Трудно назвать другую великую культуру Европейского субконтинента, с которой у русской культуры сложился бы такой долгий, глубокий и взаимно заинтересованный диалог, как с итальянской. Успенский и Архангельский соборы в московском Кремле, некоторые кремлевские палаты выстроены итальянскими архитекторами (соборы — Аристотелем Фьораванти, Алевизом Новым и Боном Фрязиным, Грановитая палата — Марком Фрязиным и Пьетро Антонио Солари). Да и сам Кремль в его нынешнем виде с островерхими башнями и зубчатыми стенами являет собой уникальный образец итальянской архитектуры, равного которому в самой Италии вы не увидите. Огромна роль итальянских архитекторов и в формировании облика центральной части другой столицы России — Санкт-Петербурга: именами Варфоломея Растрелли и Джакомо Кваренги там названы площади и переулки. А уж роль итальянских композиторов и музыкантов в создании новой — светской и церковной — музыки в России восемнадцатого столетия, начиная с Джузеппе Сарти, так и вовсе была определяющей. Любой старообрядец скажет вам, что литургия современной Русской православной церкви звучит его ушам как «опера» (в основном итальянское изобретение). Переводы же — фрагментарные и полные — классических поэм Данте Алигьери, Лудовико Ариосто и Торквато Тассо на русский — были и остаются фактами большого культурного значения и потому в равной степени принадлежат обеим культурам (в связи с чем упомянем Степана Шевырёва, Михаила Лозинского, Михаила Гаспарова, Ольгу Седакову и Романа Дубровкина), а также — частью полемики о дальнейшем развитии русского стиха.
Взаимодействие двух культур в XX-м столетии не только в искусстве словесном, но и, скажем, в кинематографе — было таким, что не поддается краткому описанию.
Выдающийся итальянский русист, ученый с мировым именем, крупнейший знаток нашего стиха в его историческом развитии — Стефано Гардзонио принадлежит этой долгой и славной традиции. Русские стихи, которые он пишет под маской Степана Фрязина — как мы помним, «фрязами» на Руси именовали итальянцев (отсюда и имена двух кремлевских архитекторов Бона и Марка Фрязиных) — в частности, большой цикл «Моё чистилище», фрагменты которого публикуются ниже, это неожиданный и местами рискованный эксперимент по оживлению жанрового и предметного языка русско-итальянского диалога.
Начать с того, что каждое стихотворение является записью по прочтении той или иной песни средней части «Божественной комедии» Данте, в которой лирический герой (соименный историческому Алигъери) проходит обряд постепенного очищения от семи смертных грехов, в знак которых ангел при входе в Чистилище начертал на лбу поэта семь букв «p» (peccatus — «грех» на латыни).
По мере очищения и просветления буквы исчезают со лба героя.
Для современного итальянского уха «Божественная комедия», созданная в начале XIV столетия, звучит архаично. К тому же итальянский стих почти не знал (за исключением Джозуэ Кардуччи) строгой силлабо-тоники, долгое время господствовавшей в английских, немецких и русских стихах нового времени.
Как ответить по-русски на вызов Данте?
«Божественную комедию» пытались переводить силлабикой (юный Степан Шевырёв в 1830-е, в конце ХХ века — Александр Илюшин) и свободным стихом (Ольга Седакова).
Наиболее читаемый из переводов — силлабо-тонический (Михаила Лозинского).
Степан Фрязин пишет свои заметки на полях дантовского «Чистилища» стихом, не являющимся в чистом виде силлабикой; это и не свободный стих, не силлаботоника, и даже не имитация античных метров (хотя по временам отсылает ко всем четырём моделям) — но стих, какой мог бы существовать до Пушкина с его гармонизацией всей системы русского стихосложения и литературного языка в целом.
Это «архаическое» варево в духе XVIII столетия, каким мы его себе, глядя из века XXI, представляем. То же касается словоупотребления и даже намеренных инверсий.
В этом смысле «Моё чистилище» заставляет вспомнить о дерзких экспериментах русских футуристов начала 1910-х.
