С головой

Стройка

 

Здесь стройка. И могли бы мы с тобой,

Наверное, в другом каком-то мире

Жить в этом доме — спать вдвоём в одной

Для нас одних построенной квартире.

 

Но этого не будет никогда.

Питаются сухими кирпичами

Жирафы бесконечными ночами.

На вышке связи — красная звезда.

 

Там, где квартира наша, — пустота.

Вселенная нам выпала не та.

Все грёзы и мечты мои — обман.

 

И тянутся — и медленны и странны —

Друг к другу сквозь спрессованный туман

Влюблённые строительные краны...

 

 

Стадо

 

Вспотевшему, ему проснуться надо,

Он мечется по койке, нездоров.

К забойщику во сне приходит стадо

Безжалостно убитых им коров.

 

С огромного неведомого луга

Они, сойдясь, глазеют на него,

Расталкивая впопыхах друг друга.

Стоят и смотрят — больше ничего.

 

Он бегает в бессмысленной надежде

Найти у луга этого края.

Но всюду лишь рога, копыта, вежды

И морды, что застыли, не жуя.

 

И под ногами не зелёный клевер,

А волосы людские без конца.

Возьми восток и запад, юг и север —

Везде растёт щетина мертвеца.

 

Куда ни мчись ты и чего ни делай,

Он будет вечный пастырь им и вождь.

И вот с небес сначала льётся белый,

А после и багровый тёплый дождь.

 

 

Прыг-скок

 

Листву метя, снимая урожай,

Нося дрова и остригая ветки,

Друг друга звали иногда на чай

С печеньем одинокие соседки.

 

Они сбегали из своих домов,

Без душ родных оставшиеся вдовы,

И шлёпая кровавых комаров,

Всё не могли наговориться вдоволь.

 

Всё было ничего годами, но

Одна из них однажды заглянула

К соседке в неприкрытое окно,

Сначала различив лишь профиль стула,

 

Потом вгляделась лучше в полумрак,

В нём узнавая разные предметы:

Стол, шкаф с посудой, умывальный бак,

И это, это, что там было, это —

 

Она никак не понимала, там —

К стене прислонена — там что-то было,

Она то ли не верила глазам,

То ли об этом невзначай забыла,

 

Там, у стены была одна нога,

Отдельная от остального тела,

Она была ужасна и строга

И глянцевой пластмассою блестела.

 

До глубины души поражена,

Вдова с трудом от ступора очнулась

И бросилась к калитке от окна,

Когда нога как будто шевельнулась.

 

Нога вдове являлась ночь-полночь.

Теперь несчастной было не до чая.

Она бежала от соседки прочь,

Едва её в посёлке замечая.

 

Она спасалась от её ноги,

От непрерывной бешеной погони.

Сжимала рукоятку кочерги

До самого утра в своей ладони.

 

Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок.

Нога гналась повсюду за вдовою,

С внезапно выросшей куда-то вбок

Из голого сустава головою.

 

Вдова всё время видела окно,

Хотя бы краем своего рассудка.

Всё это, может, было бы смешно,

Когда бы не было настолько жутко.

 

 

Слон

 

Когда в начале 18 века

В заснеженную Россию

Впервые привезли слона

И на семи подводах

С большим трудом

Подвезли ко дворцу

Никто не знал что это за зверюга

Собственно люди даже не знали зверюга ли это

Царь созвал научный синклит

И учёные люди стали выдвигать версии о том

Что же это такое

Ходя вокруг

И тыкая пальцами

В огромного слона

Полуприкрывшего глаза

Который казалось не замечал ничего

И только помахивал иногда громадным ухом

Напоминающим очертания

Африки

Отмахиваясь от пушистых снежинок

Которых он видимо принимал за мух

 

Все учёные мужи

Судили о слоне со своей колокольни

 

Архитектор сказал

Что это не животное

А сбежавшая колоннада античного храма

 

Ржевский долго

И молча

Разглядывал и ощупывал хобот слона

 

Говорят вечером он повесился

 

Художник пытался оторвать хвост

Думая

Что это кисточка

 

Астроном

Сказал

Что это камень

Упавший с самого дна неба

 

А державин

Великий поэт

Мудро молчал

Но потом написал

Великую оду

На первый приезд в москву

Слона

Ода

Впрочем

Потом где-то потерялась

 

Учёные мужи так и не поняли

Что такое слон

А слон остался слоном

Во всей своей простоте

И сложности

И был отправлен в зоопарк

Где быстро умер от холода

И тесноты

 

