Анонс

ИЗ ЛЕТОПИСИ «НОВОГО МИРА»

Июль

30 лет назад — в № 7 за 1994 год напечатана статья А. Солженицына «„Русский вопрос” к концу ХХ века».

55 лет назад — в №№ 7, 8, 9 за 1969 год напечатан роман Георгия Владимова «Три минуты молчания».

60 лет назад — в №№ 7, 8 за 1964 год напечатана повесть Юрия Домбровского «Хранитель древностей».

95 лет назад — в № 7 за 1929 год напечатана «Повесть» Бориса Пастернака.

НОВЫЙ МИР 7 - 2024

СТИХИ

Станислав Минаков. «По белым холмам»
Стихи из Белгорода: свое и чужое

Пронзительные стихи о том, что нас всех тревожит в эти годы, даже если мы делаем вид, что события – мимо нас. Не может такого быть, чтобы мимо, все равно отзовется. И отзывается. Стихи о памяти, о ненависти, и, конечно, о войне, – своей жуткой «мелодией» сменившей музыку весны, природы, света. В такое время особенно ценна жизнь – любая, даже самая незаметная – «лист и ветвь». А еще это стихи о том, что подлинное существует в этом мире и внутри человека. До этого подлинного необходимо дойти, докопаться. И найдя – принести это подлинное в мир, дабы он не погиб.

Замолчали галки и вороны,
онемели прочие грачи.
Противовоздушной обороны
не слыхать дней пять. И ты молчи.

Не слыхать хлопков и взрывов, воя
душераздирающих сирен.
Есть такое дерево – секвойя.
Есть такая музыка – «Сирень».

Слышно, как ребенок спящий дышит.
Небо знает, чья и в чем вина.
Говорят, война все вины спишет.
Есть такая музыка – война.

Татьяна Полетаева. «Вертоград»

Крошечная поэма-цикл или, вернее сказать, поэтический травник (выстроенный по алфавиту!), – в котором каждый цветок находит свое отражение в человеческой душе. Быть может, именно поэтому то или иное растение либо врачует почти любую хворь (душевную и телесную), либо – услаждает взор. В конце концов, кто знает, может, ветхозаветный Эдем и был таким вертоградом – исцеляющим и воскрешающим?

Катерина, мой цвет и отрада,
Здесь цветы из нашего сада,
Все почти, что науке известны, –
Те прекрасны, а эти полезны,
Глаз ласкают и сердце врачуют.
Столько много, что не хватило
Букв алфавита (о том не горюют) –
Любят, ухаживают и балуют
Все, что само растет
И что посадила.

Юлий Хоменко. «По небесным следам»

Первая публикация автора в «Новом мире». Стихи Юлия Хоменко почти всегда по-весеннему легки и светлы, иногда напоминая что-то из детства, когда чудесное видится в самом будничном дне, «ведь солнца высокое звонкое блюдце // укутано туч полотенцем кухонным». Поэт предельно лаконичен, его стихотворения – суть крошечные этюды, но тем выразительнее и емче образы, вплетенные в их ткань. Послевкусие от чтения – «классический» импрессионизм как он есть, бесконечно рисующий все оттенки неба, света и свободы. В том числе и внутри нас самих.

троллейбусы отменили

под теми же номерами
автобусы
чешут по их наземным следам

а ненумерованные птицы
следуют по небесным

---
только как же
мне удастся тебя найти

ведь там
где ты уже видимо обустроился
где понятное дело
предстоит обустраиваться и мне

ни мобильника
ни интернета

ни допотопного
в чернильных расплывшихся пятнах
адресного стола

Денис Балин. «Очередное лето»

«Какое счастье // Помолчать стихами // На русском языке». Этот миниатюрный верлибр завершает июльскую подборку Дениса Балина, а между тем его же можно поставить к ней и эпиграфом, потому что все эти стихотворения, как ни парадоксально прозвучит – о поэзии. Точнее – о поэзии в современном хаотичном мире политики, войн, технологий, ярлыков, самомнений – список можно продолжать долго, но, к счастью, не бесконечно. Потому что очередное «холодное лето» сменяется в итоге на лето настоящее, ожидаемо-чаемое, классическое. И внутри человека наконец-то оживает подлинная поэзия: та самая, к которой он подсознательно тянется, даже если ничего о ней до сих пор не знал.