Одновременно, как уже было сказано выше, Степан Фрязин (он же Стефано Гардзонио) принадлежит к давней традиции заинтересованного и глубокого диалога между культурами Италии и России. Кстати, знаменитая итало-русская художественная династия Бруни — его дальние родственники. И при этом русские стихи Фрязина — это размышления не над самим этим диалогом (что было бы естественно), но в первую очередь — над ключевыми вопросами существования (и задачами) поэзии вообще.
Кажется, первым итальянцем, писавшим русские стихи в новое время, был великий полиглот Джузеппе Меццофанти (1774 — 1849), в 1834 году вопрошавший: «Хоть русских славных муз я слышу с удивленьем, могу ли подражать я, иностранец, пеньем?»
Степан Фрязин отвечает на этот вопрос утвердительно и удивляет читателей новым и неожиданным поворотом традиции ученого стихотворства — на очень близком, пусть и не родном автору, языке.
Игорь Вишневецкий
Предуведомление от автора
Зимними вечерами в течение нескольких месяцев я читал дантовское «Чистилище», и опыт этот пробудил во мне сонм необъяснимых впечатлений, воспоминаний и переживаний. Каким языком все это передать? Первоначально мне это было неясно, учитывая также, что, с одной стороны, я тонул в ледяном озере сложнейших комментариев и экзегетических прочтений и, с другой, проецировал чтение на свою собственную экзистенциальную ось. Поэтому мне было нелегко определить всю суть своих реакций: память или открытие, тайность или непонимание, прозрение или сомнение. И вот я решил все представить в стиховой форме, где литературные и жизненные образы (и реминисценции) стали смешиваться во времени и пространстве. Я читал дантовский текст и вылавливал из него мельчайшие крупицы моего жизненного сознания. Вдруг мне стало ясно, что существует стержень, с помощью которого мне удастся выдержать весь этот труд.
Это — определенный ритм высказывания, который основывается на необычном подходе к порядку слов, речевой интонации и музыкальному строю фразы.
Я не меньше — больше — других понимаю всю искусственность данного опыта, но именно он внушил мне вдруг какую-то невыразимую уверенность в силе поэтического языка. Итак, перед читателем стихотворения, вдохновлённые чтением песен «Чистилища». Образ и слово, звук и мысль рождены свободой памяти и фантазии (они часто — синонимы). Прошу не судить меня слишком сурово: я уже отсидел в чистилище…
VI
Nave sanza nocchiere in gran tempesta…
Без кормчего корабль на буре грозной… [VI, 77]
Мгновенная гибель в моление вдруг превратилась.
О, скольким закрыли путь к свету огонь и железо!
И, кости бросая, искал я в крикливой толпе незнакомых
Отчизны лицо молчаливое! Друг, расскажи, где живу я?
Рабыня — родина детства и узок простор мой степной.
Да рухнут дворцы и холмы, сострадание замирает,
Корабль среди гроз рулевой покинул, и плачет народ.
Не щит нам поэзия… Криком в пустыне она пресечётся.
10 февраля 2021
XI
Non circunscritto, ma per più amore…
Не замкнутый, а больше нам любви… [XI, 2]
Отче наш иже еси в небесах
И светом своим сущий везде
Да святится имя Твое
В поступках наших и словесах
Да приидет царствие Твое
Где покоем светит красота
Да будет воля Твоя
Ангельской осанны под пением
Яко на небеси и на земли
Тебя человеки восхвалят
И выше самого солнца восставят
Хлеб наш насущный даждь нам днесь
И утоли правды жажду
И остави нам долги наша
Нам раскаявшимся тварям
Якоже и мы оставляем должником нашим
Да справедливость нам путеводная звезда
И не введи нас во искушение
А к кроткой радости сопроводи
Но избави нас от лукаваго
От гордости и себялюбия
Так три лица вдруг к свету норовят
Которые во тьме слепой гордыни
Мечом словами кистью прославлялись
И молятся они в пустыне
21-23 февраля 2021
XIV
Discesa poi per più pelaghi cupi…
Струясь сквозь щель по тёмной быстрине… [XIV, 52]
Водоворот ко дну стремится,
В грязи луч блещет светозарно,
Течёт река и время мчится,
В морские волны рушится Арно.
