский мир» (будьте как дети). Нежный, целомудренный взгляд – через «звездную дверь» сердца.

Скоро трава выйдет на свет,
медленно проходя сквозь снег.
Будет она идти
долго. Другого пути
у нее нет.

Медленно проходя ад,
встанет она высоко над
мертвой травой
и водой живой.
Молча глядят

корни ей уходящей вслед.
Каждый ищущий свет – слеп, -
шепчут. Потом смолкают,
и дружно толкают
на свет.

Александр Климов-Южин. «Птенец»

Вот чудеса поэзии: издавна привычная большинству городская и загородняя жизнь облекается в размеренный и местами элегический классический стих. И тут самая «обыкновенная» дача вдруг оказывается пасторалью, а Москва – фантасмагорически цветущим краем. …И даже такой привычный мужской ритуал, как «пиво с селедкой» обретает почти сказочные оттенки, превращаясь в одухотворенную идиллию!

Что мне рассада, коль ждет меня дева-селедка,
Пиво прохладное, радость разлуки с женой.
Дева-селедка со вздернутым носом, как лодка,
В луковых серьгах, глазастая, с ржавой щекой.
Как в Третьяковке на натюрморте Машкова.
С элем ирландским расположившись в саду,
С пеной, осевшей до бортиков, с кружкой литровой,
К нежным икринкам и к спинке ее припаду.
Воли шесть соток, а счастье, как видно, в покое -
Пушкин. И я повторю... никого мне не надь.
Даже тебя, моя радость, припомню былое,
Дуну на пену, еще погожу умирать.

ПРОЗА

Сергей Катуков. «Сверчок без шестка. Легенда о счастливом человеке»
Роман

Очень поэтичная проза о взрослении, напоминающая что-то родственное Владимиру Набокову и Марселю Прусту. Брошенный легкомысленными, «всегда пятилетними» родителями Семен Сверчков с самого детства удивительно чутко и музыкально воспринимает жизнь, ожидая настоящих ощущений и событий и наполняясь неизмеримым счастьем, когда удается всем собой прочувствовать момент. Постепенно взрослея, Семен сталкивается с чуждым ему миром людей, которых жалко: им недоступно понимание самого подлинного, самого тонкого, что может быть на свете, – настолько они вросли в «бытовуху» и тщеславие. Спасение для Семы – его «побеги»: сначала внутрь себя и звучащей в самой его сердцевине музыки, потом на воображаемые Острова, затем в другие города – в поисках того самого, Настоящего…

Роман предварен небольшим вступительным словом Глеба Шульпякова (не случайно – поэта!), дающим представление об авторской оптике и особенном творческом методе. Окончание журнального варианта романа будет опубликовано в следующем номере «Нового мира».

Тетя-дядя Ковалевы все утро его ищут, ищут не найдут, он возвращается испачканный, голодный, несчастливый.
– Куда же ты бежишь, Семен? – спрашивают они. – Разве тебе у нас плохо? – обиженно говорят они.
– Не плохо, – выдыхает Семен, не зная, как объяснить, что бежит он как раз наоборот, потому что хорошо.
Он должен бежать, стремиться, как проколотый шарик, наполненный счастьем, ведь он путешественник во времени, а все они испытывают такую, почти невыносимую энергию счастья. По вечерам Семен ложится на пол, подстраивает ухо под паркет и слушает однообразный далекий гул. Снизу пробивается глухая подземная музыка – об освобождении, о непричастности к людям, – угрюмая мелодия. Если подложить ладонь и надавить, в ответ упругие толчки повторяют про Острова, что туда надо сбежать, тайком и в одиночку. Только тогда наступит волшебное время, откроется какое захочешь будущее, и это будет первый день твоей свободы, – чудесный, ничем не ограниченный, бесконечный неповторимый день. Семен еще не знает, что музыка растет из него, и засыпает под редеющие удары, соблазненный очарованием будущих побегов.

Елизавета Макаревич. «Петрикор и ходячее кладбище»
Рассказ

Умершая мама никогда не умирает навсегда – она остается рядом «ходячим кладбищем», оставляя запах, воспоминания, звуки голоса, любимые мелодии. И брата-близнеца – единственного друга, то ли реального, то ли эдакого Тайлера Дердена – и все же самого близкого и настоящего. Смерть настолько рядом, настолько впитывается в мысли, ощущения и бытие, что и сама Соня ощущает себя тем самым «ходячим кладбищем» - даже в глазах ее нет ничего живого, даже сама ее жизнь – не более чем синдром самозванца. Остается самое честное, самое настоящее – запах земли, запах смерти, запах самых родных людей, которые никогда не перестанут держать за руку.