Темные личности, входящие в двери
твоего подъезда в любое время суток,
ты срисовываешь их сразу: челик,
когда-то учившийся в младших классах
твоей школы, брат друга юности, ровесник
из соседнего двора, где общага.
Что им тут надо? Почему они
стучат по железу, хлопают в ладоши,
орут в домофон? Все просто: они хотят попасть
на четвертый, где смогут потеряться
в пространстве и времени на час или два,
пока в небе плывут самолеты, оставляя
после себя пузырьки, похожие
на белые траншеи волн или сигаретный дым.
Глаза прохожего, привыкшие к поискам беспилотников,
щурятся от сияния зеленых улиц
провинциального городка. Они громко говорят
и смеются под твоими окнами, а ты
учишь наизусть стихотворение, похожее
на светлую печаль, и сердце твое
разрывается на куски, потому что очередное лето
становится прошлым, как вчерашние новости.

Иван Сорокин. «За саботажем чуда»

В стихотворном мире Ивана Сорокина частный человек ищет выход сквозь металло-бетонный ландшафт современного города, в котором остается одно: дышать во что бы то ни стало. Только так можно ощутить себя живым: «дышали друг в друга // до потемнения в легких», «дыхание как повод для крика», «мы подходим ближе к турникетам – // дышим и слушаем». В этом чудовищном мегаполисе – размером с целый мир – лучше быть «скромным сельским учителем», чем власть имущим; зато так легче не выдохнуться, не потерять то самое дыхание, по которому человек изо дня в день определяет свою свободу.

это был мир победителей
мир безоговорочных клятв

о таком слагают громкие седые песни

таким пугают детей

выросших на развалинах Города

в деревнях
и добровольных содружествах

вокруг никого
на целые сотни километров

тихая и трудная от зелени местность
на погранпостах запустение

когда мы хотим перейти

мы подходим ближе к турникетам –
дышим и слушаем

в лексико-семантическом поле
любви
навык распознавать

тембр дыхания другого

навык угадывать
когда можно.

ПРОЗА

Михаил Тяжев. «Четвертое воскресение»
Роман

«Скажи мне, Аким, вот по Богу скажи, как можно совершить такое убийство, когда есть на свете такой закат?» Война страшна ненавистью (иногда даже к своим, как ни парадоксально), при том что все – люди и ходят по одной Земле. Война страшна, конечно же, смертью, от которой не уберечься, которую не уговорить: для каждого у нее – свое время, свое предназначение. Но если пуля не берет? Если человеку суждено что-то кроме смерти? Если он «как этот… Лазарь воскрешенный»? Да и человек ли это?

Первая мировая война в романе видится глазами людей начала века – молодого поручика Наретина; невесты его погибшего брата, с которым она пытается войти в контакт с помощью спиритического сеанса; фронтового доктора, видавшего многое на своем веку, а вот воскресшего, которому во время гибели отрезало голову, - впервые; и других характерных персонажей того времени.

Невозможно поверить в мистику на фоне войны – а приходится, потому что именно на войне вспоминается книга Апокалипсиса, Страшный Суд и грядущее пришествие Христа вместе с воскресением всех мертвых. Но кто управляет человеческими жизнями и смертями на войне – Бог? Или же тот, кто являлся Фаусту и о ком писали Булгаков и Гуно?

Однако потом действие переносится в наше время и знакомит нас с современным молодым писателем, который пишет роман о поручике Наретине на Первой мировой войне.

Алешка разговаривал сам с собой.

