Гуляя вдоль моря и вглядываясь в далекий, размытый горизонт, из-за которого горячий ветер несет к берегам Кипра песок египетских пустынь, я невольно представляю себе, как на другом берегу, по набережной далекой Александрии, устало бредёт неизвестный современникам поэт. Александрия Константиноса Кавафиса — это не город Македонского и не столица царства Птолемеев, не центр Византийской культуры, покоренный арабами и турками, и не колония Британии на краю света.
Александрия Кавафиса — внутренняя, это греческая культура вдали от Греции.
Поэт, с одной стороны, стремившийся в поэзии к историзму, а с другой, ненавидевший мифологичность, — победил свое время. Времени в стихах Кавафиса нет.
Ахилл и Патрокл, Деметра и Аполлон, Цезарь и Артаксеркс, Деметрий и Антоний становятся под его пером нашими современниками, вместе с ними мы испытываем тщеславие и отчаяние, трусость и малодушие, пытаемся сохранить сострадание и надежду, честность и отвагу, мужество и рассудительность.
У Кавафиса нет юношеских произведений. Большинство из них он уничтожил, оставшиеся оттачивал годами. В подборку вошли стихи из полного собрания сочинений поэта, подготовленного С. Б. Ильинской, ушедшей из жизни в нынешнем году.
Попытка переводить стихи Константиноса Кавафиса после таких мастеров, как Софья Ильинская, Ирина Ковалева, Юнна Мориц, Сергей Ошеров, Евгений Солонович и Геннадий Шмаков — может показаться идеей странной и даже отчаянной. Но у каждого времени свой Кавафис. Сегодня мы перечитываем поэта, ожидая иных современных варваров, встаем на защиту своей Трои, зная, что она будет разрушена, отправляемся к Итаке, берегов которой никогда не достигнем, и готовы проститься «…с ней, уходящей навсегда Александрией».
Ожидая варваров
— Что ждёт на площади народное собрание?
Ждут, что сегодня к нам прибудут варвары.
— А отчего в Сенате праздность и уныние?
И почему бездействуют законодатели?
Да потому что к нам прибудут варвары.
Зачем законы издавать сенаторам?
Ведь примут варвары свои постановления.
— А почему проснулся император затемно,
кого встречает у ворот торжественно
на троне, при параде и регалиях?
Да потому что к нам прибудут варвары.
И император ждёт их предводителя.
Готов вручить ему он дарственные грамоты.
Его почтил он множеством имен и титулов.
— А почему сегодня преторы и консулы
красуются в парадных облачениях;
зачем браслеты нацепили с аметистами
и перстни их сияют изумрудами;
зачем в руках их жезлы драгоценные
во злате, серебре, резьбе изысканной?
Да потому что к нам прибудут варвары,
а драгоценности так ослепляют варваров.
— Чего ж не слышим мы ораторов достойнейших,
что ж не ведут они баталии словесные?
Да потому что к нам прибудут варвары —
у них своё искусство красноречия.
— С чего всеобщее случилось замешательство
(и лица вдруг у всех стали серьёзными)?
И почему пустеют улицы и площади,
расходятся все по домам, объяты думами?
Смеркается, а варвары не прибыли.
А кто вернулся с дальних рубежей империи,
пускает сплетни, что не будет больше варваров.
__
И что же делать нам теперь без варваров?
Они ведь были хоть каким-то, но решением.
[1898, 1904]
Стены
Без сожаления, сомнений, без стыда
высокие вокруг меня воздвигли стены.
Теперь я заточён за ними навсегда.
Нет мыслей ни о чём, и это ценно,
ведь столько раньше было дел вокруг.
Когда же стены строили, как мог я не заметить?
Как не услышал голосов иль стройки звук?
Как незаметно спрятали меня за стены эти.
[1896, 1897]
Окна
В этих комнатах тёмных я целыми днями брожу
вверх и вниз по ступеням, но всё-таки не нахожу
хоть какого окна, сколько времени я ни пытаюсь.
За открытым окном утешенье я точно найду.
Только окон здесь нет, или попросту их отыскать
я не в силах пока. Да и лучше ли станет опять?
Может, свет навлечёт на меня и другую беду?
Кто же знает, какие за окнами вещи скрывались.
[1897, 1903]
Однообразие
За днём однообразным новый день,
такой же точно, каждый день приходит.
Одно и то же происходит здесь,
в точно такое же мгновенье происходит.
Вот месяц пролетел, за ним другой
промчался, но такой же скучный тоже.