Соня из последних сил раскинула руки:
– Обними сестру.

И Паша закатил глаза, но все же улыбнулся и прижал Соню к себе. Они были одного роста и состыковались, как фигурки «Лего»: подбородок на плечо, плечо под подбородок. Соня зажмурилась и сделала глубокий вдох. От Паши пахло дешевым шампунем, которым они оба пользовались в городке.
– Маминой квартиры больше нет, - проговорила Соня. – Зато есть деньги. Чего бы тебе хотелось?
Она провела ладонями по Пашиным лопаткам. Он бесцветно проговорил:
– Я ищу свободы и покоя.
– Да-да, знаю… Я б хотел забыться и заснуть.

Анна Пименова. «Птица-коза да тюлениха»
Рассказ

Сказка-притча. Не пожелай гнезда соседа своего. Ну и очень узнаваемое: не бывает двух хозяек на одной кухне (да и в одном гнезде тоже), ибо женщина – человек хоть и гибкий, да неуживчивый, принципиальный и ревнивый. А какие колоритные образы! «Птица-коза» (сразу вспомнилась Стрекоза из басни), «душная» тюлениха и таинственная «собака-бабака» – целый сценарий мультфильма для взрослых.

Ух и страшно же бывает по ночам-вечерам. Темнеет лес. Не видно света ни в подлеске, ни наверху среди ветвей. Все заволакивает туманом и речными испарениями. Туман сер, почти черен. А воздух холоден и пуст. В пустоте любой звук летит быстро, скоро, спешно. И улыбается собака-бабака, уж больно приятно ей выть да детушек пугать.

Илья Оганджанов. «Карта желаний»
Рассказы

Три рассказа о мужских судьбах, которые прошли перед нами – «подсмотренные» фрагменты жизни неудавшегося сценариста, неслучившегося мужа, несбывшегося до конца друга и, наверное, самое страшное – всего лишь формального отца. Сценарии пошли не по «карте желаний» при внешнем социальном благополучии и устроенной жизни – и невообразимой внутренней тоске и ощущении предательства тех, кого в итоге выбрал – равно как и тех, кого обошел стороной – и эту киноленту уже не перемотать назад.

Я заглянул в приоткрытую дверь соседней комнаты. Володина дочка и ее парень сидели на диване в обнимку. Над их головами на стене висела большая картонка от коробки с приколотыми цветными картинками. Карта желаний. Я читал о таком в интернете. Разные сладкоречивые гуру учат, что надо визуализировать все, что тебе хочется. И каждый день на это смотреть. Тогда все сбудется.

Картинки были вырезаны из глянцевых журналов. Двухэтажная вилла, красный кабриолет, белоснежная яхта, целующаяся парочка на пляже в лучах заката, рядом свадебная пара на фоне моря. И еще куча всего: массаж стоп, Диснейленд, Эйфелева башня, серфинг, горнолыжный курорт… А в центре – листок, на котором крупными жирными буквами напечатано: МОЙ ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ЧИСТЫЙ ДОХОД СОСТАВЛЯЕТ, и картинка с пачками долларов.

Что ж, может, оно и работает? Надо попробовать.

Максим Гуреев. «Бронзовое пальто Твардовского»
Фантазия

Неслучайно Нина оказалась в заброшенном здании редакции старого литературного журнала, где когда-то работала ее мать – взрывная, прямолинейная и честная. Где до сих пор лежат подписанные матери авторские экземпляры книг и стихов. Где больше нет некогда привычной редакционной суеты – только пустота и призраки прошлого: «все это являлось частью какого-то другого сна».

Вдоль стен по всей длине коридора тут были расставлены книги, рядом с которыми блуждали люди, листали их, зачитывались, открыв очередной том наудалую, переговаривались полушепотом, не смея оторвать при этом указательный палец от того места на странице, где было прервано чтение.

