* * *
несут
муравьи
мотылька
на казнь
а ведь он ни в чем
не виноват
когда-нибудь
и тебя накажут
сказал папа
и потрепал меня по плечу
БАФФАЛО СОЛДЖЕР
I
Развяжем узлы.
Разведем костры.
Прямо здесь,
на снегу.
Как Чингачкук
или Че Гевара.
Будем танцевать мамбу-вамбу,
буги-вуги.
Будем цедить сквозь зубы
«ату».
Мохнатый шорох
ресниц.
Всполох
рыжих волос.
Стон гласных
в замерзшей груди.
Спи.
Мороз рубцует
на коже
забытые номера
друзей.
Я разжимаю руку.
В руке дрожит воробей.
II
Зима.
Начинаю с самых первых слов, которые приходят в голову:
слово «мама», например. Мама, мама, мама.
Влажные губы. Ты целоваться не умеешь, говорит.
Закрывает дверь. Я читаю в темноте книгу.
Говорит, не общайся с тетей Наташей,
перед отъездом она даже не пригласила
в свою квартиру, а наши фотографии
выбросила.
Говорит, когда приедешь,
не общайся с соседкой Варькой,
она заморочит тебе голову.
Затащит к себе в квартиру.
И ты уже не выйдешь.
Кладет трубку.
Не смею возразить. Не смею сказать —
куда же я вернусь мама? И когда?
Каким рейсом? На каком такси?
Я читаю в темноте книгу.
Автор пишет про Уистона Хью,
сидящего в маленьком
венецианском кафе
и рассказывающего
анекдот.
Все смеются.
А его молодой любимчик
в это время выбегает на улицу
с каким-то красивым
итальянским рагаццо.
Тусклая лунная ночь.
Теплое дыхание воды.
Официант приносит канноли и граппу.
Уистон улыбается, смахивает слезу,
говорит «чин-чин». «Чин-чин», —
вторят ему.
III
Перед смертью ты подстриглась
и сходила на кладбище.
Там лежала моя
бабушка.
Ты обтерла ее фотографию рукавом
и сказала: «Ну вот,
теперь все будет
хорошо».
Когда-то ты была молодой.
На ногах росли волосинки.
Волосинки или волоски?
Тело было стройным, глаза раскосыми.
Татарка, смеялся отец. Где он сейчас?
Везде.
Слушай, это тебе:
прошептала мама
я тебя люблю
будто из тумана
как бы в пустоту
Тебе нравится?
Я читаю в темноте книгу.
Я буду смеяться и плакать, как Уистон.
Ты возвращаешься с кладбища.
Зима
IV
Акапулько, Диоген, это такой приморский городок,
где люди едят маис, носят пончо или сомбреро.
Cолнце слепит глаза.
Пепельно стонет сердце.
Нас обманули, Диоген.
Пелопоннесская война, речь Перикла.
Гектор.
Патрокл. Одиссей.
Диоген, ты где?
Акапулько — это приморский городок,
где мы будем слагать стихи,
пить текилу, тепаче
или корону экстра.
Дикие крики детей.
Всполох рыжих волос.
Горячий маис.
Зима.
V
На языке — белые пятна,
то есть он болен СПИДом —
сказала она — поэтому он тебя
не трогает, а так бы трогал —
сказала она и дотронулась
до меня.
У нее были
искусственные ресницы,
крепкие ягодицы
и такие косички
в стиле регги.
Что-то теплое
было в ней.
А он играет
со мной в теннис
и говорит — куда ты целишься
целься выше сетки, представь
что над ней зависла
стая черных лебедей.
Видишь их?
Вижу.
Бей.
Она говорит — я уезжаю —
и дотрагивается до меня.
А он сидит с такой трубочкой
под носом для подачи воды,
говорит — вчера я был в неотложке —
и смеется. Зачем ты смеешься, спрашиваю.
А что мне еще делать.
Слушай, это тебе:
за окном
первый снег
щелк
сороки
чирк
воробья
Начинаю издалека, с самых первых слов, которые
приходят в голову: тетя Наташа, Варька,
Акапулько, Диоген,
Боб Марли, папа,
Шадe.
Бaффало Солджер
и Оден в Венеции
ночью сидят
в кафе.
Звезды мигают
и плачут на небе,
жаждут любви
и т. д.
* * *
смотри как это странно
последняя зима и мама рядом
мама
и вместе
с мамой
я
мы держимся друг друга
и щуримся на свет
вдруг мама шепчет
сыне
смотри
нас больше нет
Опубликовано в Журнале №