И что же делать завтра нам с тобой,
чтобы на завтра было завтра непохоже?
[1898, 1908]
Город
Ты сказал: «Я в другую землю пойду, к другому морю.
Там отыщется город другой мне, а этим по горло сыт я.
Только планы мои на побег все давно раскрыты,
только сердце в груди, как в могиле мертвец безобразный.
И в порядке ли всё у меня с головой, или в полном в маразме
я уже? Ведь куда ни взгляну я, куда я ни брошу взгляда,
лишь руины жизни сгоревшей чернеют рядом,
жизни, которой я жил, разрушал и разрушил вскоре».
Не найдёшь ты другого места себе, другого моря.
Город твой за тобой будет гнаться как очумевший.
В те же улицы ты вернёшься. В кварталах тех же
ты состаришься. В тех же домах поседеешь.
В этот город ты будешь всегда возвращаться. И не надейся
отыскать корабль, идущий отсюда или найти дорогу.
В этом всеми забытом медвежьем углу понемногу,
разорив всё вокруг, свою жизнь ты закончишь вскоре.
[1894, 1910]
Сатрапия
Какое горе, если ты родился
с любовию к высокому искусству,
но, на твоё несчастье, никогда
тебе удача и успех не улыбнутся —
а изнуряют лишь одни соблазны,
невзгоды мелкие и безразличье.
И в тот ужасный день, когда ты сдашься
(когда всё бросишь наконец и сдашься)
и странником отправишься ты в Сузы,
и во дворец прибудешь к Артаксерксу,
царь при дворе тебя оставит благосклонно
и наделит сатрапией тебя.
В отчаянье не сможешь отказаться
от дара царского, который будет в тягость.
Душа другого просит, плачет о другом:
признания Народа, Мудрецов;
заслуженных, бесценных криков: «Браво!»
Театра, Площади и лавровых Венков.
Ты не получишь этого от Артаксеркса,
в сатрапии ты это не найдёшь…
А жизнь без них какая будет дальше?
[1905, 1910]
Che fece... il gran rifiuto*
Не каждому представится судьбой
счастливый случай для великой роли.
Не отречётся от тяжёлой доли
один лишь тот, кто сделал выбор свой
уже давно. Он скажет твёрдо: «Да».
Промолвит: «Нет» отступник малодушно.
И снова отречётся, если будет нужно,
и не расплатится за это никогда.
[1899, 1901]
* «Кто от великой доли отрекся в малодушии своем» (Данте Алигьери, «Божественная Комедия», перевод М. Лозинского. М., «Наука», 1967, «Ад», Песнь 3, стр. 19). Данте имеет «в виду папу Целестина V. Пьер да Морроне стал папой, приняв имя Целестина V, в июле 1294 г., но вскоре отказался от своего сана» (Прим. И. Н. Голенищева-Кутузова, Данте, «Божественная комедия», там же, стр. 499).
Царь Деметрий
Уже не как царь, но как актёр, переоделся, сменив свой
знаменитый, роскошный плащ на тёмный и обыкновенный,
а затем неприметно ускользнул.
Плутарх, «Жизнеописание Деметрия»*
Когда его отвергли македонцы
и предпочтения свои отдали Пирру,
Деметрий, хоть и был широк душою,
но, говорят, совсем он не по-царски
повёл себя. Он быстро догадался
сорвать с себя одежды золотые
и скинуть с ног пурпурные сандалии,
переодеться в скромную одежду
и поскорей убраться восвояси.
Так просто, словно театральный
актёр своё закончил представленье,
снимает грим и покидает сцену.
[1900, 1906]
* Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», М., «Наука», 1994. Издание второе, исправленное и дополненное, т. II, стр. 393.
Деметрий I Полиоркет, один из полководцев, участников войн диадохов за передел Македонской империи. Несмотря на воинские подвиги, не пользовался популярностью ни у афинян, ни у македонян из-за распутной жизни, пиров и роскоши.
Мартовские иды*
Ты медных труб остерегайся, о душа.
И честолюбие сумей преодолеть,
а не сумеешь, принимай с оглядкой
и чувством меры. Но чем дальше ты зайдёшь,
тем осмотрительней и осторожней будь.
Когда ж достигнешь ты вершины славы, Цезарь,
и станешь первым человеком среди смертных,
тогда остерегайся выходить из дома
иначе, чем в сопровожденье пышной свиты,
а если вдруг, по счастью, выйдет из толпы
какой-нибудь Артемидор** в руках со свитком
и торопливо скажет: «Это очень важно!
