Живя в эпоху перемен

Конфуцию приписывают выражение «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Ну что же, именно в ней мы и живем.

Конечно, в России это периодически случается. Каким шоком для всего общества оказалась отмена крепостного права и великие реформы Александра II! Какими бедствиями сопровождалась революция 1917 года и установление советского строя! Какая бездна разверзлась в годы Великой отечественной войны! Но и моему поколению, родившемуся в поздний советский период, есть о чем рассказать.

Чему только нам не удалось быть свидетелями!

«Тот, кто не жил при старом режиме», — говорил Талейран…

Тот, кто не жил внутри СССР, не понимает, каково это. Когда система заменяет воздух, загораживает весь горизонт, и, как сказал один литературный герой: «Всё это выдумка, нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город — это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана».

Но лучшая уместная тут цитата — заголовок книги Алексея Юрчака: «Это было навсегда, пока не кончилось».

И вдруг — Михаил Горбачев, перестройка, и эта бетонная стена дала трещину. Из щелей полился «ворованный воздух», первый шок, и первая революция — их потом еще будет много, — культурная. Разрешенные книги, фильмы, «Покаяние», «Интервенция» и «Проверки на дорогах», издания Фрейда, Ницше и Бердяева, Войновича, Шаламова и Солженицына.

Чернобыльская катастрофа познакомила нас с радиофобией, опыт невидимой и неощутимой опасности — вы это чувствовали раньше? Впрочем, может быть, стоит считать это компенсацией за то, что страх ядерной войны ушел за горизонт. А то бы вам было слишком хорошо.

Взрыв молодежных субкультур — паника, вызываемая ими у людей старшего поколения, даже у либералов, хорошо показана в повести Стругацких «Отягощенные злом».

Взрыв религиозности — теперь можно!

Взрыв экстрасенсорики — священники и гипнотизеры на телеэкране по очереди! Проклятие советской истории, над снятием которого усердно трудятся сегодня.

Взрыв бандитизма (но что любопытно: вооруженные бандиты заставили попрятаться обычных хулиганов). Бандитизм еще породит свою мифологию — смотрите фильм Балабанова «Жмурки».

И наконец, быстрое, внезапное исчезновение империи. С утра была и вдруг нет.

«...Бег свой продолжали трамы уже при капитализме...»

«Прощай, империя. Я выучусь стареть. Мне хватит кривизны московского ампира».

И дальше культурный шок открытого мира. Оказалось, что и Америка есть, и Европа есть, и даже каналы Венеции — не миф, и Париж не только в экранизациях Дюма, и Турция лучше Сочи и почти так же близка.

Миллионы бросились в эмиграцию. Появилось совершенно новое, немыслимое раньше явление: многочисленные (вот он, переход количества в качество) знакомые и родственники, живущие за рубежом, и при этом с ними легко можно поддерживать связь и даже — три восклицательных знака — можно ездить к ним в гости, и они тоже к нам могут.

Молодые поймут смысл моих слов, но не поймут восклицательных знаков. Не поймут нашего шока и удивления.

Не хватит слов и адекватных чувств, чтобы рассказать, каким новшеством стала рыночная экономика, начавшаяся с горбачевских кооперативов (смотрите фильм Гайдая «Операция „Кооперация”») и закончившаяся тем, чем закончилась.

Первый «Макдональдс» в Москве был чудом, посмотреть на которое, как в басне про слона, «толпы зевак ходили». Но куда большим — хотя совершенно незаметным — чудом было то, что «Макдональдсы» стали незаметной и всем доступной рутиной. И точка.

Резкое появление продуктов в магазинах в начале 1990-х после гайдаровской либерализации цен тоже было шоком.

О лихих 90-х что говорить? Никто ничего подобного не видел.

