Анонс

ИЗ ЛЕТОПИСИ «НОВОГО МИРА»

Декабрь

25 лет назад — в № 12 за 1999 год напечатан этюд из «Литературной коллекции» А. Солженицына «Иосиф Бродский — избранные стихи».

35 лет назад — в № 12 за 1989 год напечатана «Новая проза. (Из черновых записей 70-х годов)» Варлама Шаламова и главы из книги Анатолия Марченко «Мои показания».

45 лет назад — в № 12 за 1979 год напечатана «Повесть о Сонечке. (Часть вторая)» Марины Цветаевой.

55 лет назад — в № 12 за 1969 год напечатаны повесть Юрия Трифонова «Обмен», повесть Александра Яшина «Сладкий остров» и статья В. Лакшина «„Мудрецы” Островского — в истории и на сцене».

75 лет назад — в № 12 за 1949 год, посвященном 70-летию И. В. Сталина, напечатана пьеса Всеволода Вишневского «Незабываемый 1919-й».

90 лет назад — в № 12 за 1934 год напечатаны приветствия советских писателей к десятилетию «Нового мира» (от Бориса Пастернака: «Поздравляю редакцию с десятилетием журнала. Не верится, что это всего десятилетие, — столь определяющая часть жизни падает на эти годы. Кажется, чуть ли не с первого литературного рождения журнал вел меня, воспитывал и переделывал к лучшему...»).

СТИХИ

Евгений Сливкин. «Переверните облака»

Итоговый номер уходящего года открывается подборкой Евгения Сливкина. В этих стихотворениях настоящая и прошедшие эпохи соседствуют рядом, а история (в частности, история войн) повторяет себя, постоянно раскрываясь по-новому, но оставляя неизменным одно: война – это отчаянный женский крик: будь то мать, жена или Родина. И ещё здесь о том, что выше любых войн – о божественной силе, – бабочкой или облаком соединяющей времена и людей там, где «на… вечных и седых / равнинах нет теней».

Дёргает гранату за кольцо –
группа на фашистов напоролась!
У войны не женское лицо,
но определенно женский голос.

И мальчишек в фильмах про войну,
какова бы ни была их участь,
доверялось женщинам озвучить –
и вздыхать заставить всю страну.

Голос неестественный, заметь,
юному достался партизану…
Если б только смерть умела петь,
ей бы подошло меццо-сопрано.

Василий Нацентов. «Заяц и стихотворение»

Стихи Василия Нацентова импрессионистичны – точно невидимая фотокамера раз за разом, перелетая с места на место, запечатлевает неуловимые моменты жизни, которые обычно ускользают от взгляда. Временами эти стихотворения напоминают восточные хокку, но азиатская созерцательность сплетена в них с очарованием русских народных сказок, в которых всё очеловечено: подсолнухи, птицы, полевые цветы, вода и деревья. И конечно же – зайцы, куда без них: «встречаю зайца, сочиняю стихотворение» – у каждого свои музы.

Каждый вечер я езжу на велосипеде –
встречаю зайца, сочиняю стихотворение.
Сегодня их не было – ни зайца, ни стихотворения.
Я остановился и стал ждать в привычном месте.
Наконец заяц вышел, потягиваясь лениво, –
почему-то я никогда не видел, как потягиваются зайцы, –
пощипал горец птичий, а на меня даже не посмотрел.
В этот вечер я написал о подсолнухе.

Мария Борухова. «На просторах зимы»

Первая публикация автора в «Новом мире». Духовное пространство этой небольшой подборки раскрывается от стихотворения к стихотворению: ностальгический, очень осязаемый и вместе с тем живой и тёплый мир деревни, тесно слитый с природой – одновременно очень простой и в то же время космической. …Которая, в свою очередь, ведёт лирическую героиню всё выше и выше.

Не могу насмотреться в окно
На желтеющих листьев каскад,
Вспоминая о том, что в вино
Превратится к зиме виноград.

И покроется снегом трава.
И закончится птичий полет.
И попавшие в сердце слова
Будут биться, как рыба об лед.