– …Дядька мой говорил, что под землей ничего нет, акромя червей и кротов. А тетушка шептала, что под землей живут подземные люди и города у них там. И вроде как умершие к ним уходят. Некоторых в хорошее место помещают, некоторых, которые плохие были при жизни, в нехорошее. Вот взять хотя бы поручика. Какой он был человек? – не знаю. Храбрый. Людей убивал. На войне надо убивать. Вон Иисус. Когда в храм вошел, тоже столы разметал. Так что воевать можно и убивать на войне, значит поручик был хороший и поместят его в рай. А только как он там сможет быть, ежели голова его отдельно?..

Юрий Буйда. «Входят с барабанами и знаменами»
Следствие по делу Гамлета, принца Датского

Кто подставил Гамлета, принца Датского? Отчего погиб почти весь королевский дворец Эльсинора? А был ли призрак? Фортинбрас собирает Горацио и компанию – разношерстную, честно сказать – и проводит собственное расследование: что же произошло с Гамлетом и его семьей на самом деле? Загвоздка вот в чем: каждый из присутствующих видел трагичную ситуацию со своей колокольни, а «колокольни» у них очень уж разные… Вот и следствие превращается то в откровенную комедию, то в философскую драму – даже самому Принцу Датскому было бы не под силу разобраться, где же тут все-таки правда.

Горацио. Если призрак влияет на нашу жизнь, он имеет полное право именоваться действующим лицом этой истории, ваше величество. Но прямым допросом это назвать нельзя, ваше величество. Мы подбирались к мертвым, подбираясь к живым.

Король кивает.

Мы опросили всех, кто знал хоть что-нибудь о событиях тех ужасных дней, – людей, знатных и незнатных, вельмож и актеров, слуг и графов. Будь наша воля, мы допросили бы облака и ветры, воды и землю, чтобы отыскать истину, но увы, стихии нам неподвластны. Оставались люди. И хоть мы понимаем, что человек, которому самим Богом дозволено выбирать свою природу, является самым ненадежным существом на свете, эти допросы позволили составить общую картину случившегося и пролить свет на важные детали…

Фортинбрас. Итак, расследование завершено. Теперь мы можем увидеть картину в целом и в частностях. Что ж, насладимся и содрогнемся, господа!

Сергей Золотарев. «ХВ»
Доклад с иллюстрациями

Ироническая стилизация научной работы то ли о литературном, то ли уже отдельном биологическом царстве обэриутов, а заодно и прочих модернистов. Иллюстрированная примерами поведения, разумеется, по-обэриутски абсурдными и сюрреалистичными – начиная с самого заглавия «доклада» (мы-то знаем, что «ХВ» – это вовсе не то, что думается в первую секунду, а вовсе «Хармс – Введенский» – величайшие «чинари»). А так как история повторяет себя, то, вполне возможно, в этом своеобразном «исследовании» себя узнают и создатели современного литературного процесса, наследующие легендарным «ХВ».

Далее речь пойдет об этом подцарстве – Введенской обэриуте.

Определить место обэриуты в эволюции до сих пор точно не удалось. Более того, в научном сообществе нет консенсуса касательно того, были ли эти существа животными (спойлер – не были).
Многие введенские ископаемые
имеют бесспортные следы высшего образования
(известняковые или сланцевые отложения,
знаки волновой ряби,
следы волочения (течениями)).

Х. похож на опенок:
– Нужен усмешнитель. Как у клоунов – идиотский аксессуар.
Все, где бы он ни появился, становится пнем.
– Округлить речь до цирка.
– Но за каждым словом стоит похоронный оркестр.
– И пусть стоит. Сделаем цирковой похоронный оркестр.

Янис Грантс. «Волосы»
Короткие рассказы

Когда мужчина и женщина оказываются вместе, на подушке неизменно остается хотя бы пара волосков – неодинаковых, но уже сроднившихся. Волосы принадлежат человеку, стало быть, и человек подобно волосу имеет корень, идет в рост, болеет или густеет душой, становится ломким или, напротив, крепчает, обесцвечивается, умирает, наконец.