Двери в комнаты, где раньше сидели литературные редакторы, были распахнуты, и на пустых столах там были разбросаны старые черно-белые фотокарточки, сделанные, вероятно, со вспышкой, потому что неизвестные лица отныне напоминали блины, что подают на поминках, - лишь вытаращенные глаза, блестящие, словно натертые лампадным маслом щеки, да черные отверстия ноздрей.

В комнате-регистратуре, где когда-то сидела ее мать, шкафов уже не было – стопки журналов на полу да старое гэдээровское кресло, готовое прыгнуть на подоконник.

Дмитрий Шеваров. «Тетрадь за две копейки»
Рассказы о малых сих

Совсем не каждый взрослый умеет видеть мир изнутри детства – а в этих небольших рассказах именно так: непосредственно и честно, с новыми открытиями каждый день. Для ребенка и дедушки одинаково все одушевлено и очеловечено. Можно удивляться первому снегу, можно строить отношения с котом и богомолом, можно гадать о том, кто живет в шкатулке (вдруг и правда кит? Не зря же там шумит море!), можно всю зиму разбирать сачок с облаками… Остается прислушаться, почувствовать и увидеть.

В прошлом году, когда кот еще был котенком, мыши так же шуршали под этим самым креслом. Тогда оно стояло в доме, в том углу большой комнаты, которая граничит с сенками. Мыши приходили ночью из сенок и таскали подсолнечные семечки из хрустящего пакета, который упал и рассыпался за креслом.

Пакет не сам упал. Упасть ему помог котенок. Он из детского любопытства толкнул его лапой и тем самым обеспечил мышей на всю зиму вкусным и полезным десертом.

С тем же любопытством котенок пробирался по ночам в комнату, неслышно проскальзывал к старому креслу, чтобы наблюдать за мышами.

НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ

ИЗБРАННЫЕ БАСНИ ИСААКА ДЕ БЕНСЕРАДА (1612 – 1691)

Подборка миниатюрных творений французского баснописца Исаака де Бенсерада, «победителя Шарля Перро и Лафонтена» в эпоху зарождавшегося классицизма, когда в моду вошли нравоучительные истории – в том числе и басни (вначале Эзоповские, мастерски адаптированные Жаном Лафонтеном, а уже на русский язык с французского – Иваном Андреевичем Крыловым). Де Бенсерад изначально служил либреттистом, а новый перевод басен Эзопа выполнил по заказу короля. Как это получилось, для чего нужны были новые переводы и в чем особенность работ де Бенсерада – необычную историю рассказывает в довольно обстоятельном предисловии к подборке переводчица Екатерина Дмитриева.

Орел и лиса

Орел с лисой – соседи, кумовья.
Но дружбы нет. Смущает искушенье.
Орел лисят сожрал. Но точно знаю я,
Что и лиса орлят сожрала в нетерпенье.

ОПЫТЫ

Павел Глушаков. «Сухие семена»
Из новой записной книжки

Серия дневниковых наблюдений, впечатлений, цитат и миниатюрных зарисовок из личного архива литературоведа Павла Глушакова.

В кабинете Корнея Чуковского в Переделкине хранится игрушка, подаренная писателю американскими читателями. Фигурка льва издавала звуки: рычала и говорила следующие фразы: «Не хотите ли подраться?», «Я сам себя боюсь» и «Я люблю детей». Только такой замечательной доброты человек, как Корней Иванович, мог интерпретировать эти фразы хищника как проявление «высшего человеколюбия»...

ПУБЛИКАЦИИ И СООБЩЕНИЯ

Виктор Есипов. «О назначении поэзии. Пушкин и Рылеев»

Известно, что Александр Сергеевич Пушкин переписывался с поэтом-декабристом Константином Рылеевым и его единомышленниками. На основе переписки и других документальных источников Виктор Есипов рассматривает отношение Пушкина к «Думам», поэме «Войнаровский» Рылеева, а также эпистолярный диалог двух поэтов о пушкинских «Цыганах», «Евгении Онегине» и «Подражании Корану».

Дмитрий Марьин. «Неудачный фельетон. Как Василий Шукшин неожиданно поспорил с Третьей Программой КПСС»

В 1961 году вышел главный документ КПСС – Третья Программа по созданию плана строительства коммунизма на ближайшие двадцать лет. Годом позже в печати появился рассказ Василия Шукшина «Дояр», изданный только один раз и один из самых малоизвестных во всем творчестве писателя. Каким образом «Дояр» связан с Третьей Программой КПСС? В своей статье Дмитрий Марьин рассказывает как о стилистических и художественных особенностях «Дояра», так и о социальном подтексте рассказа.