О гиперинфляции мы читали в «Черном обелиске» Ремарка и вот оказались на его страницах, хотя нам было легче, чем жителям Веймарской Германии, поскольку в России широко ходили доллары. И цены указывали в долларах (после запрета — в таинственных «условных единицах») и зарплаты выдавали в долларах (иногда в фальшивых, ну с кем не бывает).

Деградация промышленности.

Пустующие заводы, лишь некоторые смогли сдавать лишние помещения.

Вымирающие НИИ, медленно превращающиеся в бизнес-центры.

Десятки тысяч людей, занявшиеся челночным бизнесом.

Люди, потерявшие смысл жизни и начавшие культивировать ностальгию по СССР.

А рядом возникают чудеса невиданные: банки, биржи, финансовые пирамиды, страховые компании, ценные бумаги, люди в котелках, как сошедшие со страниц «Незнайки на Луне» Носова. И новые, специфические именно для рыночной экономики бедствия: дефолт, разорение банков, крушение пирамид — неприятно, но не говорите, что скучно!

Но о биржах мы хотя бы читали, у Носова или у Драйзера.

Развитие технологий давало нечто большее.

Была революция интернета, начавшаяся примерно в середине 1990-х.

Я лично подключился к интернету в 1996 году и именно тогда стал вдруг замечать, что на этикетках товаров публикуют адреса сайтов производителей. Впрочем, эпоха была переходная. Еще издавались бумажные справочники с адресами интересных веб-сайтов. Еще компьютеры подключались к интернету через телефонные розетки, и телефон на это время отключался.

Но концу десятилетия началась революция мобильных телефонов.

Когда я был студентом, в моей группе у одного богатого студента был автомобильный телефон величиной с небольшой чемоданчик, и его счастливый обладатель носил его с собой, поскольку была опасность, что из машины его украдут.

Потом начались пейджеры.

Потом мобильные телефоны, которые, однако, сначала были только телефонами, а не миникомпьютерами с сотнями функций.

Цифровые плееры для прослушивания музыки покупали отдельно от телефонов — но когда это началось? Не помню уже.

В 1990-х годах моему восторгу и удивлению не было предела, когда я впервые увидел ноутбук. Представляете, рассказывал я всем, существуют компьютеры величиной с конфетную коробку! Это ведь было время, когда системные блоки компьютеров были величиной со средних размеров чемодан, а мониторы к ним — со средних размеров тумбочку.

Информационные технологии развивались так бурно, что теперь с трудом припоминаешь, как и в какие сроки менялись разные поколения устройств и носителей информации.

Пейджеры — мобильные телефоны — смартфоны.

Виниловые диски — СD-диски — DVD-диски.

«Большие» дискеты — малые дискеты — флэшки.

Скачивание фильмов через торренты — и их просмотр в режиме онлайн.

Удивляешься, встретив в сельской местности уличный телефон, — да, в городе, помнится, когда-то тоже такие были.

В кино именно средства связи являются важнейшими приметами времени. Помню фильм «Уолл-стрит» 1987 года. Мобильных телефонов еще нет, герои звонят друг другу с уличных телефон-автоматов, однако компьютеры и компьютерные сети на бирже уже есть; но компьютеры используются исключительно как источник информации о котировках, а сами сделки пока что заключаются на бумаге…

 

Боже как давно это было,

Помнит только мутной реки вода…

 

Вообще вспоминать эволюцию окружающих нас бытовых предметов очень увлекательно. Как платить за проход в метро? Сначала были пятикопеечные монеты, потом, в связи с инфляцией, имитирующие «пятаки» металлические жетоны, потом пластмассовые жетоны, потом бумажные карты, потом пластиковые магнитные карты, теперь можно и обычной банковской картой расплачиваться…

Первые интернет-СМИ очень долго не могли доказать, что они такие же настоящие и авторитетные, как их бумажные собратья.

Чтение книг с телефонов и «читалок» («букридеров», электронных книг) очень долго казалось маргинальным дополнением к бумаге.

