Кабинет
Мария Розова

Ваш выход

Пьеса в трех актах

Действующие лица:

 

Федор Иванович Елагин — актер, играет Гамлета, 35 лет.

Сергей Николаевич Поспелов — актер, играет Лаэрта, 35 лет.

Анастасия Марковна Белецкая — актриса, играет Офелию, 27 лет.

Кузьма Кузьмич — актер, играет Могильщика, 63 года.

Аристарх Платонович Железняк — режиссер, 50 лет.

Люся — помреж, 35 лет.

Дуняша — гример, 25 лет.

Ирина — костюмер, 40 лет.

Альберт — художник по костюмам, 35 лет.

Артем — реквизитор, 27 лет.

Лидия — администратор, 50 лет.

Петр Афанасьевич Гребенкин — завлит, 45 лет.

Клавдия Ивановна — уборщица, 80 лет.

Иван Никифорович Горемыкин — ответственный за пожарную  безопасность, 60 лет.

Варвара Кутейкина — журналистка, 23 года.

Геннадий — фотограф, 30 лет.

Врач-реаниматолог, 45 лет.

Медсестра, 25 лет.

 

 

Первый акт

 

Гримерка. По центру — входная дверь, около которой стоит, с одной стороны, вешалка на колесиках с театральными костюмами, а с другой — комод, уставленный реквизитом, среди которого выделяется череп. Рядом — ширма. Над дверью — звуковая колонка и фонарь с надписью «Идет спектакль», который пока выключен. Над комодом — афиша «Гамлет». Слева и справа — два больших гримерных зеркала с подсветкой лампочками, предназначенные для актеров театра и стоящие к зрителям углом в три четверти. Перед каждым зеркалом — столик, уставленный флаконами, гримом и иными гримерными принадлежностями; к столику придвинут стул. Между двумя гримерными зеркалами — чайный стол, на котором стоит ваза со сладостями. Возле чайного стола — стулья.

 

 

Сцена 1

 

Темнота. Дверь приоткрывается, и свет из коридора частично освещает гримерную. На сцене, прихрамывая на левую ногу, появляется уборщица Клавдия Ивановна. Она торопливо включает верхний свет и, по ходу дела стряхивая тряпкой пыль с предметов, попадающихся ей на глаза, включает подсветку сначала одного, а затем другого гримерного зеркала.

 

Клавдия (вздыхая, причитает). О-ох, как все припылилось-то… Понаставили всего туточки — еще и жалуются: «Что ж, теть Клава, так плохо убираете». (Берет в руки череп с комода.) А это кошмарище, поди, как вытрешь? Изнутря-то пыль летит… Если только тряпку в глаз просунуть… (Тщетно пытается протереть череп.)

 

На сцене появляется Федор Иванович Елагин — в повседневной, ничем не примечательной одежде, «человек из толпы».

 

Елагин (насмешливо). Бедный Йорик!

Клавдия (оборачивается, ласково). А-а! Наш добрый принц!

Елагин. Ну что же вы, тетя Клава! Вы бы отдохнули пока — потом приберетесь!

Клавдия (отмахивается тряпкой). Какое «потом» — в день-то премьеры? Потом — за кулисы, Феденька, игрой твоей любоваться. А тут бы еще, по-хорошему, пол протереть. (Заботливо.) Не помешаю, а? Слова-то повторять.

Елагин. Клавдия Ивановна!

Клавдия. Мешать не буду.

Елагин. Да никогда вы не мешаете! За меня, теть Клав, не беспокойтесь — убирайтесь, сколько надо. Я скоро этими репликами на улице разговаривать начну.

 

На сцене появляется Сергей Николаевич Поспелов — в дорогой модной одежде, с иголочки.

 

Поспелов (преувеличенно вежливо, иронично, с поклоном — Елагину).  Федор Иваныч.

Елагин (вежливо, без иронии, с поклоном — Поспелову). Сергей Николаевич.

Поспелов (Клавдии, строго). Ивановна, ну что же ты! День премьеры — и такая пыль кругом.

Клавдия (ретируясь, направляется к двери). Я сейчас, я мигом… (Уходит.)

Поспелов (Елагину). Как поживаешь, принц?

Елагин. Жду не дождусь встречи с тобой на сцене, Лаэрт.

Поспелов. Смотри, не провали премьеру.

Елагин. С чего бы?

Поспелов. Не твоя это роль. Какой из тебя Гамлет? Все хихикают за спиной.

Елагин. И кто, по-твоему, Гамлет?

Поспелов. Я.

Елагин. Неужто ни одной хорошей сцены?

Поспелов. Признаюсь, в одной ты поистине превосходен.

Елагин. Это в какой же?

Поспелов. Где ты бездыханно лежишь, пронзенный моим клинком.

Елагин (лукаво, с прищуром). Точи клинок.

Поспелов. Давно заточен. (Делает выпад, как бы шпагой.) Я вызываю тебя, Елагин!

