Входят с барабанами и знаменами

Действующие лица:

Фортинбрас, король Датский.

Горацио, друг принца Датского.

Корамбис, королевский советник.

Вольтиманд, Корнелий, придворные.

Фернандо, Марцелл, стражники и друзья принца Датского.

Лисичка, Агнесс, служанки.

Первый актер.

Актеры, придворные, слуги.

 

 

Трубы, знамена, барабаны.

Входят король Фортинбрас, Корамбис, Горацио, Вольтиманд, Корнелий, Бернардо, Марцелл, актеры, придворные, слуги.

Король занимает тронное место.

 

Фортинбрас. Не прошло и месяца, как мы похоронили всю датскую королевскую семью. Король Клавдий, его жена Гертруда, его советник Полоний, Лаэрт, сын Полония, принц Гамлет, а еще раньше его невеста Офелия, а еще дворяне и вельможи — все погибли кто от меча, кто от яда, кто от ума. Трупов набралось, наверное, больше тонны. Слишком велика эта могильная яма, вырытая на нашем пути, чтобы обойти ее стороной. Я хотел навсегда разделить похороны и мою коронацию, отделить неизбежное от необходимого, но жизнь, как всегда, требует своего. Долг короля, совесть христианина и политическая целесообразность требовали, чтобы все тайное стало явным. Поэтому я поручил Горацио провести тщательное расследование этой истории. Он — друг Гамлета, ему и карты в руки. Я хотел, чтобы ты, подняв повыше фонарь смерти, осветил лица живых...

Горацио. Именно это я и попытался сделать, ваше величество, потому что сам я не был свидетелем многих важных событий, которые привели к этому массовому смертоубийству. Поэтому просил ваше величество приказать всем, чтобы никто, хоть что-нибудь знающий о событиях тех дней, не смел скрывать от меня правду, касается ли она живых или мертвых. (Кланяется.)

Фортинбрас. И я, как вы все помните, решил и приказал: нежелание сотрудничать со следствием с той минуты приравнивалось к покушению на государственную безопасность.

 

Придворные в едином порыве склоняются перед королем.

 

Говорят, ты даже призраков допрашивал, Горацио?

Горацио. Если призрак влияет на нашу жизнь, он имеет полное право именоваться действующим лицом истории, ваше величество. Но прямым допросом это назвать нельзя, ваше величество. Мы подбирались к мертвым, подбираясь к живым.

 

Король кивает.

 

Мы опросили всех, кто знал хоть что-нибудь о событиях тех ужасных дней, — людей знатных и незнатных, вельмож и актеров, слуг и графов. Будь наша воля, мы допросили бы облака и ветры, воды и землю, чтобы отыскать истину, но увы, стихии нам неподвластны. Оставались люди.  И хотя мы понимаем, что человек, которому самим Богом дозволено выбирать свою природу, является самым ненадежным существом на свете, эти допросы позволили составить общую картину случившегося и пролить свет на важные детали...

Фортинбрас. Итак, расследование завершено. Теперь мы можем увидеть картину в целом и частностях. Что ж, насладимся и содрогнемся, господа! Прошу, Горацио.

 

Все присутствующие рассаживаются полукругом на скамьях и стульях,  образовав нечто вроде сцены, в центр которой выходит Горацио.

 

Горацио. Как говорил Платон, дорога в подземный мир непростая и не единственная, на ней мы встречаем множество распутий и перекрестков. Души, покинувшие смертное тело, долго блуждают по разным дорогам, прежде чем оказаться там, где назначено Господом. Эти дороги проложены в разных мирах, и иногда блуждающая душа — когда случайно, когда осознанно — внезапно оказывается в нашем мире. Так случилось с душой покойного короля, отца принца Гамлета. Его душа не могла найти покоя, желая донести до живых тайну преступления, совершенного в этих стенах. Сначала она явилась Бернардо и Марцеллу...

 

Бернардо и Марцелл встают и кланяются.

 

Они опознали тень, но по понятным причинам не отважились с нею заговорить...

Фортинбрас. И что же это была за причина?

Бернардо. У нас не было опыта общения с призраками, ваше величество.

Марцелл. Страх, ваше величество. Не страх перед призраком, а страх перед теми, кто мог нас высмеять, расскажи мы им о его появлении. Мы не хотели прослыть лжецами, ваше величество, это плохо сказалось бы на нашей репутации.

Горацио. Им нужен был независимый эксперт, поэтому они позвали меня. И той же ночью я увидел призрак короля и даже осмелился спросить, что заставило его явиться нам. Он приблизился, словно желая сказать нам что-то...

Бернардо. Но тут запел петух...

Горацио. Запел петух, и призрак растаял, ваше величество.

Фортинбрас. Мороз по коже...

Горацио. Явление призрака не могло быть случайностью. И причина должна быть серьезной, поэтому я не мог промолчать, ваше величество...

Фортинбрас. Продолжай, Горацио.

Горацио. Мы решили рассказать об этом принцу Гамлету, чтобы побудить его к встрече с призраком отца, и спустя три часа, когда в замке ожила деловая жизнь, мы нашли его в королевских покоях. Нам пришлось подождать, пока закончится королевская аудиенция, но о ней лучше расскажут Вольтиманд и Корнелий, которые присутствовали на том совещании.

 

Вольтиманд и Корнелий встают и кланяются.

 

Прошу.

Вольтиманд. Сначала король Клавдий объяснил, почему он так поспешно женился на вдове брата...

Фортинбрас. Это было убедительно?

Вольтиманд. Не сказал бы, ваше величество...

Корнелий. Я бы сказал, совсем неубедительно.

Вольтиманд. Сначала он заговорил о скорби, которую испытывает в связи со смертью брата, потом о гармонии...

Фортинбрас. Вот как!

Вольтиманд. Он говорил, что скорбь должна быть преодолена разумом, поэтому он и женился на Гертруде. Как он выразился, грустя на свадьбе, веселясь над гробом.

Фортинбрас. Затейливо.

Корнелий. Все это отдавало таким лицемерием, что мы не знали, куда глаза девать.

Фортинбрас. Но ведь не за этим же он вас позвал?

Корнелий. Позвал по делу. Позвал, чтобы отправить нас к норвежскому королю, вашему отцу, ваше величество...

 

Вольтиманд и Корнелий кланяются.

 

Он узнал, что вы, ваше величество...

 

Оба опять кланяются.

 

Хотя тогда вы были не вашим величеством...

 

Оба снова кланяются.

 

Вы тогда были лишь сыном норвежского короля и собирались с нами воевать вопреки воле отца...