Но интернет победил и стал базой для многих других чудес, новшеств, революций. Телевидение сделало свой последний рывок в борьбе с могучим конкурентом, предоставив зрителям сотни разных каналов, российских и иностранных, новостных, спортивных и развлекательных, крутя фильмы и мультфильмы круглые сутки — о эта мечта советского кинозрителя — на любой вкус! Но интернет давал все то же самое, и более того — и появились уже люди, отказывающиеся от телевидения, и рекламные бюджеты постепенно стали перемещаться из телеэфира в мировую паутину.

Конечно, я говорю прежде всего о крупных городах, ну — что вижу, о том пою, впрочем, волны любой революции в России идут по известному маршруту: от Москвы до самых до окраин, вопрос лишь в скорости.

Одни революции были серьезными, другие — просто новинками, но тоже очень интересными. Тем более что мы не всегда склонны замечать и оценивать значения некоторых новшеств. Например, социологи с большим опозданием оценили то значение, которое в ХХ веке имело появление стиральных машин, в значительной мере освободивших женщин от домашнего рабства. Уже на моих — на наших — глазах эта тихая бытовая революция была продолжена посудомоечными машинами.

В розничной торговле сначала произошла революция супер- и гипермаркетов, вознесли над городскими кварталами свои стены дворцы рыночной экономики — торгово-развлекательные центры.

А вслед за ними уже катила свои невидимые волны новая революция — систем доставки и дистанционной торговли. Возникший на западе из каталожной торговли по почте, в России этот тип торговли долго не мог опираться на нерасторопное почтовое ведомство, но начал строить свою инфраструктуру, а интернет стал прекрасным заменителем каталогов. Теперь пункты выдачи крупных сетей доставки можно встретить не только в райцентрах, но и в деревнях. А в связи с этим уместно вспомнить еще одну пусть не революцию, но волну новшеств, хоть и не самую значимую, но заметно повлиявшую на наш городской пейзаж: рост популярности средств малой мобильности. Моноколеса, гироскутеры, самокаты, затем электросамокаты, электровелосипеды. И вот уже тысячи курьеров, доставляющих пиццу и другие товары, носятся по улицам крупных российских городов на электровелосипедах, пугая пешеходов, бесшумные и стремительные, как корабли-призраки.

О чем я думаю, открывая в компьютере страницу интернет-магазина, где есть примерно все с доставкой «послезавтра» или «через полчаса»? О том, что молодежь не знает, как покупать по-настоящему. Вот как покупалось в моем детстве? Идешь ты, скажем, за товаром, который надо взвешивать, сыром, колбасой или мясом. Стоишь в очереди к прилавку, продавец отрезает, взвешивает твой кусок на весах с гирями, потом с помощью «конторских» счет определяет его цену, потом заворачивает кусок масла или мяса в серую оберточную бумагу и на ней карандашом пишет цену. Ты должен эту цифру запомнить и идти стоять в очередь к кассе, не забывая повторять в уме цифру. Потом в кассе называешь цену и отдел магазина, получаешь бумажный чек и возвращаешься с ним к прилавку — уже без очереди. Продавец отвлекается от взвешивания, берет чек и среди других уже взвешенных и завернутых кусков по цифре определяет твой и отдает. В «Старбаксе» написали бы имя покупателя, но у нас в СССР покупателя идентифицировали по цене товара. А чек накалывали вслед за сотней ему подобных на специальный штырь. Если нынешние молодые еще смогут догадаться, что такое «счеты», то назначение штыря для чеков не поймут никогда! Дискотека 70-х. Кто не жил при старом режиме, тот не жил совсем. Нечего и начинать.

А вы помните, еще недавно курьеры носились по улицам на обычных велосипедах без электромоторов?

А вы помните, что еще недавно такси «ловили» на улице, подняв руку, а не вызывая его по приложениям в телефоне?

А вы помните, что еще недавно заработную плату выдавали кассиры наличными деньгами?