Прочти послание немедленно, о Цезарь»,
остановись скорей; на время отложи
ты попеченье всякое и разговоры;
пренебреги ты поклонением народным
(потом ты этим насладишься); подождёт
тебя Сенат, ты разверни скорее свиток —
нет для тебя важней письма Артемидора.
[1906, 1910]
* 15 марта по римскому календарю, в этот день в 44 году до н. э. был убит Юлий Цезарь.
** «Артемидор из Книда, знаток греческой литературы, сошелся с лицами, участвовавшими в заговоре Брута <…> подошел к Цезарю, держа в руке свиток, в котором было написано все, что он намеревался донести Цезарю о заговоре» (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», там же, стр. 199).
Феодот*
Коль ты один из истинно избрáнных,
не скрыть тебе, как ты добился власти.
Но как бы ты своими подвигами ни был
в Италии с Фессалией прославлен,
как бы провинции тебя ни возносили,
как справедливы ни были б твои законы,
когда с триумфом будешь в Рим въезжать,
триумф тебе совсем не будет в радость,
не сможешь насладиться превосходством —
а будешь помнить, как в Александрии Феодот
тебе отрубленную голову Помпея
на окровавленном подносе преподнёс.
И ты не скроешься в своём спокойном мире,
пусть в нём всё буднично всегда и прозаично,
ни зрелищ нет, ни ужасов таких.
Но, может быть, к кому-то из соседей
прямо сейчас в уютный дом заходит
невидимый, незримый Феодот
с такой же жуткой головою на подносе.
[1911, 1915]
* «Цезарь прибыл в Александрию, когда Помпей был уже мертв. Здесь Феодот поднес ему голову Помпея, но Цезарь отвернулся и, взяв в руки кольцо с его печатью, пролил слезы» (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», там же, стр. 190).
Бог покидает Антония*
Если тебе послышатся вдруг в полночь
волшебной музыки звучанье, крики,
вакханок шествие привидится, идущих мимо,
знай: от тебя твоя удача отвернулась,
уже не сбыться ни мечтам твоим, ни планам
уж не свершиться, как ни убивайся.
Найди ты мужество и будь готов проститься
с ней, уходящей навсегда Александрией.
Но не обманывай себя, не думай даже,
что слух тебя подвёл или ночные грёзы,
не опускайся до надежд напрасных.
Найди ты мужество и будь готов проститься,
как должно лишь тому, кто этот город
по праву заслужил. Взгляни в окно без страха
и наслаждайся ты с волнением великим,
а не с нытьём или трусливыми мольбами
мелодией вакханок уходящих.
И попрощайся с ней, с Александрией,
которую ты навсегда теряешь.
[1910, 1911]
* «Около полуночи, как рассказывают, среди унылой тишины, в которую погрузили Александрию страх и напряженное ожидание грядущего, внезапно раздались стройные, согласные звуки всевозможных инструментов, ликующие крики толпы и громкий топот буйных, сатировских прыжков, словно двигалось шумное шествие в честь Диониса <…> Люди, пытавшиеся толковать удивительное знамение, высказывали догадку, что это покидал Антония тот бог, которому он в течение всей жизни подражал» (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», там же, стр. 438).
Фермопилы
Честь воздадим тем, кто ценою жизни
воздвиг и защищает Фермопилы.
Кто никогда о долге не забудет,
кто прям всегда и честен в каждом деле,
но, сохраняя сострадание и жалость,
кто не теряет голову в богатстве,
и в нищете кто сохраняет доблесть,
и чья рука вовек не оскудеет;
уста их произносят только правду,
при этом без презрения к лжецам.
Тем больше веры их кошмарным предсказаньям
(уже пророчествуют многие из них),
что Эфиальт* предательство лелеет,
и персы рано или поздно, но прорвутся.
[1901, 1903]
* Эфиáльт, «сын Евридема, малиец. Надеясь на великую царскую награду, он указал персам тропу, ведущую через гору в Фермопилы, и тем погубил бывших там эллинов» (Геродот, «История в девяти книгах», Л., «Наука», 1972, стр. 370).
Свершившееся
Охваченные паникой и страхом,
c трудом соображая, с ужасом в глазах
понять не можем, что теперь нам делать,
как избежать смертельную опасность,
которая вот-вот должна нагрянуть.
И всё же мы ошиблись, не было угрозы;
все предсказанья оказались ложью
(или предчувствие со слухом подвели нас).