Когда я сильно влюбился

Я спросил брата

Что это такое

И он сказал

Это гормоны

Скоро пройдёт

Люди просто биороботы

Скоро ты найдёшь другую

А она другого

 

Друг сказал

Что это просто случайность

Я полюбил одного из восьми миллиардов

Потому что так совпало

Так легли карты

И в ней нет ничего особенного

 

Сестра сказала

Что это не любовь

Мне просто показалось

 

И я понял

Это действительно не любовь

Они правы

Это не любовь

Это — слон

Огромный африканский слон

Который зашёл в моё маленькое русское сердце

И в этом сердце постоянно идёт снег

Слону холодно и тесно

И он топчется

Топчется

Топчется

Топчется

Там внутри так что ребра хрустят

 

Возможно

Это стихотворение и есть

Та самая утерянная ода державина

Ибо поэты

Лентяи и тунеядцы

Не понимающие ничего в жизни

И не умеющие анализировать

Понимают

А скорее чувствуют

Что-то такое

Что не понимает

И не чувствует никто

Они могут прозревать сквозь пласты столетий

 

И понять что любовь

Это огромный слон

Обезумевший от боли и ужаса

Умирающий от холода и тоски

Топчущийся в моей маленькой груди,

Которая всего лишь была предназначена

Для наших с тобой

Любимая

Двух крохотных сердец

 

 

Тень

 

Мы жили втроём, и один из нас

На кухне за стенкой лежал.

Он спать не мог и ночь напролёт

То шаркал, а то вздыхал.

 

Так длилось недолго: едва в окне

На ветвях наросла листва,

Как поняли мы, что нас было два

И останется два.

 

Мы жили втроём, и один из нас

На кухне за стенкой спал.

Теперь его нет, и вместо него

В квартире чёрный провал.

 

На месте его пустота, пустота,

Всё всасывающая теперь.

Ты слышишь, наверное, неспроста

Открылась на кухне дверь.

 

Я думаю: надо убрать постель

Ему или чаю налить.

Больные часто ночью встают,

Им хочется пить.

 

Живём вдвоём, живём вдвоём

Давно мы, не первый день.

Два тела у нас, две тени у нас

И ещё одна — третья — тень.

 

С головой

 

Все девять лет в Марьинской школе

И пару лет даже потом

Я жутко не нравился Коле

И всей его шайке притом.

 

Мне стал понемногу привычен —

Я к ним постепенно стал глух —

Суровый режим зуботычин,

Подсрачников и оплеух.

 

Спасали меня в час вечерний

От невыносимой тоски

Романы Стругацких и Верна,

Тиснёные их корешки.

 

Как только раскроешь страницы,

Пространство, как в водоворот,

С тобой за форзац устремится

И вертит в волнах, и несёт.

 

Там небо пустынь голубое,

И — каждый умён и суров —

Стреляют навскидку ковбои

Друг в друга с обоих стволов.

 

Там шхуна средь синего моря

Сплетает пространство в узлы.

По скалам, не ведая горя

И страха, несутся козлы.

 

И плащ мой по ветру трепещет,

И спрыгиваю я с коня.

Эй, что там в руках ваших блещет,

Идите, возьмите меня!

 

С фонариком под одеялом

Я видел другие миры:

Индейцем я был и вассалом,

Графинь приглашал на пиры.

 

И жемчуг горой перламутра

В огромном моём сундуке...

Но вот начинается утро

С пунцовым пятном на щеке.

 

А значит, дешёвым статистом

К злодеям всемирным идти

По палым оранжевым листьям,

Застлавшим любые пути.

 

Неужто Карл Май и Сальгари,

Что где-то над миром парят,

Мне попросту ночью солгали

И я не герой, не пират?

 

И дождик, просеянный в сите,

Мельчит до скончания дня...

О, книги, спасите, спасите,

Спасите, спасите меня!

 

 

Кошка

 

Она искала их три дня везде:

В родильном шкафе, в зале и в прихожей.

Заснула, на паласе красном лёжа.

Ей снились кольца — кольца на воде.

 

А ночью из подвала, стен и с крыши —

Со всех концов — сбежались к ней на пир,

Унюхавшие залежалый сыр

В сосках кошачьих мыши, мыши, мыши.

 

Они сосали до утра её,

И кошка обнимала их, мурлыча,

Впервые потеряв своё чутьё.

 

Её обыкновенная добыча

Теперь была спасением её,

Со счастьем вдруг утраченным гранича.