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Ирина Сурат. «В хрустальном омуте какая крутизна...» Осипа Мандельштама: литургия триединства»

Ирина Сурат рассказывает о художественных, композиционных и звукописных особенностях стихотворения Осипа Эмильевича Мандельштама «В хрустальном омуте какая крутизна...» из сборника «Tristia», об обстоятельствах биографии поэта, сопровождавших написание этих стихов – в частности, путешествии в Коктебель и Феодосию в 1919 году (впечатление от гор – «вздыбленной истории», «гор-соборов») и о единстве природы, религии и культуры, которые лирический герой переживает лично и глубоко – как божественное откровение.

Андрей Саломатин, Артем Скворцов. «...По рецептам старика Гомера»
«Три минуты молчания» Георгия Владимова

Речь идет о спорной, неоднозначной книге советского прозаика Георгия Владимова «Три минуты молчания». В статье Андрей Саломатин и Артем Скворцов делают попытку «реанимировать» «Три минуты молчания», заново представить книгу современному читателю. Перед нами рассказ как о самом сюжете романа и его действующих лицах, так и о его мифологическом пространстве, параллелях с другими литературными произведениями, о его стилистических особенностях.

На момент появления ТММ в послевоенной отечественной прозе не было ничего сопоставимого с этой книгой ни по смелости замысла, ни по качеству его исполнения. Глядя ретроспективно, остается констатировать, что Владимов создал один из лучших русских романов второй половины XX века.

<...> Сложно сказать, осознавал ли Владимов грандиозность взятой высоты, но решение поставленных им творческих задач закономерно привело к тому, что он блистательно исчерпал все возможности внешне традиционной прозы. Демонстративные авангард и маньеризм были ему не близки, и перед писателем неизбежно стал вопрос «куда ж нам плыть?». Дальнейшие творческие поиски Владимова показывают, что он, как и всякий большой художник, не желая повторяться, разведывал те пространства, в которые еще не проникал: роман-манифест с элементами магического реализма («Генерал и его армия»), эксперименты в области жанровой прозы (в воспоминаниях дочери писателя есть свидетельства того, что он думал над модификациями жанра детектива) и автобиографическое движение «в сторону Пруста» (оставшаяся неоконченной трилогия «Долог путь до Типперэри»).

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

Александр Вергелис. «Степень свободы»
(Рецензия на книгу Евгения Журавли «Линия соприкосновения»)

Автор-герой этой книги, оставивший благополучную жизнь коммерсанта и отправившийся волонтером на Донбасс, выступает в роли внимательного наблюдателя и сопереживателя.

Евгений Журавли производит впечатление человека искреннего, неравнодушного и склонного к рефлексии. Всерьез смущенного тем, что литературным успехом он обязан той сумме человеческих трагедий, которая и составляет смысл и содержание слова «война». И в то же время ясно осознающего свою миссию – увидеть все собственными глазами и донести до тех, кто там не был (помимо волонтерской помощи тем, кто там оказался, практически не выходя из дома). Еще одно важное качество автора этой книги – чувство юмора. Для пишущего о войне, как ни странно, необходимое. Позволяющее, быть может, не сойти с ума.

Кирилл Ямщиков. «По тропке прелых листьев – навстречу тьме»

(Рецензия на роман Гаспара Кенинга «Гумус»)

Роман Гаспара Кенинга – переосмысление «нашего дивного нового мира» в фэнтезийных условиях, где миром правят люмбрициды – существа, подобные дождевым червям, задача которых – восстанавливать базовые потребности общества (грубо говоря, плодородие). На фоне этого происходят драматические перипетии судеб главных героев – противоборствующих, развивающихся и, конечно, то служащих главной идее, то сомневающихся в самой реальности Дождевого Червя и страшной антиутопической реальности.