 

Фортинбрас кивает.

 

Вольтиманд. Нам было велено встретиться с вашим отцом, чтобы он приказал вам не делать этого, ваше величество. Дания не хотела войны с Норвегией.

 

Оба кланяются.

 

Фортинбрас. Дания даже во время войны не хочет войны. (Горацио.) После этого вы встретились с Гамлетом...

Корамбис (встает). Позвольте, государь. Поскольку я видел и знал, что произошло после того, как Корнелий и Вольтиманд ушли, должен дополнить картину. Сначала король Клавдий переговорил с Лаэртом, сыном Полония, и разрешил ему вернуться во Францию, куда Лаэрт так рвался. А потом, отпустив Лаэрта, Клавдий и Гертруда стали уговаривать Гамлета не выпячивать свою скорбь по отцу...

Фортинбрас. Не выпячивать!

Корамбис. Именно так он и выразился. В общем, я их понимал, ваше величество. Все смирились со смертью короля, все вдоволь повеселились — что уж тут скрывать — на свадьбе Клавдия и Гертруды, прошлого не вернуть и так далее. Конечно, им не хотелось, чтобы кто-нибудь постоянно напоминал им о том, что они совершили. Но ведь мы тогда не знали, что это именно они убили короля! Незнание оправдывало нас, и мы только морщились, глядя на Гамлета в черном. Он тянул нас в прошлое, а мы смотрели в будущее, ваше величество. Гамлет ответил, но ответ его был, мягко говоря, сумбурным... скорбь и все такое... то, что во мне, правдивей, чем игра... было непонятно, что он подразумевал под игрой — свой траур? скорбь? черные одежды? Отношения Гамлета и отца были, как говорится, образцовыми, но надо же и меру знать... в общем, разговор закончился, и мы ушли, оставив Гамлета одного...

Горацио. Как мы поняли, в одиночестве он оставался всего несколько минут. Когда мы вошли, он еще разговаривал с собой...

Фортинбрас. Вот как?

Горацио. Я услышал последние его слова: «Нет и не может в этом быть добра. Но смолкни, сердце, скован мой язык!»

Фернандо. Странные слова.

Марцелл. Загадочные.

Горацио. Мы много думали об этом с господами актерами, знатоками чужих душ, которых не случайно называют мастерами перевоплощения.  О чем мог думать и говорить Гамлет, выслушав мать и ее нового мужа? Мать, вышедшую замуж, не успев сносить башмаков, в которых шла за гробом мужа? Мать, которую, как все мы знаем, ее муж-король нежил и лелеял? Которая вышла за Клавдия, не идущего ни в какое сравнение с ее первым мужем? Который, возможно, причастен к смерти ее мужа, хотя Гамлет пока и не знает этого наверняка? И вот что у нас получилось. Прошу!

Актер-Гамлет (встает, кланяется, выходит на сцену, закрывает лицо руками, молчит, потом в ярости рубит рукой воздух, стучит кулаком по ладони, вскидывает руки к небу, хватается за голову, опускает руки, лицо его измучено, печально, мертво, он зловеще усмехается, потом глубоко вздыхает, качая головой и закрывая ладонью рот, опускает руки в отчаянии). Нет и не может в этом быть добра. Но смолкни, сердце. Скован мой язык!..

Фортинбрас (хлопает в ладоши). Убедительно! Очень убедительно!

Корамбис. Да уж, многое становится понятным...

 

Актер-Гамлет кланяется и садится на свое место.

 

Горацио. По понятной причине мы не стали расстраивать принца, чтобы не усугублять его горе и подозрительность. Мы в подробностях рассказали ему о явлении призрака, и больше всего его поразило, как мне показалось, что призрак его отца был вооружен до зубов. Гамлет согласился, что просто обязан поговорить с ним. Было решено сделать это той же ночью. Но тут я должен остановиться и пригласить служанку Конни по прозвищу Лисичка, которая оказалась случайной свидетельницей разговора Полония и его детей — сына Лаэрта и дочери Офелии. Они говорили о Гамлете — только поэтому, ваше величество, я и решаюсь занять ваше внимание этими персонажами. Хотя в нашей истории они еще сыграют свои роли.

 

Фортинбрас кивает.

 

Конни!

Лисичка (встает, приседает и говорит, вцепившись в спинку стула). Зовите меня Лисичкой, ваша милость. Как видите, я вся рыженькая. И на голове, и под мышками, и там, понятно, тоже...

Горацио. Понятно, Лисичка, понятно!

Лисичка. Ничего особенно интересного, ваша милость, я не расскажу. И господин Лаэрт отговаривал сестру, и ихний отец господин Полоний отговаривал, а оба говорили, что никакой любви принц Гамлет к госпоже Офелии не имеет, а если что и имеет, так это горячую кровь, от которой у парней голова кругом. Тогда парни готовы наобещать невинной девушке с три короба и клясться могилой матери, что любят ее — страсть как любят, хотя на самом деле хотят только одного, и все, конечно, знают, чего они хотят, а хотят они сорвать цветок невинности, потешиться, а потом, конечно, бросить ради другой юбки, но, конечно, господа говорили красиво — про червей, которые жрут цветы, и про доверчивую невинность...

Горацио. Довольно, Лисичка! Что отвечала Офелия?

Лисичка. Что, мол, слушаюсь и повинуюсь, дорогой братец и дорогой батюшка, и не стану я его червю отдавать свой цветок, чтобы, значит...

Горацио. Спасибо, Лисичка, можешь сесть.

Лисичка. Да, ваша милость, но прошу заметить, что господин Гамлет был совсем не таким, и все, кто знавал его червя, могут это подтвердить. Однажды мы с ним...

Фортинбрас. Спасибо, Лисичка, а теперь сядь и помолчи.

 

Лисичка возвращается на свое место.

 

Итак, той же ночью вы отправились на крепостные стены?

Горацио. Да, ваше величество, как только выглянула луна, мы — Гамлет, я, Бернардо и Марцелл — поднялись на стену, на площадку, что рядом с восточной башней, и дождались призрака. Оставался, наверное, час до полуночи, как призрак короля явился во всеоружии — в доспехах, с мечом у пояса, в стальных перчатках — и поманил сына за собой...

Марцелл. Вот тут мы испугались, ваше величество. Призраки ходят неведомыми путями, которые заказаны смертным, и мы боялись, что он уведет Гамлета за собой.

Горацио. Но принц был глух к нашим предостережениям. А нрав у него вспыльчивый, чуть что — за кинжал... ну мы и отступили... Они отошли от нас на порядочное расстояние — до нас доносились лишь редкие слова, по которым нельзя было понять, о чем они говорят.