И настанет назначенный час.
И сравняются чаши весов.
И учитель, покинувший класс,
Не услышит чужих голосов.

И прольется пронзительный свет
На просторы земной тишины,
Где вопросов о будущем нет
И ответы уже не нужны.

Полина Лубнина. «Холодная музыка»

«До воспоминания не дотянуться рукой» – нет, Полина всё же дотягивается. Ей счастливо удается бережно прикоснуться к своим воспоминаниям: вернуться в детство – и в раннее и в уже почти взрослое – с его свободой, вечным летом и неизменным ожиданием чуда. Это чудо охватывает собою и юность, и молодость, и осознание мерцающей любви, а через любовь – и познание Бога. И… – «…Господь болит внутри», – прорастая из того самого, далекого детства своей неземной мудростью, даром острого видения и чуткого слуха. За строками стихов звучит, нарастая, неведомая мелодия, вослед которой к поэту приходят нежные и тревожные стихи с переменчивым ритмом. Быть может, однажды они обратятся в джаз.

Мой папа – космонавт загробного мира.
Едет на поезде.
Из окошка его исследует гиперпространство.
К нему приходит стюардесса, предлагает сдаться:
6 лет он уже плывет до дальних станций.
(папы нет, а день рождения остался)
Не на своей выходить – не по-христиански.
12 дней не дошел, чтобы родиться.
И уже не хочется чаю от проводницы.

ПАМЯТИ ПОЭТА
К полугодию со дня кончины Бахыта Кенжеева

Подборка стихов, посвящённых безвременно ушедшему поэту Бахыту Кенжееву с небольшим вступлением от редактора отдела поэзии. В поминальное собрание вошли стихотворения Ирины Ермаковой, Елены Лапшиной, Андрея Коровина, Вадима Жука, Владимира Берязева, Германа Власова и Елены Генерозовой.

Елена Генерозова
Ad memoriam

Время встанет. И сызнова – где поют
Поминальные песни и слезы льют,
И слова печальные не остыли –

Заведут часы. Сквозь ночную тень
Прорастет, проклюнется новый день
Запоздалым цветком на твоей могиле.

Золотой скиталец, хмельной старик,
Там, в краю бессмертных, кем жив язык,
Ты стоишь теперь, непоследний с края,

И, быть может, тихо успев к утру,
Помогаешь проснувшемуся Петру
Отыскать в кармане ключи от рая.

И секунды жизни продолжат течь,
И твоя, предельно прямая речь –
О другой теперь говорить не стоит –

Или боль (как ты её ни зови),
Затевая новый виток любви,
Как девятым валом меня накроет.

В тридевятом царстве иных широт
Не дождаться нам от твоих щедрот,
Не бывает на свете такого чуда,

Только речь, вот здесь, над рукой моей
Шелестит чем явственней, тем вольней,
И поёт, и светится ниоткуда.

Вера Зубарева. «Книга печалей»

Книга печали – она же и книга памяти, она же – и душа человеческая, которую выпало оплакивать и оплакивать: в тщетных попытках вернуть утраченное и, перевернув жизнь, пустить ее по более ровному пути. «…Потому что какой-то безграмотный анархист / Перевел стрелки, и рельсы родословной / Слов, на которых держится мир, / Повели не туда…» Десять стихотворений, которые хочется отнести к своеобычному венку раздумчивых элегий, пропитанных шекспировской драмой-рефлексией над человеческой душой и бытием.

Сегодня было особое свечение
От луны, застрявшей в подушке облаков,
Будто кто-то вздумал придушить
Эту царицу неба и небес.
Чего уже только с ней ни вытворяли!
И топтали ногами, и расстреливали в упор,
И портили репутацию, объявив на весь мир,
Что луна – это мертвый осколок земли.
Всё проходит, пройдет и это,
А она останется и будет сиять
Пустынникам беглым и караванам,
И темным морям, чтоб они приливали
И отливали в положенный срок.
И будут волны раскатываться и скатываться,
Как древний свиток в свечениях букв,
И будет пескам до рассвета сниться
Город в белой тунике с крыльями
И бликами лунности на их острие.

