Искусство управлять
«Талантливый мистер Рипли» (1955) был одним из первых крупных произведений американской писательницы Патриции Хайсмит, написавшей более двадцати романов и множество рассказов в жанре психологического триллера. Мрачная история об одаренном и образованном молодом человеке, увлекающемся искусством и иногда убийствами, имела успех, и в течение 37 лет Хайсмит еще четырежды обращалась в своем творчестве к этому притягательно-отталкивающему образу. Первый роман «Риплиады» был неоднократно адаптирован для кино, театра, телевидения и радио. Отчужденный, дистанцирующийся от фигуры главного героя стиль Патриции Хайсмит позволил каждому интерпретатору по-своему трактовать характер Тома Рипли.
Первым на большой экран этот роман перенес Рене Клеман, выбравший на роль обаятельного и беспринципного авантюриста восходящую звезду французского кино тех лет — Алена Делона, блестяще доказавшего в этом фильме, что он способен играть не только сладких красавчиков («На ярком солнце», «Plein Soleil», Франция, 1960). Его воплощение образа Рипли понравилось Патриции Хайсмит и стало для актера началом его международной известности. Легкий и лишенный предыстории, умеющий естественно втереться в любую компанию, очаровывающий женщин и мужчин своей красотой и непринужденной манерой общения, Рипли в исполнении Делона весело демонстрировал здоровое чувство превосходства собственной природной сообразительности над напыщенной посредственностью своего самовлюбленного богатого приятеля. Присваивая не только деньги, но и личность, и возлюбленную вздорного и пустого прожигателя жизни, этот Рипли где-то в глубине сознания был убежден, что таким образом восстанавливает высшую справедливость. Однако Рене Клеману показалось невозможным оставить убийцу без возмездия, и он переделал финал, в котором намекал, что обман Рипли был раскрыт. Такое изменение авторского замысла вызвало возмущение Патриции Хайсмит, назвавшей его ужасной уступкой так называемой общественной морали. С тех пор экранным Рипли всегда удавалось избежать правосудия, как бы близки к провалу они ни были.
Вторым подступом к роману стал фильм Энтони Мингеллы «Талантливый мистер Рипли» («The Talented Mr. Ripley», США, 1999). В исполнении Мэтта Деймона Рипли казался поначалу застенчивым увальнем, но в расчетливости и удачливости он мог дать солидную фору своему более артистичному предшественнику. По молодости он еще испытывал некоторое сожаление, когда приходилось убивать ради собственной безопасности, а вот повзрослевший Рипли Денниса Хоппера из фильма Вима Вендерса «Американский друг», («The American Friend», Германия, 1977), снятого по мотивам второго и третьего романов пенталогии, убивает с откровенным удовольствием, хотя и все меньше знает, кто он и есть ли вообще кто-нибудь, о ком он мог бы сказать «я». Он еще ищет себе друзей, хотя, в общем-то, понимает утопичность подобных надежд. Для того, чтобы возбудить по отношению к себе положительные эмоции, оказывается достаточно просто помочь в совершении убийства.
Неувядающий интерес к этому парадоксальному персонажу, живущему, как и полагается подобному хамелеону, в разных обличьях, опровергает идеалистическую идею, что постоянное общение с прекрасным способствуют развитию нравственного начала. Тонкий ценитель и коллекционер произведений искусства Том Рипли с младых ногтей отличается криминальным складом мышления. Истинными его друзьями и собеседниками являются шедевры живописи, отвратительных же людей он избегает по мере возможности и при случае убивает безо всякого колебания и раскаяния, поскольку они оскорбляют его имманентное чувство прекрасного. Таков Рипли в исполнении холодного интеллектуала Джона Малковича в фильме Лилианы Кавани «Игра Рипли» по одноименному роману Патриции Хайсмит («Ripley’s Game», Италия, 2002). Этот новый Рипли страшнее предыдущих. Он получает извращенное наслаждение, вылепливая убийцу из законопослушного гражданина. Самое жуткое, что его деятельность по взращиванию семян зла в душах людей увенчивается потрясающей удачей. Лишь совершив убийство, его «ученик» обретает истинный вкус к жизни, которая до того была для него томительным и едва выносимым испытанием. Только на пути совместного творения зла Рипли обретает наконец истинную человеческую привязанность, которой тщетно искал в юности.