 

Жестом приглашает Актера-Гамлета и Актера-Призрака на сцену, те выходят, встают друг против друга и «иллюстрируют» пантомимой рассказа Горацио.

 

Сначала мы видели, как призрак воздевал руки и бил себя в грудь, потом он огляделся по сторонам, словно боясь, что их подслушивают, и стал как будто что-то доказывать Гамлету. Принц отшатнулся, потом сник. Призрак встал в величественную позу, положив руку на плечо сына, и разразился речью, которую завершил — последние его слова мы хорошо расслышали...

Актер-Призрак. Прощай, прощай и помни обо мне!

Горацио. Призрак после этого ушел и растворился во тьме, а Гамлет на несколько мгновений впал в неистовство. Он потрясал руками, грозил кулаком, наконец выпрямился, приложил руку к сердцу и говорил, закончив свою речь словами, которые мы тоже расслышали...

Актер-Гамлет. Мой клич отныне: «Прощай, прощай и помни обо мне! Я клятву дал».

 

Актеры кланяются и возвращаются на свои места.

 

Горацио. Тут мы не выдержали и бросились к нему...

Бернардо. Очень уже хотелось нам узнать, о чем принц беседовал с призраком...

Горацио. Но он так ничего нам и не сказал.

Марцелл. А ведь хотел сказать, и уже совсем было собрался, но вдруг вильнул и был таков. Я хочу сказать, ваше величество: он был готов все нам рассказать, но тут его словно молния ударила, и он как будто разом изменился. Вдруг все перевел в шутку, скомкал разговор...

Бернардо. Но на всякий случай взял с нас клятву молчания. Хотя, о чем надо молчать, мы, по правде говоря, так и не поняли.

Горацио. Видимо, о его встрече с призраком отца, который открыл ему что-то очень важное и страшное — это было понятно без слов. Сейчас-то мы понимаем, что призрак открыл сыну тайну убийства, но тогда мы это только подозревали. Видимо, Гамлет боялся, что даже подозрения об этом, дойди они до Клавдия, подтолкнут нового короля к новому убийству — убийству Гамлета...

Фортинбрас. Он взял с вас клятву?

Марцелл. Принц потребовал, чтобы мы поклялись никому не рассказывать о том, что видели. И мы поклялись на его мече...

Бернардо. И всякий раз, когда он говорил «клянитесь», во тьме раздавался зычный замогильный голос призрака: «Клянитесь!»

Марцелл. Бр-р-р!

Горацио. А потом он ушел...

Корамбис. Но вы же установили в ходе расследования, куда он ушел?

Горацио (со вздохом). Я вынужден, ваше величество, вновь призвать сюда Лисичку — она была единственной свидетельницей того события...

Лисичка (встает, приседает и говорит, вцепившись в спинку стула). Сама я господина Гамлета, конечно, не видела. Я как раз протирала окна в розовой гостиной, когда туда вошел сначала господин Полоний, а потом его дочь Офелия. Я стояла за шторой и не видела ее лица, но голос у нее был взволнованный, срывающийся. Она рассказала, как к ней в покои вдруг пришел принц Гамлет, взлохмаченный, одетый кое-как, и, не говоря ни слова, стал хватать ее за руки, заглядывать в глаза, а потом попятился задом, не сводя с нее взгляда, и унес своего червя за дверь, а господин Полоний и говорит, что это хуже, чем дурь, это, значит, любовь, и сказал, что Гамлет помешался от любви и король должен об этом знать...

Горацио. Странная сцена... так не похоже на принца...

Лисичка. Вы правы, ваша милость, обычно он не за руки хватает, а запускает руку...

Горацио. Спасибо, Лисичка, можешь сесть. Следующим мы вызовем...

Корамбис (встает). Видимо, меня. Я присутствовал при том, как король Клавдий и королева Гертруда сначала выслушали наших послов, вернувшихся из Норвегии с хорошими вестями, а потом, нарушая все обычаи и правила, к ним прибежал Полоний...

Фортинбрас. Прибежал?

Корамбис. Буквально. Помню, как переглянулись король и королева, увидев запыхавшегося Полония. Старик рассказал о причинах безумия Гамлета, каковыми он считал любовь к его дочери Офелии, и зачитал письма принца к ней. Это были странные послания, как будто и не Гамлет их писал, а какой-то шут гороховый, решивший скорее посмеяться над девушкой, нежели открыть ей свои чувства. (Достает из кармана блокнот.)  Я выписал несколько цитат из посланий принца. Вот, например, как он к ней обращается: «Небесной, идолу моей души, преукрашенной Офелии». Явно намеренная манерность стиля позволяет предположить, что автор веселился, сочиняя эти строки. Или вот: «Твой навсегда, дражайшая дева, пока этот механизм ему принадлежит, Гамлет». Очевидна французская ирония, приправленная сомнительной итальянской ученостью, которая гласит, как мы знаем, что наука механика потому столь благородна и полезна более всех прочих наук, что все живые тела, имеющие способность к движению, действуют по ее законам. Не стану отнимать у вас время, чтобы выразить свое возмущение этой атеистической чепухой. Важно другое: судя по стилю письма, автор находится в нестабильном состоянии, и вряд ли тому причиной была любовь к женщине. Примерно так выразился король Клавдий. Тогда Полоний предложил им самим убедиться в этом, для чего, по его словам, он пришлет дочь на галерею, где любит гулять Гамлет, а их величества спрячутся за настенным ковром, чтобы услышать разговор молодых людей. Но тут на галерее появился принц, и мы ушли. Позднее с ним встретился Полоний, как он сам мне рассказывал, и вступил в беседу, которая, по его словам, была прихотливой, но не безумной. Полонию пришлось уйти, поскольку на галерею пришли старинные приятели принца — Розенкранц и Гильденстерн...

Горацио. Однажды как-то Гамлет в разговоре со мной мимоходом обронил, что Клавдий приставил к нему шпионов из числа его друзей, явно подразумевая Розенкранца и Гильденстерна.

Фортинбрас. А это так?

Корамбис. Боюсь, что так, ваше величество. Король Клавдий подозревал Гамлета с каждым часом все сильнее и, как показали позднейшие события, был прав.

Горацио. А разве не они привезли с собой актеров?

Корамбис. Нет, это простое совпадение, ваша милость. Вообще-то их пригласил Полоний.

Горацио. Теперь я должен вызвать господина Первого актера, который расскажет о встрече с принцем.

 

Первый актер кланяется и выходит на сцену.