Впрочем, не все потенциальные революции «выстрелили». Хайп вокруг блокчейна и криптовлют, пик которого был в 2018 году, казалось, предвещал очень серьезные изменения, но этого фактически не произошло, хотя запланированное в России внедрение цифрового рубля отчасти является следствием этого.

Но вот почему не устраивают праздничных салютов в честь внедрения многофункциональных центров, МФЦ? На мой взгляд, в административной сфере России не происходило ничего более значимого со времен создания коллегий Петром Великим. Оценить это может лишь тот, кто проходил одну и ту же серьезную процедуру дважды, в первый раз — в традиционном бумажно-очном режиме, с очередями и хамством. Прежде чем спорить — постойте в очередь в ОВИР (не знаете, что это?) для оформления заграничного паспорта; кто не стоял — смотрите фильм Михаила Сигала «Рассказы» (2012 год, часть 2).

О революциях, связанных с роботизацией и биотехнологиями пока больше говорят визионеры и фантасты, хотя роботы исправно трудятся и в промышленности, и на складах, а по улицам Москвы в качестве некоего демонстрационного эксперимента даже ездит робот-доставщик. И медицина стала лучше, и образ жизни здоровее, и люди живут дольше, и, как я недавно слышал насчет возраста, «семьдесят — это новые пятьдесят».

Сейчас мы стоим на пороге революции искусственного интеллекта — и никто не может точно предсказать, куда она приведет. Когда появлялись футурологические пророчества, что примерно к 2030 году произойдет некая «сингулярность», которая полностью изменит жизнь человечества силами ИИ, — то долго над этими пророчествами смеялись, но после появления ChatGPT и других подобных нейросетей стало как-то несмешно. Создается прочное ощущение, что искусственный интеллект подводит нас к порогу одной из величайших революций, которые когда-либо переживало человечество.

Впрочем, оставим пока в стороне технический прогресс, были и иные шоки.

Были войны и межнациональные конфликты на постсоветском пространстве.

Присоединение Крыма к России в 2014 году было неожиданно даже не само по себе — как политическое требование оно «висело в воздухе» очень давно, — но по своим социально-психологическим последствиям, по той поляризации в российском обществе, которая была вызвана этим событием. Это был тот самый «не мир, но меч», разделивший дружбы и семьи.

И совсем из другой оперы — вдруг мы оказались посреди всемирной эпидемии.

Про холеру я слышал из воспоминаний родителей и биографии Пушкина. Про чуму — из учебников средневековой истории и экранизации «Открытой книги» Каверина. Но и легендарная средневековая чума все-таки охватила не весь мир!

В пандемии ковида было ново, неожиданно, непредставимо все: и то, что она была всемирной; а самое главное — то, что она требовала от каждого резкого изменения бытового поведения. Шока такой глубины мы, наверное, еще не знали. Ведь порой даже участие твоего государства в войне для обывателя оказывается лишь картинкой по телевизору да подорожанием продуктов в магазине. А тут — и дистант, и ношение маски, и боязнь других людей, и пустеющие улицы городов, и рассадка в зале кинотеатра в шахматном порядке (если кинотеатр открыт). И страх смерти над всем этим, и множество умерших, старых и молодых. И прививочные кампании, и споры об их пользе.

Но и опять же: неожиданно коронавирус оказался союзником и усилителем интернет-революции, дав миллионам растяп и консерваторов попробовать дистант и ВКС на вкус и на ощупь. Конечно — к вопросу о новшествах, — интернет и до этого породил удивительное племя дауншифтеров, дизайнеров и программистов, могущих себе позволить жить и работать где-нибудь в Таиланде (или вдруг — в русской глухой деревне). Но тут миллионы оказались в шкуре дауншифтеров, только не в Таиланде. Пандемия показала, что дистант — это не больно, а с точки зрения работодателей — еще и экономно. Здравствуй, офис, возвратились мы не все.