Со временем из экзистенциальных размышлений о природе морали и относительности добра и зла фильмы о Рипли стали более или менее ординарными историями об обаятельном плохом парне. В «Возвращении мистера Рипли» по роману «Рипли под землей» («Ripley Under Ground», Германия, Великобритания, Франция, 2005) ему уже не нужно никого толкать на путь преступления: милая юная аристократка использует его в своих целях, небрежно перещеголяв в коварстве и отсутствии тормозящих предрассудков. Рипли разлива 2009 года («Кодекс вора», «Thick as Thieves», США, Германия, 2009) превратился в достаточно стандартного героя боевика. В исполнении подтянутого Моргана Фримана он поменял цвет кожи и имя, и его история больше не основана на каком-либо определенном романе Патриции Хайсмит. Но он по-прежнему узнаваем: непредсказуем, замкнут, изобретателен, предельно сосредоточен, тонкий знаток искусства, он неизменно умеет ловко выдавать себя за другого и никогда не теряет присутствия духа. Самое главное удовольствие для него, как и всегда, — заставлять людей играть по собственным правилам.
Меняя лица, как и полагается этому характеру, вездесущий Рипли каждым своим новым явлением убеждает нас в том, что разбираться в искусстве значительно проще и естественнее, нежели соблюдать произвольно навязанные человечеству моральные императивы.
Столь разные и в чем-то противоречащие друг другу ипостаси Тома Рипли оказали влияние на новую версию этого многопланового персонажа, воплощенного Эндрю Скоттом в сериале Стивена Заилляна «Рипли» («Ripley», США, 2024, 8 серий). В отличие от других экранизаций «Талантливого мистера Рипли» сериал очень точно следует литературному оригиналу, внеся лишь незначительные изменения: например, вместо прибрежного итальянского городка Монджибелло Рипли приезжает к Ричарду Гринлифу в Атрани. Новый Рипли — не молодой искатель приключений, впервые преступивший закон, каким его играли Ален Делон и Мэтт Деймон. Ему лет сорок, и он уже достаточно опытный мошенник — в первых сценах мы застаем его за подделкой банковских чеков. Он давно смирился с враждебностью окружающего мира и с готовностью принимает неожиданное предложение богатого судостроителя отправиться за его счет в Италию, чтобы вернуть в лоно семьи беспутного наследника семьи. Рипли мертвой хваткой вцепляется в этот внезапный шанс кардинально изменить свою жалкую жизнь к лучшему, и, хотя он еще не знает, какие возможности ему представятся, холодный хищный блеск его глаз не позволяет нам усомниться в том, что он твердо намерен найти способ поживиться. Несмотря на то, что действие сериала отнесено к началу 60-х годов, образ бестрепетного убийцы, лишенного малейших угрызений совести, звучит пугающе современно.
Главной и поначалу шокирующей особенностью визуального решения сериала является его монохромность. Роскошная летняя Италия с ее живописными пейзажами и неисчислимыми произведениями искусства превращается в строгую гравюру, играющую бесконечным количеством оттенков серого. Столь аскетичная палитра подчеркивает зловещий характер главного героя, полностью пренебрегающего в своих поступках представлениями о нравственности. Это своего рода визуализация души Рипли, лишенного способности воспринимать мир во всем многообразии его эмоций и красок. Он не бывает счастлив, влюблен или очарован — постоянно настороже, он лишь испытывает опасения быть разоблаченным или удовлетворение, когда его инсценировки оказываются достаточно ловко скроены, чтобы перехитрить окружающих. Рипли постоянно пребывает в серой зоне, не пересекая границ добра и зла, поскольку они находятся вне сферы его размышлений, — оттого и пространство вокруг него напоминает выжженный дагерротип. Важную роль в пластической структуре сериала играют лестницы: Рипли снова и снова поднимается к вилле Ричарда, примостившейся на самой вершине отвесной скалы, и позже оператор Роберт Элсвит много раз заставляет нас любоваться причудливой игрой светотени на перилах и ступенях, словно передавая градации тревоги и постоянной настороженности, не отпускающих Рипли. Навязчиво повторяющиеся подъемы не имеют коннотации духовного восхождения: верх и низ, свет и тень, добро и зло — идентичны для Рипли, путь которого не ведет к какой-то определенной цели, а лишь петляет от одного преступления к другому.