И в мутный омут рвутся свиньи,
Чуть ниже грозно лают псы,
И волк уже царит в долине,
У башни хитрый взгляд лисы,
Моя отчизна не менялась,
Здесь Каин брата своего убьёт,
Сверкает лезвие кинжала,
Бурлит в ночи водоворот.
2 марта 2021
XV
Salta lo raggio a l’opposita parte…
И скачет луч в противном направленье… [XV, 17]
Солнечный луч как ребёнок был резв
Утренний смех и вечерняя шалость
Сердце любовью богаче и трезв
Взгляд человека на жизнь и на старость
Зверскую злость милосердно прости
Да камни не сгубят порывы прощенья
Чем шире разделим мы счастье с людьми
Тем больше богатство в небесных владеньях
Блаженно своих полюби ты убийц
И к вечеру дымного мрака не бойся
Под маской скрывать не дано своих лиц
Все мысли блестят на глазах словно слёзы
3 марта 2021
XIX
Mi venne in sogno una femmina balba…
Во сне вдруг появилась женщина гугнивая… [XIX, 7]
Не сон, не бодрствование волшебно
Мой шаг откроют к загадочной заре.
Не то русалки, не то Сирены песнь похабна
Разорвала вуаль тумана в белизне.
Косноязычие и нагота увечья,
Испуг и трепет сладостных страстей,
Меня то губят, то мнимо лечат,
И грех косым зрачком пронзит сильней!
Смотри, меня крылом лебединым будит сознание,
Весь смрад разложения оттолкнув,
Да скаредный я и продажный от вожделения,
И в землю уткнувшись лежу, спину согнув!
12 марта 2021
XXI
Prima vuol ben, ma non lascia il talento…
И раньше хочет, но не даст желание… [XXI, 64]
Дух с материей свобода съединяет:
Жажду благодати у колодца утолит.
Жениха среди лучей вдруг тень воссияет,
Да изгнанники благословляют скит.
Тут ни дождь, ни град, ни ветер бурный
Светлый мир и чистый пар не бьют;
Тут гармония светил вокруг Сатурна,
Поэтических полков защита и приют!
16 марта 2021
XXII
Per te poeta fui, per te cristiano…
Благодаря тебе поэт я был христианский… [XXII, 73]
Есть в поэзии пророческий лад,
Расточительный взрыв ностальгии.
Справедливость идёт к нам назад,
С нею новый век благой стихии,
Лампадофор словами озарил
Наш путь во мраке сомнения:
Взгляд ясен и дух полон сил,
Есть в поэзии свет озарения!
19 марта 2021
XXIV
L’anguille di Bolsena e la vernaccia…
Больсенские угри в вине Верначча… [XXIV, 24]
Не угорь тонет в одурманенной влаге,
Не зубы оскалит голодная тень.
Завёл я беседу о звучной отваге,
О новом слоге пульсирующих вен!
Не баян зазвучит, не струна из железа,
Но благодатная старинная речь!
С седла врага сбросил выстрел винтореза,
И не спасли его ни доспехи, ни меч.
Стеклом-металлом ангел блещет,
Уж май зеленеет чертога у стен!
Душа полна, спасения ищет:
Правды алчущий и жаждущий блажен!
25 марта 2021
ХХХ
Velata sotto l’angelica festa…
Под ангельским завешена восторгом… [XXX, 65]
И день придёт что на заре подарит
Нам яхонтовый отблеск чистоты
Без слов поэзия уйдёт в разгаре
Весеннего цветенья тишины
Да приучусь к тебе и, светочистая,
Вне времени увижу я опять
Воспоминания вдруг перелистывая
Лицо твоё и жизни благодать
Да, пережил я долгое мучение
Освободи меня от тяжести греха
Не знал я в детстве груза падения
Теперь вернулась ты в красе — тиха!
8 апреля 2021