Елагин (как бы защищаясь). Не промахнись! Ставка короля — на меня!

Поспелов (смеется). Ставка короля? А-а-а! (Делает еще один выпад.) Ставка Аристарха Платоновича!

Елагин (защищается, затем делает выпад). Да!

Поспелов (защищаясь). А может, ставка режиссера на меня?

 

Дверь в гримерку открывается, и на сцене появляется режиссер Аристарх Платонович Железняк — в дорогом костюме, словно с красной дорожки.

 

Железняк (Елагину, с кивком). Елагин!

Елагин (вежливо). Аристарх Платонович!

 

Поспелов стоит в стороне и молча наблюдает.

 

Железняк (оборачивается, Поспелову). Поспелов, выйди-ка на минутку. Мне нужно перекинуться парой слов с нашей звездой. Наедине.

Поспелов. Как скажете. (Уходит.)

Железняк. Елагин, слушай сюда внимательно.

Елагин. Да, Аристарх Платонович.

Железняк. Все места раскуплены. Аншлаг!

Елагин. Рад, очень рад.

Железняк (указывает на дверь). Помнишь, что было, когда ты в первый раз вошел в эту гримерную?

Елагин. Не очень.

Железняк. Я сказал тебе: ты — будущее театра.

Елагин. Так и вышло.

Железняк. Не совсем. В последнее время ты стал каким-то вялым. Анемичным. Я даже хотел премьеру перенести. Страсти в тебе нет. Жизни. Не то что раньше. Ты себя бережешь! Не можешь на разрыв аорты. До Высоцкого тебе, как до Луны.

Елагин. Есть претенденты получше?

Железняк. Да полно. Да хоть Поспелов.

Елагин. Вы снимаете меня с роли?

Железняк. Премьера покажет. Знай — незаменимых нет.

Елагин. Тогда уйдите, я должен подготовиться.

Железняк. У тебя сорок пять минут. (Уходит.)

 

 

Сцена 2

 

Из-за двери выглядывает Анастасия Марковна Белецкая — в белом летящем платье, с цветочным венком на голове.

 

Елагин (оборачивается). Офелия!

Белецкая (кротко улыбаясь). Всего лишь Настя. Хотела убедиться, что с тобой все в порядке, Феденька.

Елагин (насмешливо, с прищуром). Думаешь, не справлюсь?

Белецкая. Боюсь за тебя.

Елагин. Ты веришь, что я Гамлет?

Белецкая. Я верю, что ты очень хороший человек.

Елагин (настойчиво). Гамлет я — или нет?

Белецкая (с улыбкой, как ребенку). Гамлет, Гамлет.

 

Из-за двери появляется реквизитор Артем.

 

Артем (Елагину). Федор Иваныч! (Белецкой.) Анастасия Марковна!  (Елагину.) С вашего позволения, я заберу ваш череп.

Елагин (с преувеличенным испугом). Мой?

Артем (спокойно). Йорика. Кузьма Кузьмич просит — на роль настроиться.

Елагин. Бери, Артем. Могильщику привет.

 

Артем берет с комода череп, уходит. Из-за двери появляется Поспелов.

 

Поспелов (увидев Белецкую, лукаво). Анастасия Ма-а-арковна! Как всегда — в нашей гримерке!

Белецкая. Мимо проходила.

Поспелов (насмешливо). Ах. Я так и подумал. (Елагину.) Аристарх Платонович давно ушел?

Елагин. Только что.

Поспелов. Значит, я вовремя.

 

Из-за двери появляется Петр Афанасьевич Гребенкин — завлит.

 

(В сторону, пренебрежительно.) Гребенкин.

Гребенкин (ищет глазами Елагина, рассеянно). Всем добрый вечер.

Белецкая (почтительно кланяется). Петр Афанасьевич.

Поспелов. Здрасьте.

Гребенкин (повторяет, машинально). Здрас-сьте, здрас-сьте… (Увидев Елагина.) Елагин! (Белецкой и Поспелову.) Пожалуйста, оставьте нас на несколько минут.

 

Белецкая и Поспелов двигаются в сторону двери.

 

И дверку, пожалуйста, прикройте!

Поспелов (в сторону). Проходной двор. Могли б нашему Высоцкому и отдельную гримерку выделить!

 

Белецкая и Поспелов закрывают за собой дверь.

 

Гребенкин (Елагину, как бы извиняясь). Федор Иваныч — на всякий случай!! А то ж забудете, не дай Бог.

Елагин. Да, Петр Афанасьевич.

Гребенкин. Умоляю вас, не произносите монолог о проезжем актере. (Подобострастно.) Я прекрасно знаю, как вы любите этот текст. Но сами ж понимаете… Слово Аристарха Платоновича Железняка — слово железное!

Елагин. Понимаю.

Гребенкин (оправдываясь). Если б это было в моей власти — я бы монолог оставил! Но что ж поделать, но что ж поделать… Да… Я, как и вы, думаю, что он не устарел, да, не устарел. Вы ведь так думаете?