Но вдруг очередная катастрофа разразилась
(масштаб которой было даже не представить),
застала нас врасплох и — знать пора — сметает нас.
[1910, 1911]
Кони Ахилла*
Когда увидели поверженным героя,
Патрокла юного, теряющего силы,
слёз не сдержали кони вещие Ахилла.
Невыносимо было существам бессмертным
смотреть на страшную работу смерти.
Махали гривами они, копытами стучали,
понурив головы косматые в печали,
над телом бездыханным скорбно стоя
и смерти чувствуя дыханье ледяное,
смотря, как жизнь Патрокла покидала тело
и как душа его к Великому Ничто летела.
Увидев слёзы горькие созданий
бессмертных, Зевс сказал: «На свадьбе у Пелея
я должен был быть чуточку мудрее;
зачем мы людям вас тогда отдали?
Что вы забыли на земле, что потеряли?
Бессмертные! Что позабыли вы
средь тех, которыми играет перст судьбы?
Хоть вам не ведомы ни смерть, ни увяданье,
вас люди вовлекли в свои страданья».
И вот, не в силах пережить потерю,
слёз не могли сдержать два благородных зверя.
[1896, 1897]
* Балий и Ксанф — лошади, которых Посейдон подарил Пелею на его свадьбу с Фетидой. Кони были бессмертны и могли разговаривать (Аполлодор, «Мифологическая библиотека», Л., «Наука», 1972, стр. 69).
Сын Пелея, Ахилл, взял Балия и Ксанфа на Троянскую войну. Когда Патрокл повел в бой мирмидонян, Ахилл дал ему этих коней вместе со своими доспехами (Гомер, «Илиада». Перевод Н. И. Гнедича. Л., «Наука», 1990, стр. 227). После гибели Патрокла кони не дались убившему его Гектору и вернулись к Ахиллу, который стал упрекать их в том, что они не вынесли Патрокла из битвы живым и невредимым (Гомер, «Илиада», там же, стр. 282).
Вероломство
…многое одобряя у Гомера, мы, однако,
не одобрим <...> и того места Эсхила, где Фетида говорит,
что Аполлон пел на её свадьбе, суля ей счастье в детях:
Болезни их минуют, долог будет век —
Твоя судьба, сказал он, дорога богам.
Такою песнью он меня приветствовал.
Надеялася я, что ложь чужда устам
Божественным и Феба прорицаниям.
Так пел он сам, на пире сам присутствовал,
Сам так предрёк и сам же он убийцей стал
Мне сына моего.
Платон, «Государство», Книга ΙΙ*
На свадьбе у Фетиды и Пелея
из-за стола вдруг Аполлон поднялся,
тост произнёс за счастье молодых
и за ребёнка, плод их брачного союза.
Он молвил так: «Пусть никогда болезни
за годы долгие к нему не прикоснутся».
Слова его Фетиду восхитили,
ведь Аполлон, известный прорицатель,
благословил их будущего сына.
Когда же возмужал Ахилл и слава
о красоте его неслась по Фессалии,
Фетида это предсказанье вспоминала.
Но как-то странники явились к ней с известьем,
о том что Ахиллес погиб под Троей.
Рвала Фетида на себе одежды,
снимала кольца дорогие и браслеты
и в исступленье под ноги швыряла.
Рыдая, вспомнила она о предсказанье;
спросила странников, что делал Аполлон,
куда смотрел, певец речей застольных
и мастер слова, где же был пророк,
когда в расцвете сил погиб её ребенок?
Они ей отвечали: «Аполлон
сам воевал на стороне троянцев
и с ними вместе он убил Ахилла».
[1903, 1904]
* Платон, собр. соч. в 4 т. М., «Мысль», 1990-1994, т. 3, «Государство». Перевод А. Н. Егунова, книга II, стр. 148: «Согласно преданию, Аполлон играл на форминге во время свадьбы Пелея и Фетиды, будучи вместе с тем, по словам Геры, „всегда вероломным”» (Гомер, «Илиада», XXIV, 62 сл.). Здесь цитируется фр. 350 из неустановленной трагедии Эсхила» (Прим. А. А. Тахо-Годи. Платон, там же, стр. 571).
Троянцы
Неимоверные усилья наши тщетны,
как были тщетны все усилия троянцев.
Вот кажется, нам что-то удаётся,
и мы берёмся тут же за другое,
и обретаем мужество с надеждой.
Только всегда находится преграда:
из крепостного рва Ахилл вдруг встанет
и криком грозным приведёт нас в ужас.