СЕРИАЛЫ С ИРИНОЙ СВЕТЛОВОЙ

Слушатели и соседи: две истории о внутреннем бунте

В новом номере Ирина Светлова поднимает проблему противоборства внутреннего мира человека и общественного порядка – иными словами, бунта против системы. Иллюстрацией проблемы становятся британский мини-сериал «Слушатели» (2024) – о влиянии некоего низкочастотного гула на сознание людей и личностных человеческих переменах, последовавших за этим, – и сериал «Друзья и соседи» (2025) – где уже нет тревоги, а зритель погружается в атмосферу некоего абсурда о героях-счастливчиках, которые теряют все и обретают себя заново. Спойлеров нет, о главном читателю – если он захочет стать зрителем – предстоит судить самостоятельно – тоже своего рода внутренний бунт против «кратких изложений».

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ЛИСТКИ

КНИГИ

В центре внимания составителя – два недавно вышедших в свет издания: «Литературное наследство. Том 115: Семейные хроники в письмах-дневниках Татьяны Гиппиус (1906-1908)»; Игорь Нарский, Наталья Нарская «Русская березка. Очерки культурной истории одного национального символа». В дополнение читателю отмечается и ряд других интересных новинок.

ПЕРИОДИКА

Составитель отмечает и цитирует интересные литературоведческие и литературно-критические материалы из печатных и интернет-СМИ: «Textura», «НГ Ex Libris», «Литературная газета», «Русская философия», «Новое литературное обозрение», «Полка», «Сибирские огни», «Два века русской классики» и др.

Например:

«Теперь об очень многом нельзя писать так, как хочется» – писатель Роман Сенчин. Беседу вела Мария Башмакова. – «Москвич Mag», 2025, 29 августа.

Говорит Роман Сенчин: «Если мы говорим о беллетристах в самом широком смысле слова, то в идеале, конечно, нужно свои политические пристрастия и социальные проблемы помещать в ткань романа, повести или рассказа. Но мало кто избегал и избегает захода или ухода в публицистику, а то и в самую настоящую политику. Я в 2011 – 2015 годах писал очень много статей, в том числе и так называемых общественно-политических. Потом заставил себя прекратить, хотя иногда и срываюсь. И вижу, как глубоко публицистика в меня въелась, постоянно вылезает в беллетристике. Хотя когда пишешь даже тенденциозную вещь в художественной форме, происходит интересный эффект – ты невольно сам с собой споришь при помощи персонажей. Вернее, они заставляют тебя спорить с твоими убеждениями. Помню, я принес в один журнал рассказ, по моему мнению, вполне определенный. Там прочитали и спросили: „Это у вас памфлет или панегирик?”».

SUMMARY

The PROSE SECTION features Sergey Katukov’s novel A Cobbler Without His Last (Part I), Ekaterina Makarevich’s short story Petrichor and a Walking Graveyard, Ilya Ogadzhanov’s short stories Map of Desires, Maksim Gureyev’s short story Tvardovsky’s Bronze Coat, Dmitry Shevarov’s short stories Two-Pence Copybook, and Anna Pimenova’s short story A Goat-Bird and a Seal.

The POETRY SECTION features new poetic works by Varvara Zabortseva, Vadim Mesyats, Syoma Tkachenko, Andrey Vasilevsky, Aleksandr Klimov-Yuzhin, Igor Bobyrev, and Roman Rubanov.

NEW TRANSLATIONS feature selected fables by Isaac de Benserade (1612–1691) translated by Natalia Muromskaya.

ESSAIS feature Pavel Glushakov’s Dry Seeds — a collection of short essays on culture, literature and life.

MISCELLANEA features Viktor Yesipov’s article On the Purpose of Poetry: Pushkin and Ryleev — an analysis of contrasting views on the subject as expressed by Alexander Pushkin and Kondraty Ryleev in their correspondence. Also featured is Dmitry Maryin’s article An Unfortunate Satire: How Vasily Shukshin Confronted the Communist Party Programme —a commentary on the author’s early 1960s short story ‘The Milker’ and the reasons which kept Shukshin from ever republishing it again.

LITERARY STUDIES feature Irina Sourat’s article ‘In a Crystal Pool…’: Osip Mandelstam’s Liturgy of the Trinity — a semantic analysis of the poem, along with a biographical and geographical background that influenced its structure. Also featured is an article by Andrey Salomatin and Artyom Skvortsov ‘…After Old Homer’s Recipes’ — an analysis of intertextual connections of Georgy Vladimov’s novel ‘Three Minutes of Silence’.