ПРОЗА

Ольга Покровская. «Лестовка наследника»
Повесть

В смутную (а по ощущениям народа и вовсе апокалиптическую) эпоху церковного раскола из храма исчезает чудотворная Богородичная икона. Местный полубезумный вор и бродяга Леонт становится одержим ей и постоянно слышит скорбный голос Богородицы, сетующий на «чуждых людей» и свое одиночество в этом мире. Леонт задается мыслью найти похитителя и вернуть чудотворный образ в руки «правоверных христиан». Целая вереница человеческих душ – чистых, заблудших, продажных, запутавшихся, искренне и глубоко верующих – встает на этом пути, а с ними – и искушения.

– От нее благодать, – проговорил он с исступлением, шевеля разбитыми губами.
В возникшей паузе Павел Иванович недовольно помрачнел.
– Вижу, ты болезненный фанатик, – процедил он с неприязнью.
– Что у меня есть, кроме веры, – прошептал Федор. – А про ту икону я сразу понял, как вошел в церковь, она мне бальзам пролила на душу. Это список, что отобрали, со скверной, от него веет жутью.
– И ты его адресовал добрым людям? – осведомился Павел Иванович.
Федоров порыв сразу погас.
– Намолят, – бросил преступник равнодушно, почесывая лодыжку. – Хоть пень в лесу.

– Истинно слышу ее голос, – продолжал Леонт ровно, не глядя на Гришку. – Сетует, что ее небесная душа одинока среди чуждых людей и нет ей ни в ком ни помощи, ни поддержки. Хоть все ее величают и молятся на ее светлый лик, а вокруг нее холодно и пусто, и она устала расточать благодать бессердечным и ничтожным.

Максим Глазун. «Выходы»
Рассказы

Две почти сюрреалистические истории, персонажи которых видят мир особенно, по-детски непосредственно и даже фантастически. Филипп поневоле становится символическим Хароном наоборот – везущим на корабле тела мертвых филиппинцев их семьям, но для него и мертвые остаются в первую очередь живыми душами, такими, какими он их помнит. Вася – сам еще ребенок – и жизнь ему видится фантазийно, гротескно: в этой фантазии он может стать всемогущим Водолеем, или победить таинственную тьму в туалете, где запирается папа, или растворить человека – и так шаг за шагом бороться со своими крохотными, но такими большими детскими страхами и даже идти им навстречу, по-героически.

Уже темнело, но человек всегда может найти покой среди мертвецов. Если войны достанут. Капитан впервые так надолго расстался с Мишей и Сашей, с командой, и вот: стоял, дрейфил, боялся, мялся в дверях, дрейфовал, считал себя предателем. Дураком. Столько времени убили на его переубеждение. Заря за облаками за спиной Филиппа, впереди – тонкая кишка корабельного коридора. Филипп так долго стоял на месте, что испугался сам себя. Он по-капитански побежал к холодильникам. Гоша, Кеша, Гриша, простите дурака. В их комнате было темно, одну за одной открыл двери друзей Филипп, словно шторы душные с широких окон сдвинул, и ясный день ворвался в комнату, стало светло. Филипп им: «Я дома, слышите, я вернулся, я отвезу вас». Филипп: «И вы доберетесь до своих домов, не переживайте, я все устрою!» Ф: «Да не обижайтесь вы, что вы обижаетесь, не молчите, ну пожалуйста, я же люблю вас!»

Владимир Козлов. «Мы думали, тут возрождали мир»
Очерки из цикла «Сентиментальная геопоэтика»

Продолжение цикла «Сентиментальная геопоэтика», начало которого опубликовано в № 8 «Нового мира» за 2023 год. Что это: «стихотворения в прозе», «лирические эссе»? О русских усадьбах в современном мире, их неповторимой атмосфере, замедляющей время и даже сегодня предлагающей тихое убежище от неистовости и суеты нынешней жизни; о Риме, величественное прошлое которого продолжает дышать в живом и подвижном настоящем, напоминая о вечных ценностях и неумирающей красоте.