О геополитических кризисах последнего времени ничего не скажу — скажу только: не тот фильм называли «Немыслимое». На полях сражений кончилась эпоха танков и началась эпоха беспилотников.

Может быть, что-нибудь важное забыл, не упомянул — немудрено. Волны изменений накатывают одна за другой, загораживая друг друга — в том числе и в памяти. Как сказал поэт:

 

Передо мною волны моря.

Их много. Им немыслим счет.

 

На фоне постоянно идущих перемен не очень удивляешься тому, как непрочны карьеры и жизненные успехи. В публицистике и социологической литературе в последние десятилетия очень популярна метафора «социального лифта», но часто забывают, что эти лифты работают не только вверх, но и вниз и опускают людей исправно. Мне лично кажется, что большинство людей, вошедших в первый ряд российской элиты в 1990-х годах, — бизнесмены, высокопоставленные чиновники, политики, авторитетные бандиты — утратили свои перворазрядные позиции. И самое, на мой взгляд, удивительное, что среди многочисленных бывших элитариев есть не только умершие (своей и не своей смертью), севшие в тюрьму, уехавшие в эмиграцию, но и те, кто просто тихо опустились, пересели из вагона первого класса в купе или даже плацкарт и занимают теперь сравнительно скромное положение. В моей памяти — имена банкира, умершего в нищете, и банкира, ставшего служащим госбанка, и известного всей России бизнесмена, ставшего литератором и журналистом. Недаром в русский язык прочно вошло выражение «сбитый летчик».

Что карьеры! Крушение претерпевают целые категории людей.

Тот же бандитизм в 90-х годах. Казалось, от рэкетиров нет никакого спасения, что они совершенно неискоренимы и безнаказанны, что мафия бессмертна — но к рубежу веков выяснилось, что и бандит знает про «sic transit». Империи рэкета растаяли в воздухе, как до того растаяла миражом советская империя.

На моих глазах — и почти что на моих руках — сдулась, съежилась, едва не умерла журналистика, как престижная высокооплачиваемая и при этом достаточно массовая профессия. Убил ее, как ни странно, интернет, и произошло это с двух сторон. Во-первых, СМИ перестали быть преимущественным местом публикации рекламы, теперь рекламные бюджеты пошли в специальные системы «умной рекламы», а заодно в поисковики, соцсети, почтовые сервисы, видеохостинги и интернет-магазины — эти виды ресурсов серьезно превзошли традиционные средства массовой информации по числу просмотров. А заодно интернет вовлек в производство контента миллионы людей, так что СМИ стали испытывать конкуренцию не только друг с другом, но и с неисчислимым количеством блогеров, а заодно и других организаций (тех же магазинов), которые, не являясь СМИ, все-таки для привлечения публики публикуют новости на своих сайтах. Количество профессиональных работающих в редакциях журналистов резко уменьшилось, множество СМИ закрылось.

Примерно та же история произошла с писательским сословием: сейчас мало какой писатель может жить литературным трудом.

Многие категории работников бизнеса, например, банковские служащие, которые еще исторически недавно воспринимали себя как привилегированные элитные сословия, превратились в обычный «офисный планктон».

Сейчас этот же процесс начал подтачивать сословие специалистов по информационным технологиям. Славное сословие, породившее целую мифологию — про стартаперов, интернет-предпринимателей, миллионеров в бейсболках и футболках, Кремниевую долину… Но вот теперь искусственный интеллект научился хорошо программировать.

То ли мы еще увидим?

Хотя многие из предстоящих перемен ударят и лично по мне, моя любознательность, что называется, закупается попкорном. Я готов к удивлению.

Тут, конечно, просится вспомнить знаменитое стихотворение Тютчева:

 

Блажен кто посетил сей мир

В его минуты роковые…

 

Нет, я совсем не уверен, что блажен. Но да, согласен, что — «высоких зрелищ зритель».