 

Вы ведь были давно знакомы с Гамлетом?

Первый актер. Скажу более того, ваша милость: принц, наряженный турецким пашой, выступал с нами на сцене в спектакле о султане Баязете, а потом в Виттенбергском университете при нашей помощи ставил отрывки из монолога Энея, который рассказывает о горькой судьбе Гекубы, жены Приама...

Фортинбрас. И зрители видели его лицо? И он был узнан?

Первый актер (с поклоном). Нет, ваше величество, в обоих случаях он был под маской.

 

Фортинбрас качает головой.

 

Горацио. Продолжайте, господин Первый актер.

Первый актер. Мы встретились как добрые знакомые. Принц сразу начал шутить и посмеиваться, как это у него заведено, а потом прочел описание косматого Пирра...

Фортинбрас. Косматый Пирр, с гирканским зверем схожий...

Первый актер (в высшей степени почтительно). Косматый Пирр — тот, чье оружие черно, ваше величество. А потом принц попросил прочесть о Гекубе... (Встает в позу, подняв руку.)

 

Но кто бы видел жалкую царицу,

Бегущую босой в слепых слезах,

Грозящих пламени; лоскут накинут

На венценосное чело, одеждой

Вкруг родами иссушенного лона —

Захваченная в страхе простыня;

Кто б это видел, тот на власть Фортуны

Устами змея молвил бы хулу;

И если бы ее видали боги,

Когда пред нею, злобным делом тешась,

Пирр тело мужнее кромсал мечом,

Мгновенный вопль исторгшийся у ней, —

Коль смертное их трогает хоть мало, —

Огни очей небесных увлажнил бы

И возмутил богов...

 

(Внезапно остановившись.) И тут я увидел, что на глазах принца выступили слезы!

Горацио. Иногда я не понимаю, кого Гамлет больше любил, отца или мать... да и любил ли?.. Или же он был подвержен всеобщей болезни, которую вкратце можно описать так: мы готовы быть любимыми, но никто не способен любить...

Первый актер. Господин Полоний позвал нас, чтобы мы развлекли их величеств — короля Клавдия и королеву Гертруду, а также всех добрых и щедрых людей. Принц узнал об этом и попросил меня исполнить на представлении несколько строк, которые обещал написать сам. При этом вручил мне маленький презент — полновесный талер. Ну а потом все разошлись... я стоял в сторонке и видел Гамлета, который, стоя ко мне спиной, разговаривал с собой... кое-что я сумел расслышать...

Горацио. Что именно?

Первый актер. Не ручаюсь за точность, только за смысл. Принц всячески ругался, называя себя дрянью, и завидовал актеру, исполнявшему монолог о Гекубе. Он сказал примерно следующее: будь у него, у актера, такой же повод, как у меня, он в безумье вверг бы грешных, чистых — в ужас...

Фортинбрас. Повод? О чем именно он говорил?

Первый актер. Увы, ваше величество, после этого он снова принялся за самобичевание, обзывая себя мямлей, трусом и подлецом... впрочем, при этом однажды он назвал себя — буквально — сыном умерщвленного отца...

Горацио. К сожалению, это ничего не доказывает: его отец был умерщвлен змеей, когда спал в саду. Все это знают. На тот момент это было правдой.

Фортинбрас. Но не змее же он хотел отомстить!

Горацио. И вы тоже правы, ваше величество. Тем не менее у нас нет никаких веских доказательств насильственной смерти короля от рук убийцы. Гамлет наверняка подозревал Клавдия и даже свою мать, но у него тоже не было доказательств...

Первый актер. Более того, ваша милость, речь Гамлета была хоть и сумбурна, но я из нее понял, что ему предстал некий дух, который смутил его душу. Однако принц не был уверен, что это добрый дух: дьявол, считал он, может облечься в милый образ, чтобы наверняка смутить душу, которая и без того расстроена...

Горацио. Насчет милого образа понятно — это был призрак его отца. Неужели он был в таком расстройстве, что усомнился в силе Господней?

Первый актер. Не так чтобы да, ваша милость, но и не сказать, чтобы нет.

Фортинбрас. Его отец был праведным властителем, настоящим христианским владыкой — не думаю, что дьявол чувствовал бы себя уютно в его шкуре...

Горацио (Первому актеру). Как по-вашему, Гамлет возлагал какие-то надежды на тот спектакль, который вы должны были играть тем вечером?

Первый актер. Определенно — да. Он шутил, посмеивался, но взгляд его был серьезным, ваша милость. Снаружи он был весел, внутри — темен и смутен. Признаться, я всегда считал его человеком другого поколения, которому наплевать на все эти театральные ужасы — убийство, месть... мне казалось, он был совершенно к этому равнодушен. То есть он был сыном скептического века, но не принцем, рвущимся к трону... так мне казалось...

Корамбис. М-да, начитаются Монтеня и ну ныть: знаю, что ничего не знаю...

Горацио. Возможно, он запутался между иронией и цинизмом — двумя болезнями нашего времени, хотя наверняка мы об этом знать не можем. Но к делу! В ходе расследования мы установили, что после встречи с актерами принц Гамлет отправился гулять по галерее, где встретился с Офелией. Выяснилось, что встреча эта не была случайной, как могло показаться со стороны. Не так ли, Агнесс?

Агнесс (встает, выходит вперед, держится уверенно, с достоинством). Да, ваша милость, не была случайной. Но по порядку, если вы не против. Мне двадцать семь лет, в прошлом году я овдовела, бездетна, скопила неплохой капиталец на черный день, живу на Гончарной улице в собственном доме, весу во мне сто шестьдесят честных фунтов, и если ко мне с добром, то отвечу добром, а слово мое твердо, как твердь небесная. Работаю служанкой во дворце с двенадцати лет, знаю, как одним движением сложить простыню вчетверо, как смыть кровь с одежды, надежно спрятать труп и сварганить из поросячьей ноги три блюда. А теперь к делу. Сперва король Клавдий порасспросил господ Розенкранца и Гильденстерна, каковые господа признались, что принц Гамлет раскусил их шпионский характер, да и как было не раскусить. После чего, отпустив упомянутых господ восвояси, король и его советник господин Полоний стали обсуждать женитьбу принца на Офелии, дочери упомянутого советника. Король не верил, что Гамлет влюблен в Офелию, да и как ему было верить. Его королевское величество решило спрятаться за ковром, чтобы подслушать разговор упомянутой девицы с принцем, а господин советник послал Офелию к принцу, каковой только-только явился на галерею. Принц бормотал что-то себе под нос, так что я расслышала лишь несколько слов. Значит, так. Он говорил, что хочет умереть, уснуть, но боится, что сны не дадут ему спокойно поспать. Потом — про страх чего-то после смерти, про край безвестный, откуда нет возврата, и все в том же духе. Да, говорит, так трусами нас делают раздумья, да и как иначе...