Александр Жолковский. «Из третьих уст»
И другие филологические виньетки

Автобиографическая подборка курьёзных и увлекательных случаев из литературной и преподавательской жизни Александра Жолковского, в том числе и его размышления о загадках поэзии, и воспоминания об ушедших друзьях-поэтах, и интересные фрагменты диалогов и личных переписок.

Мой профессиональный кайф состоит в разгадывании поэтических тайн, дающих право на заветное: Я знаю, я! Но надо признать с улыбкой хмурой, что это всего лишь мое личное оценочное суждение – мнение одного из тех скукарей, которые смакованию текстов предпочитают рассуждения о них. Тогда как заседание в комитетах, прием на работу новых сотрудников, отбор аспирантов, шлифовка программ и общение с деканатом – вот она, живая жизнь, с ее человеческими страстями, властными маневрами и ощутимыми результатами!

Родион Белецкий. «Сад «Аквариум»
Пьеса

Сад «Аквариум» в центре Москвы – личный «вишневый сад», земля обетованная и более того – душа и сердце главного персонажа, бывшего поэта и актёра и, как сейчас модно говорить, человека тонкой душевной организации, крайне остро воспринимающего любые перемены, происходящие в современном мире – в особенности в человеческой душе, превращающейся в равнодушную машину потребления. «Водораздел» между утонченным, ищущим миром Зеленоградского и «пластиковым» обществом – дочка героя Лена, недолюбленная и недоласканная в детстве и выросшая в потерянную женщину, презирающую саму себя и вынужденную выбирать между измучившим её и родным одновременно миром отца и приземленной «пластмассовой» реальностью.

Зеленоградский. Ни слова больше! Ни звука! Сад «Аквариум» – это Вселенная без допущений, это Млечный путь, который вы не способны видеть! Это место рождения Домашних Богов. Здесь Ева протянула Адаму яблоко, а первый человек ударил праматерь по руке и закричал «Брось бяку!» Здесь Создатель провел экскурсию для пяти человек, а голос его услышали миллионы. Здесь эльфы по ночам играют в бейсбол алмазной горошиной! Здесь птицы плачут навзрыд из-за реформы русской орфографии восемнадцатого года. Да что вы знаете про сад «Аквариум»?! Три раза прийти сюда и иметь смелость заявлять, что есть места прекраснее? Да я вам скажу, если только у вас есть талант услышать, ничего подобного нет ни в одном городе мира! Близко нет! Здесь вода в фонтанах имеет вкус небесного зефира! Листья деревьев: одна сторона золотая, другая – серебряная. Каждая скамья говорит своим голосом, а вместе – это хор. Хор будущего, светлого, спокойного, как прошлое, будущего. Родители приводят сюда озорников, а уводят Эйнштейнов. Здешний воздух лечит бешенство. Дотроньтесь до плитки, и вы услышите, с каким усилием поворачивается Земля вокруг своей невидимой оси. Мой сад достоин эпоса, но я поэт со слишком тихим голосом, я недостоин петь сад «Аквариум». Придет иной поэт одареннее, когда меня уже не станет.

НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ

Григорий Кружков. «Заметки к переводу “Гамлета”»

Перед нами – интереснейшие рассуждения об интерпретации некоторых значимых смысловых фрагментов легендарной шекспировской трагедии: последних слов Гамлета (The rest is silence), знаменитого монолога To be or not to be и прочего. Всё здесь – к мыслям о самой сути переводческой деятельности и драматургическом искусстве великого британца.

Я всё-таки хотел сохранить Шекспира. Трудясь над переводом, я представлял себе театр, который любит звучащее слово, ценит шекспировскую поэзию. Вот для этого гипотетического театра я и старался. Моей задачей было: не отрываясь от своих возлюбленных современников, придвинуть их к тому, подлинному автору, который когда-то завораживал переполненный «Глобус». Мне хотелось передать, в первую очередь, красоту шекспировского стиха, его высокую риторику, его драматическую силу. И чтобы актерам было удобно это играть, а зрителям – понимать.