Слово «талантливый» в названии романа звучит иронично: мистер Рипли одарен не в смысле обладания какими-то художественными способностями — он блистательный плут. В отличие от персонажа, сыгранного Мэттом Деймоном, который обожал классическую музыку и был прекрасным пианистом, Рипли сериала, как и его литературный прототип, поначалу вполне зауряден и не интересуется тонкостями высокого искусства. Лишь приехав в Италию, благодаря Дики Гринлифу (Джонни Флинн) и его подружке Мардж (Дакота Фаннинг) Том знакомится с шедеврами скульптуры и живописи, которые неожиданно производят на него глубокое впечатление. Он впервые открывает для себя существование иного мира, богатого событиями и страстями, а не сведенного к ежедневной мучительной борьбе за выживание. Рипли тоже начинает воображать себя творцом — но не художественных полотен, а собственной участи, наделенным властью над чужими жизнями.
Больше всего Тома завораживает фигура Караваджо, с судьбой которого он ощущает глубинное родство. На примере реальной жизни знаменитого живописца Рипли понимает, что один и тот же человек может быть одновременно гениальным художником и жестоким убийцей, что красота и нравственность никак не связаны между собой. Эту двойственность он видит в картине Караваджо «Давид с головой Голиафа», в которой по одной из версий художник изобразил себя и в образе прекрасного юного героя, и в устрашающих и отталкивающих чертах мертвого гиганта. Картина становится для Рипли воплощением темы единства несовместимых, казалось бы, понятий — молодость и старость, красота и уродство, творчество и преступление мирно сосуществуют, не противореча друг другу. Окровавленную хрустальную пепельницу, которой он проломил голову заподозрившему его знакомому, Рипли мысленно ассоциирует с кинжалом Караваджо, в ярости зарезавшего обидчика. В фильме 1999 года роль материализации размышлений Рипли о его первом убийстве играет сцена дуэли из оперы «Евгений Онегин». Оба эти сюжета становятся метафорой внутренней трансформации Рипли, обнаружившего, что художественное творчество и искусство убивать имеют много общего.
Неторопливое, тягучее повествование, сопровождающееся долгим любованием изысканными декоративными украшениями интерьеров и зданий, подчеркивает медленное изменение личности Тома. Словно стремясь проникнуть в его мысли, авторы внимательно всматриваются в то, как Рипли пьет кофе, задумчиво курит, придирчиво выбирает мелочи в антикварном магазине, пытается рисовать, недоуменно прислушивается к телефонному звонку. Каждое отдельное действие может показаться обыденным и незначительным, но в это время происходит решительная трансформация героя. Из мелкого жулика, довольствующегося весьма скромной добычей, он на наших глазах превращается в искушенного трикстера, видящего людей насквозь и рекомендующего себя новым знакомым в качестве арт-дилера, каким он предстает в более поздних романах Патриции Хайсмит. Неслучайно мимолетное появление в сериале Джона Малковича в роли опытного махинатора, который сразу узнает в Рипли себе подобного и предлагает ему изготовить поддельные документы. Это своего рода встреча Рипли с самим собой, со своей будущей ипостасью, перекликающаяся с двойным автопортретом Караваджо.
Многие исследователи творчества Патриции Хайсмит отмечали влияние на ее стиль романов Достоевского. Пронзительный взгляд и искусные методы инспектора Пьетро Равини (Маурицио Ломбарди), которому едва не удалось вывести Тома на чистую воду, заставляют вспомнить сложную психологическую игру Порфирия Петровича с Раскольниковым. Однако в этой истории преступление так и остается ненаказанным — Рипли блестяще обводит вокруг пальца полицейских, банковских служащих и гостиничный персонал, и лишь немые каменные изваяния становятся бесстрастными свидетелями его ужасных деяний. Но возвышенные лики ангелов и мучеников остаются безучастны к творящемуся рядом с ними злу и уже не наводят на мысль о высшем суде, ожидающем грешника.