Так и возникает странная классификация людей, заложенная в заглавиях рассказов цикла: «Отсутствующие», «Кудрявые», «Русые», «Розовые», «Ирокез» и прочие. Целый каталог – характеров, отношений, взаимодействий с миром и собой. Действие слегка сюрреалистическое, точно все это только снится кому-то из персонажей – а может быть, одновременно обоим? – открывая читателю самые хрупкие, самые пронзительные и искренние уголки человеческой души.

Человек стоял на зебре, словно призрак. Нет, все же – как человек

последний из живых – на руинах раскрошившейся планеты. Человек стоял на зебре и еще несколько секунд не мог понять, что же произошло. «Куда я иду? – сказал он себе одному, но отчетливо и в голос. – Что я делаю? – добавил он.– Какую такую судьбу я хотел связать с этой… с ней? Кто она такая? Откуда взялась? Зачем? Какую такую вечную любовь я хотел ей подарить? Какое такое светлое будущее нас ждало? Страшное? Несчастное? Позорное? Что я забыл на этой зебре?»

Он сделал шаг в обратную сторону и, не помня о грузовике, пошел – чем дальше, тем увереннее и шире. Потом побежал. Медленно, насколько хватало легких. А потом ему показалось, что открылось второе дыхание или прорезались крылья, здания стали мелькать по бокам, как страницы перелистываемой книги.

Алексей Алёхин. «Варенье из падалицы. 2021, 2022»
Записная книжка

«Рассыпанные по записным книжкам строчки» – обрывки фраз и мыслей, наблюдения, напоминающие словесные фотографии, емкие афоризмы, диалоги и просто отдельные реплики, «подслушанные» за людьми… Рабочий материал для писателя, который однако же прочитывается как собрание совершенно самостоятельных миниатюр о себе и мире. Летом 2024 года Алексею Алёхину исполнилось 75 лет. С юбилеем!

Посреди двора стоял, опершись на лопату, дворник и орал в небо:
– Ты пошто сыплешь? Я только что снег сгреб!

По улице брел, придерживаясь за кирпичную стенку, пьяный, а в ухо ему нашептывал ангел-хранитель, ласково матерясь.

Вышел в сад и обнаружил мироздание в отличном состоянии. Вот только газон не кошен.

Помните, Господь сделал Авраму и Саре филологический подарок – подарил по буковке в имена?

Пятна света через листву шевелились на траве, и казалось, лужайка дышит.

Сунулся было в воду зайти, да море побило его камнями, как евреи блудницу.

ОПЫТЫ

Сергей Солоух. «Черное и белое»
Об одной старой газетной заметке

Это могло бы быть размышление об атмосферных парижских кафе, впечатливших Хемингуэя и запечатленных в его «Празднике, который всегда с тобой», но это эссе о поэте. О поэте в изгнании (исторически в тексте это русская эмиграция во Франции) – может быть, даже изнутри самого себя. О поэте как светоче, маяке, векторе, который вынужден «заземлиться» до этих самых кафе, стать развлекательным элементом, почти безымянным и погасшим. 

Мечтатель, человек живущий в прекраснодушных снах <…> не должен, наверное, принимать «тьму низких истин» за «нас возвышающий обман». Опасная подмена, что часто, очень часто приводит туда, где «превалирует над всем» траурный черно-белый дух. Но главное, главное уста затворяет. Обрекает на молчание поэта. Делает аккомпаниатором А. Лишает даже имени.
Что, впрочем, не отнимает гармонии у самого мира, в котором на смену одному лирику всегда придет другой. Обязательно. И тьму возвысит.

КОНТЕКСТ

Константин Фрумкин. «Исполнение желаний: о чем молчат золотые рыбки»

Один из самых знаменитых и любимых переходящих сюжетов в мировой культуре – сюжет об исполнении желаний. Чаще всего желания главного героя исполняет некое волшебное существо, будь то джинн, волшебная рыба («золотая рыбка» или щука Емели в русских сказках) и даже сам дьявол. Порой исполнителем сокровенного становится какой-либо магический артефакт: волшебная палочка, лампа, кольцо, цветок и даже некое пространство. Самое интересное, что в таких историях почти всегда сбывается принцип «бойся своих желаний», потому что чаще всего последствия бывают далеко не самые радужные.