Уильям Шекспир. «Гамлет, принц Датский»
В переводе Григория Кружкова

В номере представлен перевод финального, 5-го акта шекспировской трагедии, выполненный признанным мастером художественного перевода (и оригинальным поэтом, филологом, лингвистом) – Григорием Кружковым. В небольшом вступлении Григорий Михайлович вкратце повествует о своем долгом подступе к переводу «Гамлета», о задачах этой сложной работы и своем послевкусии от сделанного.

Моей целью был не академический перевод (что бы это ни означало), а текст для театра. И мне было важно, чтобы, наряду со сценичностью, в нем сохранилось то, что слишком часто теряется в переводах, и то, что для меня особенно дорого в Шекспире, – его поэзия.

МИР НАУКИ

Константин Фрумкин. «Нужна ли этика искусственному интеллекту?»

В наше время искусственный интеллект достиг небывалого развития, в связи с чем встал вопрос этики как в использовании ИИ-технологий, так и для них самих (если под ИИ подразумевать искусственный разум, квазиличность). В своей статье Константин Фрумкин пытается ответить на вопрос, насколько целесообразно говорить об этической составляющей у искусственного разума и так ли совершенны люди по сравнению с компьютерами, как хотят казаться.

Подводя итоги, надо признать, что в большинстве случаев этические проблемы коренятся не в компьютере, а в делах и решениях людей, которые усиливает, обслуживает, а иногда даже консервирует искусственный интеллект. Но, конечно, внедрение ИИ в ситуации принятия решений требует особого анализа, чтобы выявить, где в недостатках техники виновны люди, а где мы имеем дело с техническим сбоем. Сложность и непрозрачность работы ИИ является, несомненно, важнейшим вызовом, перед которым стоит современное общество, но собственно этических проблем, относящихся к специфике ИИ, возникает не так много.

КОНТЕКСТ

Вадим Беспрозванный. «Язык пищи богов»
Аверченко и другие

«Гастрономическая» проза – явление не вполне обычное и уж точно не такое простое, как кажется. Именно месту «пищевой» прозы в литературе и посвящено это исследование. В первых рядах – сборник Аркадия Аверченко «Дюжина ножей в спину революции», где «съедобные» образы служат для раскрытия социально-политических тем. Еда как средство противопоставления богатых и бедных присутствует также у Достоевского и, разумеется, у Чехова и других сатириков первой половины XX века: Ильфа и Петрова, Тэффи, Михаила Булгакова. Впрочем, «пищевые» образы служат не только социальным задачам прозы: это и прекрасное подспорье для игры с текстом (ведь «голод» может быть и культурным), и богатый источник метафор, и даже средство для создания эротической атмосферы.

Поколение писателей – наследников Антоши Чехонте (Аверченко, Тэффи, Булгаков, Ильф и Петров) было знакомо и с дореволюционным изобилием, и с голодным временем военного коммунизма. Аверченко, в частности, всегда охотно обращался к гастрономической теме, связывая ее исключительно с положительными эмоциями: герой-рассказчик Аверченко – это благодушный бонвиван, любитель «бульона-ерши» и «шофруа из утки с соусом кумберленд». Однако после Октябрьской революции эта тема у Аверченко определенным образом эволюционирует: благополучное гурманство дореволюционных рассказов сменяется тоской по былым наслаждениям («Дюжина ножей»), а затем и сами «былые наслаждения» приобретают иной смысл («Записки Простодушного»); т. е. тезис («счастливое изобилие») и антитезис («горестная нищета») синтезируются в некий ностальгический фантом: голод отступил, но наслаждение изысканной едой с материальной реальностью не связано – это по-прежнему «мечтание».

ОПЫТЫ

Леонид Карасев. «Начало стихотворения и основной сюжет у Пушкина»

Статья посвящена «одноόбразию» (именно так!) стихотворных зачинов у А. С. Пушкина, чаще всего представляющих собой пейзажные зарисовки. Леонид Карасёв много цитирует, анализируя, сопоставляя между собой предварения нескольких пушкинских поэтических текстов: ранних – «Воспоминания в Царском Селе», «Наполеон на Эльбе», «Мечтатель», «Сраженный рыцарь», «Гроб Анакреона» – и более поздней поэзии, в которой зачины также чаще всего пейзажные («Погасло дневное светило…», «Ненастный день потух…», «Зимняя дорога», «Зимнее утро»). «После Пушкина такого рода соединения “природного” в начале стихотворения и не связанного с ним основного сюжета становятся общим местом, его используют многие авторы XIX и XX веков вплоть до дня сегодняшнего, когда принцип случайности, произвольности стихотворного построения сделался едва ли не самым главным».