Горацио. А что Офелия?

Агнесс. Наконец они встретились на галерее и начали перебрасываться словами. Принц ей — я вас любил, а она — ах, возьмите свои слова назад, принц ей — я вас не люблю, а она — ах, я так и знала. Потом он ей посоветовал идти в монастырь и ушел, а она стала его жалеть, да и как его не жалеть...

Горацио. И что потом? Потом — что?

Агнесс. Тут явились король и советник, и король сказал, что никакой любовью тут и не пахнет, а пахнет черт знает чем. Тогда советник рекомендовал его величеству свести принца с ее величеством Гертрудой, чтобы тот, значит, открылся матери и все такое.

Горацио. Это все, что ты видела и слышала, Агнесс?

Агнесс. Вообще-то, ваша милость, я все вижу и все слышу, только не все говорю. Умею держать язык за зубами, а то как бы я столько лет продержалась во дворце?

Горацио. Можете вернуться на свое место.

Агнесс. А как иначе, ваша милость, не на чужое ж мне возвращаться. (Садится.)

Фортинбрас. Меня мучает одна мысль, Горацио. Когда же Клавдий замыслил убийство Гамлета? Он ведь не доверял ему никогда и с самого начала подозревал, что принц рано или поздно попытается отомстить за убийство отца.

Горацио. Я выражусь с осторожностью, ваше величество: воля к убийству у Клавдия никогда не остывала, она то ослабевала, то усиливалась, но всегда оставалась в этом черном сердце. Но вот называть точную дату я бы сейчас не стал.

Фортинбрас. Ты, видно, хочешь, чтобы мы сами уловили этот миг...

Горацио. Если вы не против, ваше величество. Тем более что сделать это будет совсем не трудно.

Фортинбрас. Что ж, дело важное, смиримся, господа.

Горацио. В ходе нашего расследования я не раз задумывался о царе Эдипе, который настойчиво двигался шаг за шагом к саморазоблачению. Не так ли и наш принц шаг за шагом стремился приблизиться к разоблачению зла, которое у него воплощал Клавдий? Принц догадывался, что убийца — Клавдий, но искал все новые улики, все новые доказательства, чтобы встретиться со злом лицом к лицу. Люди любят ужасное, они как завороженные следят за злом, которое поднимается к ним из темных глубин, чтобы взглянуть ему в глаза и снова убедиться, что человеческого в нас не меньше, чем животного...

Фортинбрас. Хм-м, мудрено... Кто у нас следующий свидетель?

Горацио. Я, ваше величество. (Помолчав.) Тем вечером в королевском дворце играли пьесу «Гонзаго» — так назвал ее Гамлет. Незадолго до представления он вдруг подошел ко мне и с большим воодушевлением рассказал, какие дружеские чувства испытывает ко мне. Речь шла о доверии, господа. Он доверял мне. Он попросил во время спектакля внимательно следить за королем и королевой, ловить каждое их движение, взгляд, и я, конечно, обещал ему именно так и поступить. Увидев приближавшихся Клавдия и Гертруду, он прошептал: «Пора опять притвориться безумным», устроился рядом с Офелией и положил голову на ее колени...

Фортинбрас. Как мы и предполагали, его безумие было наигранным!

Корамбис. Но он достиг своей цели — все купились на его игру.

Горацио. Когда все расселись, актеры разыграли нечто вроде пролога — пантомиму, в которой без слов рассказали о том, что нам предстояло увидеть в подробностях.

Первый актер. Сейчас это называется синопсисом, ваша милость.

Горацио. Ваш черед, господа актеры!

 

Играют гобои. Начинается пантомима.

Входят актеры — король и королева; весьма нежно королева обнимает его, а он ее. Она становится на колени и делает ему знаки уверения. Он поднимает ее и склоняет голову к ней на плечо; ложится на цветущий дерн; она, видя, что он уснул, покидает его. Вдруг входит человек, снимает с него корону, целует ее, вливает яд в уши королю и уходит. Возвращается королева, застает короля мертвым и разыгрывает страстное действие. Отравитель, с двумя или тремя безмолвными, входит снова, делая вид что скорбит вместе с нею. Мертвое тело уносят прочь. Отравитель улещивает королеву дарами; вначале она как будто недовольна и не согласна, но наконец принимает его любовь. Все уходят.

 

Гамлет при этом комментировал действие, отпуская шуточки, язвя и ерничая. Наконец появился Луциан, по пьесе — племянник короля, и читает монолог...

 

Вперед выступает Актер-Луциан.

 

Актер-Луциан.         Взывает к мести каркающий ворон.

                         Рука тверда, дух черен, верен яд,

                         Час дружествен, ничей не видит взгляд;

                         Тлетворный сок полночных трав, трикраты

                         Пронизанный проклятием Гекаты,

                         Твоей природы страшным волшебством

                         Да истребится ныне жизнь в живом...

                            (Вливает яд в ухо спящему.)

 

Горацио. Клавдий наконец не выдерживает и уходит, за ним королева, придворные смущены — никто не понимает, что произошло, но всем не по себе. Когда все разбежались, мы остались с Гамлетом наедине. Он был возбужден, сыпал шуточками, намеками... (со вздохом). Остроумие часто служит заменой ума, но это не имеет отношения к Гамлету. Однако поток его юмора бывает иногда, как бы это поделикатнее выразиться, утомительным. Он как Шекспир — бродит вокруг да около, кружит, издали стреляя в цель, пока цель сама не рухнет к его ногам... Впрочем, прибежали эти двое, Розенкранц и Гильденстерн, чтобы сообщить, что король и королева огорчены спектаклем, а потом передали Гамлету приглашение королевы — Гертруда пожелала поговорить с сыном. А король — с Розенкранцем и Гильденстерном. (Фортинбрасу.) Кажется, ваше величество, это и был тот момент, когда Клавдий преодолел последние сомнения и принял решение об убийстве Гамлета. (Корамбису.) Прошу вас, советник.

Корамбис. Буду краток. Король решил избавиться от принца. Он еще не произнес слова «убийство», а Розенкранц и Гильденстерн, угадав невысказанное, уже в два голоса поддержали и оправдали его. Клавдий пожелал отправить Гамлета к британскому королю, которому приказывал убить принца, как только тот сойдет на берег. Все это было изложено в письме, которое король мне продиктовал, а письмо вручено друзьям Гамлета — Розенкранцу и Гильденстерну.