Повторной экранизацией является и сериал «Сегун» («Shōgun», США, Канада, 2024, 1 сезон, 10 серий), снятый по одноименному роману американского писателя Джеймса Клавелла. Впервые эта масштабная эпопея о судьбе первого англичанина, оказавшегося в феодальной Японии, была адаптирована для телевидения в 1980 году. Успешный сценарист, режиссер и продюсер, Джеймс Клавелл десятилетиями не мог забыть опыт своего пребывания в японском лагере военнопленных во время Второй Мировой войны. Роман «Сегун», написанный в 1975 году и получивший восторженные отклики читателей и литературной критики, стал плодом долгих размышление Клавелла о конфликте далеких друг от друга культур и попытках отдельных людей преодолеть эти различия.
Главный герой романа, англичанин Джон Блэкторн, как и сам Клавелл, в результате несчастного стечения обстоятельств оказывается в плену у японцев. Голландское судно, на котором он огибает половину земного шара, терпит кораблекрушение в 1600 году у берегов Японии. У образа Джона Блэкторна был реальный прототип — британский моряк Уильям Адамс, отправившийся на Дальний Восток в составе торговой экспедиции Голландской Ост-Индской компании и оказавшийся втянут в сложнейший клубок политических интриг. Сюжет романа во многом основан на его дневниковых записях. Рубеж XVI и XVII веков был для Японии периодом острого кризиса. С одной стороны, после смерти объединителя страны Тоетоми Хидэеси в 1598 году в борьбу за власть вступили пять старейшин, опекавших юного наследника. А с другой, Япония становится в эти годы ареной войны за сферы влияния между католической Португалией, считающей эти земли своим владением, и протестантскими Голландией и Англией, стремящимися расширить свое влияние в регионе.
Роман и достаточно точно следующий за ним сериал построены таким образом, что все перипетии лишь подводят нас к центральному событию, которое оказывается за пределами сюжетной канвы. Речь идет о самой крупной в истории Японии Битве при Сэкигахаре, состоявшейся 21 октября 1600 года. По официальным сведениям, с обеих сторон в ней приняло участие около двухсот тысяч человек. О том, насколько важным для исторической памяти японцев является это военное столкновение, говорит тот факт, что место битвы объявлено Национальным историческим памятником. Верх в этом грандиозном сражении одержала коалиция одного из опекунов наследника Токугава Иэясу, вдохновившего Клавелла на создание образа сурового и энигматичного Еси Торанаги (Хироюки Санада). Эта победа привела к окончательному объединению страны, прекращению междоусобной розни, изгнанию иностранцев и началу периода Эдо (1603 — 1868), названного в честь столицы Японии Эдо (современный Токио), продлившегося более 250 лет и ставшего эпохой мира, стабильности и расцвета японской культуры. Этот политический перелом стал возможен благодаря тому, что, победив своих противников, Токугава Иэясу объявил себя сегуном, восстановив этот древний наследственный титул верховного полководца и реального правителя Японии.
Тот факт, что кульминация истории оказывается за пределами событийного ряда, который лишь бесконечно стремится к ней, придает всему повествованию атмосферу напряженного ожидания. Краткие сцены противостояния собравшихся войск бегло мелькнут в финале в провидческом рассказе Торанаги, обращенном к его бывшему союзнику Касиги Ябусиге (Таданобу Ясано), оказавшемуся предателем. Приказав своему неверному вассалу совершить сэппуку (ритуальное самоубийство), Торанага накануне решающей битвы словно приоткрывает перед своим былым соратником завесу будущего, которого тому уже не суждено увидеть. В этой сцене Торанага, которого окружающие видели нерешительным, слабым и отчаявшимся, вдруг предстает мудрым и расчетливым политиком, способным детально спланировать судьбоносные события, подобно ходу шахматной партии. В этот момент вместе с Ябусиге мы понимаем, что его измена, как и поступки других союзников и противников будущего сегуна, были виртуозно срежиссированы Торанагой, мастерски сложившим историческую мозаику из честолюбивых порывов, горделивых амбиций и других человеческих страстей. «Каково это — подчинять ветер своей воле?» — спрашивает своего господина потрясенный его гением Ябусиге. «Я не подчиняю ветер, а только изучаю его», — снисходительно отвечает ему Торанага.