ПУБЛИКАЦИИ И СООБЩЕНИЯ

Павел Глушаков. «Повесть В. П. Астафьева ″Пастух и пастушка″»
Структура вступления к тексту

Вступление к этой повести интересно тем, что оно обладает сложной разноуровневой структурой со стилистическими и цитатными наслоениями: это отсылки и к «Хаджи-Мурату» Льва Толстого, и «На железной дороге» Александра Блока, и к пушкинским текстам, и к народным – из многочисленных культурных и мифопоэтических пластов складывается почти бесконечный образ России, одновременно надломленной, в трещинах-морщинах, хоронящей своих детей, и сильной, по-матерински тёплой. С любовью и большим вниманием рассматривает автор статьи небольшой текст вступления к «Пастуху и пастушке» как в соотнесении с самой повестью, так и в контексте цитат и литературных аллюзий.

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Павел Успенский. «Метафоры В. Маяковского: как связаны родительный падеж, кеннинги и ″лесенка″?»

Статья первая

Метафора – одна из главных особенностей поэтики Владимира Маяковского, именно поэтому автор посвящает им целую статью, где вначале рассматривает общие особенности метафор в творчестве поэта, а затем самые оригинальные их проявления в «маяковских» стихах: метафора, выраженная в словосочетаниях с родительным падежом; генетивные и двойные генетивные метафоры, а также сам механизм восприятия метафор Маяковского читателем.

В статье я рассмотрю метафоры Маяковского в разных аспектах: как они организованы лингвистически, в чем специфика механизма их восприятия, какие их черты соотносятся с экспериментальными метафорами «гилейцев». Попутно я буду обращаться и к другим темам, например, к особенностям родительного падежа или к поэтике символизма. В первой части статьи речь также пойдет о генезисе метафорических конструкций Маяковского, но более пристальный и провокационный подступ к этой проблеме будет сделан во второй публикации. В ней же я обращусь к феномену «лесенки».

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

Анна Аликевич. «Не называй их нашими именами»
Рецензия на поэтический сборник Григория Князева «Последнее лето»

На первый взгляд простые для восприятия, подчеркнуто традиционные стихи Григория Князева намного сложнее и интереснее, чем может показаться на первый взгляд – просто у него «сложные вещи подаются доступно», а на самом деле внимательный читатель может усмотреть в его стихах до нескольких смысловых «слоёв». О подлинной природе его поэзии и размышляет в своей рецензии Анна Аликевич.

Он один из немногих современных продолжателей созерцательно-метафизической гумилевской (а не только рубцовской, как может сначала показаться) линии. Кстати, влившейся в советскую поэзию тоже «подпольно», «полузапрещенно», по иронии, обогатившей именно ее ортодоксальную, вполне приемлемую для печати сферу и проросшей в настоящее время. К неопочвенничеству или неокрестьянству, по моему мнению, поэзия Князева не имеет отношения, а традиции рубцовской лирики, заимствованные в его стихах, унаследованы как раз в «городской» части.

Кирилл Ямщиков. «Такое сладкое бессилие»
Рецензия на роман Ёкомицу Риити «Шанхай»

Роман, написанный на рубеже 1920-х и 1930-х годов, воспринимается больше не как литературное, но как этнографическое произведение, «умелый конспект эпохи», в котором авторское понимание родной Японии составляется путем анализа культур близлежащих стран – например, Китая. В то же время в романе Риити заметно сильное влияние русской прозы – еще один культурный пласт (как пример – славянские персонажи в книге), с одной стороны, и «телеграфный стиль» изложения при типично восточной созерцательности и вдумчивости – с другой.