Хоть были тщетны все усилия троянцев,
но мы надеемся, что твёрдость и отвага
изменят злой судьбы предначертанье,
и мы стеной встаём, чтобы сражаться.
Когда же наступает переломный
момент, то душу сразу покидают
отвага с твёрдостью, внутри всё замирает,
бросаемся от стен мы врассыпную
просить пощады и спасаться бегством.
И вот уже паденье неизбежно.
С высоких стен доносятся рыданья.
Воспоминания и чувства наши плачут.
Оплакивают нас Приам с Гекубой.
[1900, 1905]
Молитва
В свою пучину море забрало моряка,
а матушка не знает и молит за сынка,
и свечку зажигает пред Девою святой,
чтоб поскорей вернулся сын к матери домой.
Ведь будет всё как прежде? Что ветер там гудит?
И отчего так строго Пречистая глядит?
Печалится, что матушка напрасно сына ждёт,
сыночек ненаглядный назад не приплывёт.
[1896, 1898]
Старик
В кофейне, там, где громкий шум и крик,
склонившись над столом, сидит старик,
свою компанию деля с одной газетой.
Презренна старость, в этом нет секрета.
Как мимолётна радость юных лет,
в которых сила, красота — вот в чём секрет.
Он слишком стар, прошла его пора.
А молодость, казалось, лишь вчера
ещё была. Одно мгновенье, как одно мгновенье
жизнь промелькнула, а ему врала:
«Не торопись. Всё впереди!» Какое заблужденье,
поверить этой лжи вместо того, чтоб жить.
Желанья юности, прекрасные мечты
нет шанса воплотить, нет силы позабыть.
Он понимает, что смешную прожил жизнь.
От этих мыслей голова кружится.
И, несмотря на громкий шум и крик,
в кофейне за столом храпит старик.
[1894, 1897]
Свечи
Дни предстоящие встают передо мною,
как долгий ряд пылающих свечей,
искрящихся, горячих и живых.
Былые дни все позади остались,
печальной чередой свечей давно погасших,
растаявших, холодных и кривых,
и догорающих, и медленно чадящих.
Я не хочу их видеть. Я печален,
когда вдруг вспомню, как они горели.
Милее мне пылающие свечи.
Не буду в прошлое смотреть, чтобы не видеть,
как с каждым днем свечей всё больше гаснет,
как меньше остается несгоревших.
[1893, 1899]
Итака
Вот ты отчалил и отправился к Итаке,
так пусть твоя дорога будет длинной,
а приключенья принесут бесценный опыт.
Пускай ни лестригоны, ни циклопы,
ни гнев рассерженного Посейдона
тебя не испугают. Ты не встретишь
их на пути, когда холодным разум
ты сохранишь, и крепким дух и тело.
Ни лестригонов ты и ни циклопов,
ни разъярённого от гнева Посейдона
не встретишь, если в сердце их не носишь
и не стоят они перед глазами.
Так пусть твоя дорога будет длинной,
а в жизни пусть царит сплошное лето.
И вот однажды, радость не скрывая,
ты в порт войдёшь невиданный тобою
и там сорвёшь торговлю финикийцам,
скупив у них все лучшие товары:
кораллы, жемчуга, янтарь и бальзу,
и благовония для возбужденья страсти.
Побольше сладострастных благовоний!
Ну, а потом в Египет отправляйся,
чтоб день и ночь у мудрецов учиться.
Всегда Итака будет в твоих мыслях.
Её достигнуть станет наважденьем.
Но ты не торопись свой путь закончить.
Пусть год за годом незаметно мчатся.
И вот уже не в силах ты причалить,
богатством полон, собранным в дороге,
вместо того, что дать могла Итака.
Твоя дорога оказалась очень длинной,
но без Итаки ты бы не покинул дома.
Хоть большего она не может дать,
но ведь она и так дала тебе немало.
Ты стал мудрей и твой бесценный опыт
тебе подскажет, что же значила Итака.
[1910, 1911]
Колпаков Константин Владимирович — поэт, переводчик, журналист. Родился в 1969 году в Москве. Окончил филологический факультет МГУ. Работал репетитором, менеджером, переводчиком в книжных издательствах, международником на телеканале «РЕН ТВ», был одним из создателей телеканала РБК. Переводил произведения Фрэнсин Паскаль, Ральфа Питерса, Саймона Гандолфи и Фрэнка Йерби. С 2016 года живет на Кипре. В «Новом мире» публикуется впервые.