Герой, которому достался эффективный магический исполнитель желаний, встает перед необходимостью жесточайшей аскезы. Эта аскеза не требует отказа от секса и мясных блюд, но она требует подчинения строгому самоконтролю, чтобы не стать жертвой своих сорвавшихся с поводка страстей, своих растущих сверх здравого смысла аппетитов, своей мелочной раздражительности и мстительности, своих комплексов и слишком сомнительных пристрастий — короче говоря, всех желаний, которые с точки зрения спокойного стороннего наблюдателя были бы избыточными и которые, в конечном счете, были бы результатом неконтролируемого изменения личности, оказавшейся в режиме исполнения любого желания. 

Старуха из «Сказки о рыбаке и рыбки» не была исходно отрицательным персонажем, но она просто не смогла приспособиться к радикально новым для нее обстоятельствам жизни, она была жертвой этой радикальной смены обстоятельств, которая привела к трансформации ее личности — чего она сама не замечала, не зная, что существует проблема контроля этой трансформации.

ПУБЛИКАЦИИ И СООБЩЕНИЯ

Дмитрий Марьин. «Там ведь очень грустно!»
О чем «новомировский» рассказ В. М. Шукшина «Вянет, пропадает»?

Рассказ Василия Шукшина «Вянет, попадает» вышел в № 1 «Нового мира» за 1967 год в составе целой подборки. Этот год стал во многом переломным для самого Шукшина. Дмитрий Марьин подробно рассматривает композицию рассказа, его систему персонажей, анализирует сюжет и сопоставляет его с биографией самого Шукшина, акцентируя внимание борьбе писателя с алкогольной зависимостью. Разбирает Марьин также интертекстуальные связи – к Николаю Некрасову, Николаю Гоголю и даже «Двенадцати стульям» Ильи Ильфа и Евгения Петрова.

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Вера Зубарева. «Ромео и Джульетта: судьба или случай? Трагедия или мелодрама?»

Вера Зубарева ищет ответ на вопрос: действительно ли трагический исход юных персонажей Уильяма Шекспира предначертан заранее? Еще с античности известно: в трагедии случайностей нет, все решают боги. Роль судьбы и случая в «Ромео и Джульетте» рассматривается с опорой на различные литературоведческие точки зрения, в том числе и на теорию предрасположенностей.

Шекспир открывает пьесу прологом, в котором не только пересказывает содержание, но и ставит зрителя в известность по поводу того, как разрешится конфликт. Это может показаться странным, и в критике это не однажды отмечалось. Действительно, зачем опережать события? Неужели зрителю будет интересней смотреть пьесу, заранее зная развязку? Ни один современный издатель, специализирующийся на саспенсе или триллере не одобрил бы Шекспира, приди тот к нему с подобной рукописью. Но, по-видимому, сюжет не играл той главенствующей роли для Шекспира, которую он играет для авторов бестселлера. Тогда чем же драматург XVI века собирался увлечь зрителя? Ответ на это дается в конце пролога: «И если что пропустим, то дадим / Мы к действию на сцене объясненья». Так формулируется зрительская задача — быть предельно внимательным к деталям, к тому, что упущено в сжатом пересказе. Именно на деталь должно быть направлено внимание зрителя, знающего в общих чертах сюжет. Но деталь помещена в контекст других деталей, она не существует изолировано, и, кроме того, на ней выстраивается и подтекст, и имплицитное пространство. Иными словами, Шекспир требует от зрителя интеллектуальной включенности, призывая следить не только за действием, но и за причинами, его обуславливающими. 

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

Андрей Ранчин. «Универсум Бродского»
Рецензия на второй том антологии «И. А. Бродский: pro et contra» и на коллективную монографию «Иосиф Бродский как эпоха»

Одна рецензия на две книги сразу неслучайна: в создании обоих изданий участвовала О. В. Богданова, а также и другие авторы. Обе книги подробно представляют не только творчество Бродского, но и тенденции в его изучении. Андрей Ранчин ведет диалог с составителямии авторами антологии и монографии, то оспаривая их утверждения, то, напротив, соглашаясь и дополняя их.