Горацио. Это все, что вы помните?

Корамбис. Когда эти двое ушли, я занял место за бюро — оно стояло в темном углу, а Клавдий вдруг опустился на колени и стал бормотать молитву. Я ничего не разобрал, но голос его был исполнен страха и надежды. Лишь однажды он повысил голос, и я услышал его слова: «Раскаянье? Оно так много может. Но что оно тому, кто нераскаян?» Тут вошел Гамлет — он вдруг остановился, словно оцепенев, и положил руку на эфес шпаги, но заколебался... (помолчав). Не знаю, о чем думал принц в те минуты, но думаю, его колебания объяснимы: человек, убитый во время молитвы, возносится в рай, а Гамлету сама мысль об этом была противна, как показали дальнейшие события... (Садится.)

Горацио. Благодарю, советник. Теперь опять пришел черед нашей Лисички — она была свидетельницей разговора королевы и ее сына... и всего, что там произошло...

Лисичка (встает, говорит, вцепившись руками в спинку стула). Ужасные события, господа хорошие, ужасные. Сначала в покои королевы прибежал Полоний. Он о чем-то пошептался с госпожой Гертрудой и спрятался за ковром. А потом пришел господин Гамлет. Что ж они вытворяли! Я слышала, как принц обвинял матушку-королеву во всех смертных и бессмертных грехах, как она кричала на него: мол, не забывай, что я твоя королева. А он такой: а я, к сожалению, твой сын. И так далее, и тому подобное...

Горацио. Что так далее? Что тому подобное, Лисичка?

Лисичка. Помнить-то я помню, но господа говорили на своем языке, а моя память не ладит с их языком. Поэтому говорю как есть: королева ругалась на сына, принц ругал мать. В какой-то миг ей показалось, что он собрался задушить ее, и госпожа стала звать на помощь. Господин Полоний на свое несчастье оказался верным придворным и подал голос из-за ковра. Ну господин Гамлет, не сообразив, кто там кричит, на всякий случай проткнул ковер шпагой. И только когда господин Полоний упал наземь, принц понял, кого убил. Королева стала кричать, Гамлет снова стал обвинять ее, но на этот раз — прямыми словами. Он сказал, что она убила мужа, чтобы выйти замуж за другого... Господи, спаси и сохрани!

Горацио (терпеливо). Что было потом, Лисичка?

Лисичка. И тут принц вдруг сошел с ума. Прям вот так взял и сошел. То он нападал на мать, а то вдруг упал на колени и закричал, таращась в пустоту: «Чего ты хочешь, блаженный образ?» И понес, понес какую-то околесицу... то заговорит с матерью, словно пытаясь ее успокоить, то опять — с воздухом...

Фортинбрас. Похоже, ему опять явился призрак отца...

Горацио. Скорее всего.

Лисичка. Ну а потом они снова стали препираться. Он призывал ее что-то увидеть, а она говорит, что он помешался. Затем он вдруг стал просить мать, чтобы она открыла королю, что, мол, он, Гамлет, вовсе не безумен, а дьявольски хитер и коварен, и тут я обоссалась и упала в обморок...

Горацио. Бог мой, Лисичка!

Лисичка (понизив голос). Мимо меня прошло оно. Оно коснулось меня рукой, и выдержать этого я не смогла, господа хорошие, да и кто бы смог!.. И тут воды моей души рванулись наружу...

 

Фортинбрас хохочет, остальные крестятся и смеются.

 

Вам смешно, господа хорошие, а побывали бы вы на моем месте...

Горацио. Самое время, Лисичка, вернуться на свое место.

 

Лисичка садится, закрывая лицо руками.

 

Фортинбрас (отсмеявшись). Ведь все это происходило в те дни, когда я с войсками высадился в Дании, чтобы двинуть на Польшу...

Горацио. Да, ваше величество. Кажется, вашему отцу пришла в голову удачная мысль: вместо того чтобы воевать с Данией, он приказал вам отнять какой-то кусочек земли у Польши. Зато теперь вы король Дании, где к вам относятся с искренним почтением...

Фортинбрас. Войны никогда не ведутся за землю — всегда важнее, что за этим стоит. Впрочем, не будем отвлекаться. Если мне не изменяет память, именно в тот день, когда норвежцы высадились в Дании, Гамлет покинул родину и отправился в Британию...

Горацио. Чтобы быть там убитым. Но он вовремя узнал о содержании письма, которое Клавдий передал с Розенкранцем и Гильденстерном, и слегка изменил его...

Корамбис. Благодаря этому ему удалось погибнуть не в Британии, а в Дании. Но, прежде чем отправиться в Лондон, принц знатно повеселился. Все были расстроены смертью старика Полония, всем хотелось похоронить его с честью, но Гамлет как настоящий сумасшедший принялся водить нас за нос, вместо того чтобы сказать, где спрятал тело Полония. Клавдий приступал к нему и так, и сяк, пока, наконец, принц не намекнул на лестницу, ведущую на галерею, под которой мы и нашли тело. Полоний был мертв, четырежды мертв — как христианин и подданный короля Датского, как муж и как отец... ну и как человек, понятно, но это уже будет пятый по счету его образ...

Фортинбрас. Пять образов, а смерть одна.

Горацио. Да уж, эта смерть наделала шума.

Корамбис. Как-никак, он был королевским советником, господа.

Горацио. И отцом Офелии.

Корамбис. И Лаэрта, которому я отправил во Францию известие о кончине его родителя.

Горацио. Но тогда самой пострадавшей от этой смерти...

Корамбис. Не считая самого Полония.

Горацио. Не считая, конечно. Пострадала сильнее всех Офелия — ее разум отказался нести смертную ношу...

Лисичка (с места). Да она просто рехнулась!

Агнесс (с места). А я всегда говорила, что скорбь должна подчиняться правилам. Одно дело скорбеть по мужу, как я, другое — по соседу, даже если он иногда промахивался дверью и оказывался в твоей постели, а как иначе, если твой муж в могиле...

Горацио. Дамы! Господа! Прошу вас! Я хорошо помню, что смерть Полония многим показалась случайной, глупой и даже лишней...

Корамбис. Всем нам было его жаль, ваша милость. Довольно безобидный проныра, который, быть может, и заслуживал иногда пинка под зад, но уж никак не удара шпагой.

Фортинбрас (Горацио). Ты заговорил об Офелии, Горацио...

Горацио. Я был свидетелем, как Офелия пыталась прорваться к королеве Гертруде и как королеве не хотелось встречаться с нею... бедная девочка!

