Кабинет
Хельга Ольшванг

ВЫШЕ САМИХ СЕБЯ

Хельга Ольшванг (Хельга Ландауэр) — поэт, сценарист, режиссер. Родилась в Москве. Окончила сценарный факультет и аспирантуру Вcесоюзного государственного института кинематографии. С 1996 года живет в Нью Йорке и в Калифорнии. Стихи и стихотворные переводы печатались в журналах «Знамя», «Арион», «Интерпоэзия», «Новая Юность», «Крещатик», в книжной серии издательства «Арс-Интерпресс» в Нью Йорке, а также выходили отдельными сборниками: «Девяносто шестая книга» (издательство «Композитор»), «Тростник» и «Стихотворения» (издательство Пушкинского фонда).

Фильмы Хельги Ольшванг «Вдали от Венеции» (1998), «Дневник Орфея» (2002), «Путешествие Дмитрия Шостаковича» (2006), «Фильм о Анне Ахматовой» (2008) и «Отвлекаясь на другое» (2009) были представлены на международных кинофестивалях, телеканалах и культурных программах, в том числе, в аудиториях Карнеги-холла, Элизабет-холла и Лувра.

Хельга Ольшванг

*

ВЫШЕ САМИХ СЕБЯ

* *

*

Заслонено, и тем сильнее чувство —

завалено, задвинуто — разлуки

с тобой, закрыто наспех чем попало.

Как будто в осаждённом доме,

за миг до смерти или сразу после,

снуют, сбиваясь, преданные слуги

(хозяевами преданные) — мысли

о том, к кому уже не прикоснуться.

Тебя так нет, что я сейчас не знаю,

кого из нас двоих считать не бывшим:

тебя не вижу и себя не помню.

* *

*

Все умерли. А те, кто вместо них,

не очень знают, как им поступить

с пропажей, номерами накладных,

шрифтами, урожаем и жильём.

Дворцы стоят рядами сундуков,

пылятся лодки, падают — пропасть —

орехи в мох, и мы себя живём.

И чиним снасть.

И врём, и врём, и врём себя,

самим

себе, и снова врём на свет

лица напротив. Пламенеет стол, парит обед.

Муж, девочка, жена, подросток, соль,

сын, перец, дочь передаёт прибор.

Погоны книг в шкафу. Ребёнок в пол

глядит, вслед исчезая.

Смех. Аэрозоль.

* *

*

Стало темно, и если бы не плащей

Крупные пуговицы в углу,

Ночь показалась мне слепотой.

Кто мы вне отблесков и вещей,

Хаоса льнущего? Ночь на слух,

Вкус и запах и с этой, где я, стороны, и с той,

Где не светит проснуться, совсем как воск.

Утром воскреснет мозг,

Залоснятся стульев края, сиять,

Морщиться, виснуть, сереть, стоять

Примутся все как один, остыв,

Заполняя пустоты. А ту, где ты,

Комнату, окнами в холм,

И ту, где сейчас не сплю,

Жизнь забудет одним рывком,

Утро засветит одним «люблю».

* *

*

Я вспоминаю то, что мимо нас жило, скользило, проплывало, пугало, неожиданно приснясь, разламывалось, блекло, остывало,

и то, что, тихо нам принадлежа, — зверинец мебели, похожей на курятник библиотеки ветхая душа, одежда, утварь — нас, неаккуратных,

терпело, и повернутые к нам портреты, и отпрянувшие двери,

мигающую в сумерках окна Москву, и дыма траурные перья над фабрикой,

за парком Октября, —

всё-всё, что нам потворствовало зря, и той любви — неправильной,
кромешной.

Так, cлепок, отлегая от лица, сильней напоминает мертвеца (зияя им), чем сам он, неизбежный.

6.10.2009

* *

*

Яблоки благоухают в траве, сушатся на столах,

Остаются на дне компота и жаркого дня.

Дом наш словно корабль в горах,

Пенный облунок — над.

И ещё летает, но реже и реже, мяч

За сараем, и вечер, особенно по краям

Неба, реки и веранды ещё слепящ,

И комары, трепеща, приникают к нам,

Но уже унесён творог и ребёнок — в другой руке,

И посуда тонет в раковине, скрипя,

И сердцевины яблок ежам достаются, и молча стоят в реке

Толпы неба, выше самих себя.

Вход в личный кабинет

Забыли пароль? | Регистрация