КНИЖНАЯ ПОЛКА ДМИТРИЯ БАВИЛЬСКОГО

Книжная подборка Дмитрия Бавильского посвящена книгам издательства «Новое литературное обозрение». В рекомендациях Бавильского – книги Ирины Шевеленко «Модернизм как архаизм: национализм в поисках модернистской эстетики в России», Ирины Вакар «Люди и измы. К истории авангарда», Ирины Сандомирской «Past Discontinious: фрагменты реставрации», Светланы Макеевой «Рождение инсталляции: Запад и Россия» и других авторов.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ЛИСТКИ

КНИГИ

Андрей Василевский рассказывает об интересных книжных изданиях этого года. В июльском номере составитель рубрики предлагает читателю познакомиться с «Дневником переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша» XVII столетия, коллективным сборником «Комментарий: теория и практика» под редакцией Т. Касаткиной, книгой эссе-новелл Владислава Отрошенко «Гения убить невозможно» с рисунками Натальи Толстой.

ПЕРИОДИКА

В июльском номере составитель обозревает наиболее – с его точки зрения – интересные публикации, вышедшие в онлайн- и оффлайн-изданиях «Москва», «Звезда», «Коммерсант Weekend», «Нож», «Знамя», «Наш современник», «DARKER», «Дружба народов», «Русская культура», «Сибирские огни», «Коммерсантъ», «Prosodia», «Новое литературное обозрение», «Юность», «Артикуляция», «Кварта», «Формаслов», «Литературная газета», «Горький».

Например:

«Для русских интеллектуалов народ – это всегда “они”». Андрей Зорин о судьбе понятия «народ» в русской культуре. Беседу вел Юрий Сапрыкин. – «Коммерсантъ Weekend», 2024, № 17, 31 мая.

Говорит Андрей Зорин: «В этой перспективе любопытно читать переписку Белинского с Гоголем, величайший документ русской общественной мысли. Белинский пишет Гоголю: “Я знаю народ”. И высказывает целый ряд суждений о характере русского народа. Гоголь ему отвечает: “Вы петербургский журналист, что вы можете знать о народе?” А откуда его знает сам Гоголь – украинский шляхтич, а затем петербургский литератор, значительную часть жизни проживший в Италии? Но оба они говорят: “я знаю народ”, имея в виду, конечно, русского крестьянина. И у того и у другого это знание, конечно, не из жизни, а из каких-то умозрительных, почти мистических представлений. Ни тот ни другой не говорит: я знаю народ, потому что я, как образованный интеллектуал, и есть этот самый народ».

SUMMARY

The PROSE SECTION features Mikhail Tyazhev’s novel The Fourth Resurrection, Yury Buida’s stage play ‘With Drum and Colours’: Investigation of the Case of Hamlet, Prince of Denmark, Sergei Zolotaryov’s short story Christ Is Risen: An Illustrated Report, Yanis Grants’ short stories The Hair, and Aleksey Alyokhin’s memoir sketches Fallen Fruit Preserves.

The POETRY SECTION features new poetic works by Stanislav Minakov, Tatiana Poletaeva, Yuly Khomenko, Denis Balin, and Ivan Sorokin.

ESSAIS feature Sergey Soloukh’s essay Black and White: A Story in the Old Newspaper — on Russian émigré poets and Parisian cafes during 1920—30s.

CONTEXT features Konstantin Froumkin’s article Granting of the Wishes: What Goldfish Does Not Say — an analysis of magical wish-granting tropes in folk tales and fantasy literature.

MISCELLANEA features Dmitry Maryin’s article ‘So Sad Out There!’ — on the biographical basis of Vasily Shoukshin’s short story ‘Withering, Fading’.

LITERARY STUDIES feature Vera Zoubareva’s article Romeo and Juliet — Fate or Chance? Tragedy