Корамбис. Мне казалось, что королеве не чуждо сострадание...

Горацио. Ее величество была, как говорится, на взводе, изводила себя дурными предчувствиями. Но я предупредил ее, что Офелия в злокозненных умах может посеять опасные сомнения, и королева, хоть и нехотя, согласилась встретиться с несчастной девушкой. Увы, она была права. Офелия пела, приплясывала, хихикала, в общем, вела себя как умалишенная.  В этом убедился и король Клавдий, который попросил меня присмотреть за несчастной...

Корамбис (встает). Но тут случилась беда. Сын Полония — Лаэрт, получивший известие о смерти отца, вернулся из Франции в гневе. Он хотел во что бы то ни стало отомстить за гибель отца и не желал никого слушать. Ворвался во дворец во главе толпы, вооруженной дубинами и копьями... признаюсь, я был напуган...

Агнесс. Мы с вами рядом под столом притаились, мой господин...

Лисичка. Я с вами была третьей.

Корамбис. Ну да, я споткнулся о собственную шпагу, которая запуталась в ногах...

Лисичка. Вообще-то вы запутались во мне, господин советник, но я была не против!

Корамбис. Но к делу! Лаэрт рвал и метал, чернь требовала крови, и только один человек сохранял хладнокровие — это был Клавдий, надо отдать ему должное. Король не дрогнул. Он сам предложил устроить суд, чтоб разобраться, кто виноват в смерти Полония, и Лаэрт понемногу утих, и после долгого разговора Клавдию удалось убедить Лаэрта в том, что в смерти его отца виноват один человек — Гамлет. Что, в общем, было правдой. Король заявил, что готов поддержать Лаэрта в его стремлении к справедливости, и тот растаял. Когда они завершали разговор, вдруг появился гонец с письмом от Гамлета...

Горацио (прерывая его). Но сначала гонец передал письмо от Гамлета мне. Вот оно (читает): «Горацио, когда ты это прочтешь, устрой этим людям доступ к королю; у них есть письма к нему. Мы и двух дней не пробыли в море, как за нами погнался весьма воинственно снаряженный пират. Видя, что у нас слишком малый ход, мы поневоле облеклись храбростью, и во время схватки я перескочил к ним; в тот же миг они отвалили от нашего судна; таким образом, я один очутился у них в плену. Они обошлись со мною как милосердные разбойники; но они знали, что делают; я должен сослужить им службу. Позаботься, чтобы король получил письма, которые я послал; и отправляйся ко мне с такой же поспешностью, как если бы ты бежал от смерти. Мне надо сказать тебе на ухо слова, от которых ты онемеешь; и все же они слишком легковесны для дела такого калибра. Эти добрые люди доставят тебя туда, где я сейчас. Розенкранц и Гильденстерн держат путь в Англию; про них я тебе многое должен рассказать. Будь здоров. Тот, о ком ты знаешь, что он твой, Гамлет».

Корамбис. Король Клавдий ничего об этом тогда не знал. Ему тоже принесли письмо, в котором говорилось следующее: «Высокодержавный! Да будет вам известно, что я высажен нагим в вашем королевстве. Завтра я буду ходатайствовать о дозволении увидеть ваши королевские очи, и тогда, предварительно испросив на то ваше согласие, я изложу обстоятельства моего внезапного и еще более странного возвращения. Гамлет». Клавдий обрадовался этому письму — возвращение Гамлета давало хорошую возможность стравить его с Лаэртом. Тем более что Лаэрт рвался в бой, желая отомстить Гамлету за смерть отца...

Горацио. А дальше, Корамбис? Что дальше?

Корамбис. А дальше... они попросили оставить их наедине... поэтому о том, что Лаэрту и Гамлету предстоит сразиться на рапирах, и о том, что Лаэрт решил смазать свой клинок ядом, я узнал слишком поздно...

Горацио. Все мы об этом и многом другом узнали слишком поздно.

Корамбис. Да и не до того всем стало, когда узнали о смерти Офелии.  У Лаэрта просто крыша поехала...

Горацио. Эта смерть всех потрясла. Люди гадали и до сих пор гадают, утонула она или утопилась. Во втором случае ее не стали бы хоронить на освященном кладбище, а положили бы за оградой, как всех самоубийц.  В ходе нашего расследования мы пытались найти тех, кто видел бы ее на берегу ручья, и такие люди отыскались, но никто не видел, когда и как она оказалась в воде...

Корамбис (встает). Сверху, из окна я видел ее на лугу, где она собирала цветы.

Лисичка (встает). И танцевала среди трав.

Вольтиманд (встает). Я видел, как она шла к ручью.

Корнелий (встает). Я видел, как она шла вдоль ручья.

Агнесс (встает). Я слышала, как она напевала.

Горацио (жестом велит всем сесть). Повторяю, нам так и не удалось установить, какой смертью умерла Офелия. Она была немного не в себе. Могла споткнуться, поскользнуться на камне и упасть в воду, но не думаю, что она хотела наложить на себя руки...

Фортинбрас. Странные у них были отношения, у нее и Гамлета. Сколько ни думаю, не могу взять в толк, любили ли они друг друга, любил ли принц Офелию... а она его? Ничего определенного, все зыбко, как весенняя вода...

Горацио. Трудно сказать, ваше величество. Мне кажется, они были очень разными. Принц — наследник трона, интеллектуал, Офелия — при всем ее природном уме — простушка, привыкшая выбирать только между черным и белым, между нет и да. В этом смысле она была несвободна, в то время как принц не знал границ. Гамлет в каждом цвете находил сотни оттенков, перетекающих друг в друга, смешивающихся и сливающихся. Он был скорее скептиком, нежели приверженцем твердых нравственных устоев. Офелии это могло казаться распущенностью, ей было странно, что за черным можно признавать столько же достоинств, сколько за белым — недостатков...

Лисичка (внезапно). Но рыженькие ему тоже были по душе, ваша милость!

Горацио. Однако смерть Офелии потрясла душу Гамлета до основания — я тому свидетель! (Помолчав.) Как вы помните, в своем письме он назначил мне встречу в укромном месте, и я тотчас бросился туда, где он меня ждал. Это была заброшенная хижина на морском берегу. Рассказав мне о своих приключениях, он сухо констатировал тот факт, что дядюшка Клавдий отправил его в Британию на верную смерть, и теперь, сказал принц, осталось поймать момент, чтобы отомстить королю.

Фортинбрас. Если я правильно понял, он выкрал письмо, переписал его и вернул Розенкранцу. И в письме содержалось требование убить этих двоих, Розенкранца и Гильденстерна, а не Гамлета...

