Брайан Бойд. Владимир Набоков. Том 1. Русские годы. Авторизованный перевод с английского с поправками и дополнениями автора. СПб., «Симпозиум», 2024. 696 стр. + 36 илл.
Брайан Бойд. Владимир Набоков. Том 2. Американские годы. Авторизованный перевод с английского с поправками и дополнениями автора. СПб., «Симпозиум», 2024. 950 стр. + 36 илл.
«Фундаментальный труд проф. Бойда получил высочайшие оценки исследователей и поклонников творчества В. Набокова за подробность и лаконичную точность изложения, универсальный справочный аппарат и примечания, тщательно подобранный комплект архивных фотоматериалов. Немалую помощь (которую сейчас трудно переоценить) проф. Бойду оказали вдова писателя, Вера Евсеевна, и их сын, Дмитрий Владимирович. Со времени выхода в свет на английском языке (1990, 1991) этот двухтомник является единственным авторитетным источником сведений о жизни и творчестве Набокова. Русское издание, подготовленное нами совместно с автором, включает в себя также результаты изысканий проф. Бойда в последующие годы, и уже почти десять является самой точной и полной биографией Владимира Набокова из всех, существующих в мире, на каком-либо языке. Русские издания вышли в свет в 2001-м (том 1), в 2004-м (том 2) гг. (совместное издание „Симпозиума” и Издательства „Независимая газета”) и в 2010 г (Издательство „Симпозиум”). Для издания 2010 г. проф. Бойд написал предисловие и послесловие, отражающие архивные находки и публикации, появившиеся за период после выхода в свет первого русского (2001, 2004) издания, и внес в текст уточнения и дополнения. Настоящее переиздание (2024 г.) — биография В. Набокова, дополненная автором в 2010 г.» — из Аннотации.
Два десятилетия назад Николай Анастасьев, откликаясь в «Вопросах литературы» (2003, № 4) на книгу Алексея Зверева «Набоков» (ЖЗЛ, 2001), писал и о работе Бойда: «В некотором смысле это совершенно образцовое сочинение, — получив доступ к семейному архиву, Б. Бойд реконструировал жизнь Набокова в ее мельчайших и, главное, документально удостоверенных подробностях. При этом он чаще всего обнаруживает достоинство и такт, избегая вторгаться в сферы, вызывающие нередко неразборчивый, хищный интерес „массового читателя”. <...> К Набокову-писателю у Брайана Бонда кое-какие претензии могут возникнуть, или, вернее, он готов признать, что не все, им написанное, находится на одном и том же запредельно-высоком уровне. Скажем, „Дар” это одно, а „Король, дама, валет” — все же другое. Однако же Набоков-человек предстает под его пером личностью вполне безупречной: щедрый друг, преданный муж, любящий отец, остроумец, гостеприимный хозяин и прочая. Этот олеографический портрет явно не сходится с целым рядом других изображений. Б. Бойду они, конечно же, известны, и, конечно же, он, исследователь предельно добросовестный, не закрывает на них глаза. Но всякий раз хитроумно истолковывает неудобные факты таким образом, что даже явно не добродетельное поведение оборачивается едва ли не подвигом духа».
КУФеГА. Кукин, Федоров, Гадаев. Стихи. М., Издательство Николая Филимонова, 2023. 413 стр.
В книгу трех московских поэтов содружества КУФеГА (Михаил Кукин, Игорь Федоров, Константин Гадаев) вошли стихи с 1990-х по 2023 год.
Сергей Баталов («Вопреки безнадежности» — «Пролиткульт», 2024, № 26, октябрь): «Подобные содружества поэтов довольно типичны для нашей культуры. <...> Есть в них и свои опасности: за долгие годы взаимного внимательного чтения друзья-поэты невольно попадают и под влияние друг друга, приходят к некой общей интонации. В случае сообщества КУФеГА эти опасения неактуальны. Михаил Кукин, Игорь Федоров и Константин Гадаев пишут по-разному».
Он же: «У каждого — свой голос, своя интонация. В одном — больше надежды на семью, в другом — на красоту мироздания, в третьем — на Бога. Но одно не исключает другое, а другое — третье. Общие ценности — это и то, что объединяет любой дружеский круг, и придает подлинный вес стихам».
Про историю содружества рассказывает/вспоминает Эргали Гер («Вот такая КУФеГА» — «Знамя», 2024, № 6). «Про КУФеГУ как про уникальное литературное содружество писали и пишут многие известные критики. И практически все так или иначе отмечают тот самый удивительный феномен нормы, мимо которого, естественно, не мог пройти и я. Бог мой — оказывается, в современной русской литературе есть еще нормальные человеки-поэты, пишущие замечательные стихи для нормальных людей. Прочность и долголетие их союза — как-никак сорок лет вместе — повсеместно вызывает тихое изумление. Три ярких, успешных и очень разных поэта, — что их „заставляет” так долго держаться плечом к плечу?»