СЕРИАЛЫ С ИРИНОЙ СВЕТЛОВОЙ

Вина и ответственность

В поле зрения Ирины Светловой – американский сериал «Шугар» (2024) о человеке «инопланетно» добром, душевно чистом, благородном и очень одиноком в нашем подлунном мире; также американский сериал «Презумпция невиновности» (2024) о судьбе прокурора и примерного отца семейства, несправедливо обвинённого в убийстве, но в той или иной мере спровоцировавшего произошедшее своими поступками.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ЛИСТКИ

Книги

Андрей Василевский обозревает интересные издания уходящего года: двухтомный биографический труд Брайана Бойда «Владимир Набоков» («Русские годы», «Американские годы»); поэтический сборник поэтов содружества КуФеГА – Кукина, Фёдорова, Гадаева; автобиографическая книга писателя и литературоведа Евгения Сидорова «Осколки души и памяти» и др.

Периодика

В декабрьском номере журнала составитель знакомит читателей с интересными литературоведческими материалами печатных и онлайн-СМИ, таких как «Дружба народов», «Studia Litterarum», «Вопросы литературы», «НГ Ex Libris», «Формаслов», «Год литературы», «Культура», «Знамя», «Коммерсантъ Weekend», «Patria», «Новое литературное обозрение», «Кольцо А», «Урал», «Ревизор.ru», «Лиterraтура», «Сибирские огни», «Литература двух Америк», «Литературная газета», «Textura» и др.

Например:

Александр Переверзин. На сцену снова выходит авторская индивидуальность. Беседу вела Елена Погорелая. – «Вопросы литературы», 2024, № 5.

«Я часто говорю о том, что современная поэзия пишется для следующих поколений. Не потому, что поэты так хотят, а потому, что часто бывают не поняты современниками; задвинуты на дальний план идеологической повесткой; да просто потому, что часть из них не умеет вписаться в социум».

«Когда попутчик в поезде спрашивает меня о том, чем я занимаюсь, я представляюсь редактором или издателем. Это вызывает понимание и интерес. Если я назовусь поэтом, в лучшем случае это вызовет любопытство, а скорее всего, разговор продолжится вопросами типа „а чем вы занимаетесь в жизни?” или „а кем вы работаете?”. Поэзия в понимании обывателя – это хобби, как выращивание цветов летом на даче, а то и занятие, приравненное к безделью».

SUMMARY

The PROSE SECTION features Olga Pokrovskaya’s short novel The Heir’s Rosary, Maksim Glazun’s short stories The Exit Ways, Vladimir Kozlov’s essays Restoration of Peace, or So We Thought (from Sentimental Geopolitics cycle), Aleksandr Zholkovski’s Word-of-Mouth’ and Other Philological Vignettes, and Rodion Beletski’s stage play Garden‘Aquarium’.

The POETRY SECTION features new poetic works by Evgeni Slivkin, Vasili Natsentov,Maria Borukhova, Polina Lubnina, Vera Zubareva, and a special selection In memoriam of the Poet — comprising works from various authors to mark half a year after the death of Bakhyt Kenjeev.

NEW TRANSLATIONS feature Act V from William Shakespeare’s ‘Hamlet’ translated by Grigori Kruzhkov, along with his Notes on the Translation of ‘Hamlet’.

SCIENCE WORLD features Konstantin Frumkin’s article Does AI Need Ethics? — on the AI influence on the ethical foundations of society and possible emerging threats thereof.

CONTEXT features Vadim Besprozvanni’s article The Language of Ambrosia. Arkadi Averchenko and the Others — on the influence of culinary recipes and descriptions on Russian literature of XIX–XX centuries.

ESSAIS feature Leonid Karasyov’s article The Opening and the Plot in Pushkin’s Poetry —on the element of randomness in the composition of Alexander Pushkin’s poems.

MISCELLANEA features Pavel Glushakov’s article Viktor Astafiev’s ‘The Shepherd and the Shepherdess’: The Structure of the Introduction — an intertextual analysis of Astafiev’s short novel.

LITERARY STUDIES feature Pavel Uspenskij’s article Mayakovski’s Metaphors: The Genitive, Kennings and ‘Ladder’ — on possible source of metaphors and their structure in the poetry of Vladimir Mayakovski.