Горацио. Принц ничуть не сожалел об этом. (Помолчав.) А потом он предложил прогуляться. Путь наш пролегал через кладбище, где двое землекопов рыли могилу. Мы не знали, для кого они так стараются. Гамлет перекинулся с ними словцом-другим. Вдали показалась похоронная процессия, и только тогда он узнал, что Офелия умерла...

Вольтиманд (встает). Мы видели, как он спрыгнул в могильную яму и отчаянно завыл.

Корнелий (встает). Мы слышали, как он клялся в любви к ней.

Корамбис (встает). Мы видели, как Гамлет сцепился с Лаэртом, который затеял драку в могиле, явно желая убить принца.

Первый актер (встает). Меня поразило лицо Гамлета — оно выражало только отчаяние.

Лисичка (встает). Как же они дрались, эти мужчины!

Агнесс (встает). Как красиво играли их мышцы, особенно ягодичные!

Горацио (жестом призывая всех сесть). Мне пришлось разнимать их. Кажется, оба не ведали, что творили, так они были ослеплены яростью... когда их развели, принц бросил в сердцах, что готов из-за Офелии биться с Лаэртом, и глаза Клавдия вспыхнули радостным огнем. Не прошло и нескольких часов, как он прислал вельможу спросить, готов ли принц состязаться с Лаэртом в мастерстве владения рапирой. Как сообщил вельможа, король поставил против Лаэрта в заклад шесть берберийских коней, взамен чего тот выставил шесть французских рапир и кинжалов с их принадлежностями, как-то: пояс, портупея и прочее. У меня были дурные предчувствия, у Гамлета — тоже... (Помолчав.) Вскоре они сошлись в зале для приемов, где присутствовали король Клавдий, королева Гертруда, вельможи, слуги, кувшины вина, чаши и Гамлет с Лаэртом... атмосфера, скажу я вам, прям-таки искрилась от электрических разрядов, которые то и дело вспыхивали между людьми... (с горечью). И никому уже и в голову не приходило, что можно еще остановить эту страшную машину смерти... близкие люди разделились и готовы были на все, чтобы залить эту пропасть кровью, хотя ее можно было бы заполнить любовью...

Фортинбрас. Не знай я вас, Горацио, сказал бы, что вы — наивный мечтатель.

 

Горацио набрасывает на голову капюшон, скрывающий лицо.

 

Корамбис (с горечью). И никто еще не догадывался, даже я, что Лаэрт смазал свой клинок ядом, а Клавдий отравил вино, чтобы поднести Гамлету чашу прохладительного в перерыве между ударами...

Горацио. Король и королева заняли свои места, раздался голос труб, и поединок начался...

 

На сцену выходят актеры.

 

Актер-Клавдий и Актер-Гертруда сидят на троне, вокруг них придворные и слуги.

Актер-Гамлет отбивает выпад Актера-Лаэрта, они обмениваются ударами, перемещаются по залу, не спуская друг с друга взгляда, фехтуют, пытаясь выявить слабые места соперника, выпад — ответ, обмен ударами.

Актер-Король останавливает схватку, приказывает налить всем вина, но Гамлет отказывается от кубка, чтобы продолжить бой.

Актер-Гертруда волнуется, провожая взглядом каждое движение сына. Заметив, что он вспотел, протягивает ему носовой платок. Гамлет вытирает лоб.

Актер-Гертруда берет со стола кубок, король пытается помешать, но королева осушает чашу. Актер-Клавдий в отчаянии, но боится выдать себя.

Актер-Гамлет и Актер-Лаэрт ожесточенно сражаются, нанося друг другу удары, в пылу схватки меняются рапирами, и Актер-Гамлет наносит удар Актеру-Лаэрту — тот падает на колено.

Внезапно Актер-Гертруда, схватившись за грудь, сползает с трона.

Актер-Лаэрт тяжело дышит — похоже, он не может продолжать бой.

Актер-Гамлет подбегает к матери, но та неподвижна.

Актер-Клавдий пожимает плечами, отвечая на взгляд Актера-Гамлета.

Но Актер-Гертруда вдруг приподнимается и указывает на кубок.

Актер-Клавдий вскакивает.

Актер-Лаэрт подзывает Актера-Гамлета, показывает на кубок, потом на рапиру.

Актер-Гамлет на мгновение замирает, поникнув, потом вдруг встряхивается, бросается к королю и пронзает его клинком.

Актер-Лаэрт умирает вслед за королевой и королем.

Актер-Гамлет подзывает Горацио, чтобы умереть у него на руках.

 

Пауза.

 

Фортинбрас. Что ж, мы спустились на дно ада, увидели все, чего не должны были видеть, и узнали даже больше, чем услышали. Мир рушится, жизнь продолжается. Мы поняли: этой смертью жизнь не умалится, этой жизнью смерть не прирастет. Мы пойдем вперед, волоча за собою свои тяжкие тени и надеясь, что Господь не оставит нас своей милостью на этом пути.

 

Все уходят под мерный рокот барабанов.

На сцене остается только Горацио, но по мере того, как он говорит, к нему присоединяются все, кто участвовал в этом спектакле. Сначала они стоят поодаль, но постепенно сближаются, Фортинбрас берет за руку Лисичку, Вольтиманд обнимается с Первым актером, Корамбис с Агнесс, Корнелий с Бернардо, слуги с вельможами, живые с мертвыми...

 

Горацио (снимая капюшон). Мы вышли оттуда, куда не входили, и уйдем туда, где не были никогда. Мы все уйдем... мы уже уходим в те края, где свет неотличим от тьмы, где нет ни правого, ни левого, ни верха, ни низа, ни белого, ни черного. В тех блаженных краях нет наших тел, ни прекрасных, ни безобразных, там только мы как есть — наши голые души, не знающие ни горя, ни радости. Они бредут по разным дорогам, плутают и возвращаются, но все эти пути рано или поздно приводят нас в дом на краю ночи, в дом исполнения всех наших желаний, в дом, стоящий на пороге между светом и тьмой, где наши души, освободившиеся от нечистой плоти, ее соблазнов и ее страстей, наконец обретают покой, где не нужны ни любовь, ни ненависть, ни месть, ни прощение, ни раскаянье, где наши имена ничего не значат, где мы все — одной крови, где все мы, жертвы и палачи, — не более чем свет — бессмертный свет...

 

Король, вельможи, слуги, актеры — все, кто на сцене, сливаются в объятиях.

Тут может звучать «Ода к радости», а можно просто опустить занавес.