Вот Данила Давыдов («Отказ от резких жестов» — «Пироскаф», № 1(5), зима 2024) пишет: «И „произвольность”, и „приватность” объединения налицо, но что-то же должно удерживать авторов столь долго вместе — помимо взаимной человеческой симпатии и дружбы. Существование наособицу, несколько в стороне (но не вовне, разумеется) литературного процесса (даже в лучшие годы, когда могла существовать некоторая иллюзия его единства), разумеется, способствует сохранению групповой идентичности. Но мне видится некая большая общность, непосредственно в письме всех трех поэтов. При более развернутом анализе стоило бы поговорить о специфике каждого из авторов. Экстатическая созерцательность Кукина, самоироничное ерничество Федорова, элегическая рефлективность Гадаева — очень индивидуальные стратегии, позволяющие безошибочно опознать лирический субъект каждого из трех поэтов. Но перед нами The Best of КУФеГА, коллективное избранное, подразумевающее все-таки сквозное чтение и восприятие текстов каждого из пожертвовавших первым слогом фамилии для общего дела в качестве части метатекста. Следовательно, именно общее, а не частное должно быть отмечено при взгляде на этот том. Этой объединяющей чертой я бы назвал ценность обыденного, прозрение высшей подлинности (радостной или трагичной) сквозь каждодневную суету...»
Он же: «Кибировский лирический субъект поздних текстов во многом идеологически сконструирован, КУФеГА же оказывается нечастым в отечественной словесности примером вполне твердого следования программе консервативного христианского гуманизма (которая у Кибирова предстает как раз конструктом)».
Евгений Сидоров. Осколки души и памяти. М., Русский ПЕН-центр, Библиотека искусств им. А. П. Боголюбова, 2024. 376 стр.
Аннотация: «В книге известного писателя, литературного критика и общественного деятеля Евгения Сидорова собраны прошитые биографической нитью фрагменты воспоминаний, встреч и расставаний, иллюзий и надежд человека нашего времени, для которого культура есть основа существования личности в истории. Это по сути второе переназванное издание „Записок из-под полы” (М., 2012), значительно дополненное новыми материалами».
Сначала идет — Интервью вместо предисловия. Русский смысл мерцает в тумане (вела Елена Калашникова). Далее собственно «Осколки души и памяти», вот оттуда кусочек, ранее опубликованный в журнале «Знамя» (2008, № 2):
«В знаменитом немецком городе Мюнстере где-то в начале девяностых состоялась международная литературная встреча, куда пригласили и российских писателей. Славная подобралась компания: Белла Ахмадулина, Борис Мессерер, Иван Жданов, Д. А. Пригов, С. Джимбинов. Между докладами и поэтическими чтениями выпивали и закусывали в номере Беллы и Бориса прямо на толстой, типично немецкой перине, которая покрывала огромную кровать, занимавшую всю площадь маленькой комнаты. В своем докладе я позволил себе непочтительно отозваться о доморощенном постмодернизме, захватившем в наши дни изрядное культурное пространство. Дмитрий Александрович Пригов подошел ко мне и сказал: „Господин министр, что же мне теперь делать, эмигрировать?”. Я оценил шутку, и мы пошли с ним смотреть его инсталляцию с алым знаменем, впечатанным в пену белых простыней, которая тоже входила в художественную программу нашего пребывания. Ваня Жданов пил пиво, изредка читая хорошие, ни на кого не похожие стихи. Местная газета написала про меня: „Ну вот, новый министр, с виду демократ, а в душе новый Андрей Жданов, не терпит постмодерна”. Другая, более консервативная, боннская, напротив, поощряла: „Должен же кто-нибудь говорить, что король гол!” Чудная осень была повсюду, мы дружно жили, ездили на какую-то ферму, белые лошади, упитанные коровы, лениво жующие сено, и совершенно голая, одинокая луна на черном мюнстерском небосводе».
Далее — Интервью вместо послесловия. «Никто не судья в собственном деле» (вела Светлана Зорина). Имеется и обширный Именной указатель, для такого рода книг совершенно необходимый.
*
Стоит также отметить:
Владимир Абашев. Пермская нота. Очерки, рецензии, эссе. Екатеринбург, «Кабинетный ученый», 2024. 350 стр. Собраны «неакадемические» публикации доктора филологических наук, профессора Владимира Абашева, автора монографий «Пермь как текст» (2000, 2008), «Путешествие с доктором Живаго. Борис Пастернак в Пермском крае» (2010), «Русская литература Урала. Проблемы геопоэтики» (2012, 2014), а именно — рецензии, очерки и эссе 1980 — 2020 годов. Сайт издательства «Кабинетный ученый».
Виктор Астафьев. Из тихого света. Составление и подготовка текстов Д. М. Ледневой под общей редакцией и с примечаниями С. Ф. Дмитренко. М., Литературный институт имени А. М. Горького, 2024. 560 стр. Наряду с избранными письмами в сборник вошли статьи о литературе и проблемах современного искусства, важнейшие интервью, отрывки из книги «Зрячий посох», а открывается он избранными «затесями» — художественными миниатюрами.
Лариса Красноперова. От Аркашки и до Яшки, или лексика жаргона железнодорожников. М., «Де’Либри», 2024. 188 стр. («В данном словаре приводится более 1000 слов и выражений из жаргона железнодорожников и доступным языком объясняются происхождение и область употребления большинства из них» — из Аннотации.)
Марк Уральский. Алексей Крученых. От «дичайшего» к «тишайшему». 1921 — 1968. СПб., «Алетейя», 2024. 702 стр. Вышедший ранее первый том исследования был посвящен дореволюционной жизни и творчеству Алексея Крученых и назывался «Дичайший речетворец футуристической революции. 1886 — 1921».
Анастасия Цветаева. Amor. Автобиографический роман [расширенная редакция]. Вступительная статья и комментарии Ст. А. Айдиняна. М., «Бослен», 2024. 544 стр. Издание расширено по авторизованной машинописи и представляет собой текст в том виде, который сама автор хотела видеть в печати.