Изысканной метафорой его отношений с подчиненными и врагами выглядит соколиная охота. Подобно тому, как охотник снимает с головы хищной птицы капюшон, отправляя ее за добычей, а потом снова закрывает ей глаза, лишая обзора, Торанага ни с кем не делится подробностями своего величественного замысла, обсуждая с каждым лишь порученную ему роль. Чужестранец Джон Блэкторн, несколько раз оказавший Торанаге неоценимую помощь и продемонстрировавший свою безоговорочную преданность; опрометчивый Касиги Ябусиге, восхищающийся своим сюзереном, но недальновидно вступивший в сговор с его врагами; надменные португальцы, уверенные в несокрушимой мощи своей державы, — все они оказываются послушными пешками в хитроумной игре выдающегося полководца, сумевшего выиграть битву до ее начала и повернуть ход истории на благо родной страны. Когда все детали сложнейшей композиции собираются в единое целое и победа Торанаги оказывается предрешена, он отпускает своего сокола на свободу, символически возвращая ему возможность видеть.
Сериал, как и роман, нельзя назвать в строгом смысле историческим: основные действующие лица носят выдуманные имена, хотя и имеют реальных прототипов. Некоторые сюжетные ходы являются плодом авторской фантазии. Так, например, роман Блэкторна с очаровательной японской аристократкой Марикой Тодо (Анна Саваи), придающий яркую эмоциональную окрашенность сухому рассказу о политических интригах, никогда не мог бы иметь места в реальности. Прообразом Марико стала Хосокава Грасия, принявшая христианство и сыгравшая значительную роль в событиях, предшествовавших Битве при Сэкигахаре, однако исторический Уильям Адамс никогда с ней не встречался.
Большое место в сериале занимает тема столкновения различных жизненных укладов, приводящего к тотальному непониманию и враждебности между людьми. Англичанину Джону Блэкторну кажутся дикими архаичные представления японцев о вассальной преданности, их одержимость смертью, шокирует паталогическое, с его точки зрения, стремление к чистоте и чопорность бытового поведения. Самураи же видят в нем дурно пахнущего варвара, неспособного соблюдать субординацию и на каждом шагу нарушающего принятые условности. Но чем ближе Блэкторн знакомится с местными обычаями, тем больше проникается возвышенными идеями чести и уже иными глазами смотрит на своих голландских единоверцев, методично уничтожающих все запасы алкоголя в деревушке и вызывающих отвращение японских крестьян.
В отличие от сериала 1980 года Блэкторн оказывается на периферии повествования несмотря на то, что ему уделено немало экранного времени. В значительной степени так произошло из-за неудачного выбора актера на эту роль. Космо Джарвис, обладающий некоторыми чертами внешнего сходства с Ричардом Чемберленом, сыгравшим Блэкторна в сериале 1980 года, начисто лишен его харизмы и героического достоинства, объясняющих, как такой человек мог стать ближайшим сподвижником знаменитого японского политика и получить высокий титул хатамото — приближенного к сегуну самурая, наделенного правом носить оружие в присутствие господина. А самым значительным персонажем сериала оказывается загадочный, но полный неизъяснимого очарования и внутреннего благородства мир далекой Японии, с большим тщанием и бережностью воссозданный авторами.
Том Рипли и Еси Торанага, каждый по-своему, владеют уникальным даром направлять ход событий по своему усмотрению, но один манипулирует людьми ради собственной выгоды и презирает своих жертв, а другой действует во имя славы и благополучия своей страны, относясь с глубоким уважением к неосознанному вкладу своих друзей и врагов в реализацию его хитроумного плана. Поклонники обоих сериалов лелеют надежду, что они будут продолжены. Стивен Заиллян не исключил вероятности того, что возьмется за экранизацию следующих романов Патриции Хайсмит о Рипли, а создатели «Сегуна» могли бы перенести на экран другие книги Джеймса Клавелла из его «Азиатской саги».