Елагин. Да.

Гребенкин. Как может устареть Шекспир? Да… Ну, пусть это будет между нами. А я пошел. Только смотрите — не произнесите монолог ненароком!

Елагин. Конечно-конечно.

Гребенкин. Приятно иметь с вами дело, Федор Иваныч. (Уходит.)

 

Из-за двери появляется Дуняша — гример.

 

Дуняша. Федор Иванович! Гримируемся! (Бойко хватает гримерную кисточку со столика Елагина.)

Елагин. Дуняша, я сам.

Дуняша (мягко, но требовательно берет Елагина за плечи и усаживает на стул перед гримерным зеркалом). Понимаю, Федор Иванович, но слово Аристарха Платоновича Железняка…

Елагин. …слово железное. Знаю.

Дуняша. Говорит, в день премьеры — грим только профессиональный.

Елагин. Значит, профессиональный.

Дуняша (цепко берет Елагина за затылок, смотрит на него через зеркало; с расстановкой). Федор Иванович, потом будете гримироваться сами. Я ж не изверг какой! Но сегодня — дело за мной.

Елагин. Ладно.

Дуняша (проверяя пальцами щеку Елагина). Неаккуратно побрились,  Федор Иванович. Пощипывать будет.

Елагин. Потерплю.

 

Из-за двери появляется Ирина — костюмер, одетая ярко, но безвкусно.

 

Ирина (Дуняше). Все еще не доделала?

Дуняша. Делаю.

Ирина (строго смотря на Дуню). Вижу, что делаешь. (Елагину, деловито.) Поспелов где?

Елагин. Вышел.

Дуняша (в сторону, подражая Ирине). Вижу, что вышел.

Ирина (оборачивается к вешалке с театральными костюмами и, рассматривая их, в недоумении берет один, затем — испуганно). Боже… (Торопливо хватает следующий костюм.) Кошмар…

Елагин. Ир, что случилось?

Ирина (в ужасе). Не те костюмы!

Елагин (резко поворачивается, хватаясь за сердце). Как не те?!

Дуняша (аккуратно поворачивает Елагина обратно к зеркалу). Тише, Федор Иванович, тише.

Ирина (торопливо вывозит вешалку на колесиках из гримерки). Я мигом! (Дуняше, строго.) А ты быстрее доделывай! (Убегает.)

 

Из-за двери появляется Поспелов.

 

Поспелов. Это что такое происходит?

Дуняша. Гримируемся.

Поспелов. А меня?

Дуняша. Позже.

Поспелов. Выход скоро!

Дуняша (сохраняя спокойствие). У меня только две руки, Сергей Николаевич.

Поспелов (насмешливо). Дуня-яша! Отказываешь такому мужчине!

Дуняша. Можете сами начать гримироваться, если невтерпеж.

Поспелов. Ну и бог с вами. (Смотрит на то место, где стояла вешалка.) А костюмы где?

Елагин. Да Ира перепутала.

Поспелов (присвистнув). Представьте только: Гамлет в костюме Могильщика! Или еще лучше — Офелии. Костюмер знает, как устроить аншлаг.

 

Из-за двери стремительно появляется Ирина, везя впереди себя вешалку с театральными костюмами, за ней — Альберт, художник по костюмам (одет по самым модным трендам, манеры мягки и слегка женственны).

 

Альберт (Ирине). Нет, ну как можно было спутать костюм Могильщика с костюмом Гамлета!

Поспелов (в сторону). Я ж говорил.

Ирина. Ума не приложу, как так получилось.

Альберт. Ты бы привезла еще сюда костюм Офелии!

Поспелов (в сторону). В десятку.

Ирина (Альберту). Глубокие извинения! Что тебе еще нужно? Голову с плеч?

Альберт. Зачем. Мне достаточно того, чтобы ты понимала тонкости, нюансы стиля… (оглядывает Ирину с головы до ног) …а не носила кеды на танкетке с узкими джинсами.

Ирина. Хорошие джинсы.

Альберт. Тем более с твоими-то формами.

Ирина (не найдясь что ответить — Дуняше, строго). Скоро ты там уже?

Дуняша. Одну минуту.

Ирина. Значит, целую вечность. (Поспелову.) Поспелов! Надевай костюм!

Поспелов. Так не загримировали еще.

Альберт. Все должны быть уже в костюмах. Я на вас посмотреть пришел, а вы еще не готовы!

Ирина. Ду-уня!

Дуняша (отскакивая от Елагина). Готово! (Стремительно подходит к Поспелову, твердым движением усаживает его на стул.)

Ирина (Елагину, деловито). Елагин! Раздевайтесь!

 

Елагин идет за ширму.

 

Поспелов (Дуняше, вкрадчиво). Мягче, Дуняша, мягче.

Дуняша (берет гримерные принадлежности). Как могу.

Поспелов. Обходительнее. (Лукаво.) Как Федора Иваныча.

 

Дуняша в раздраженном молчании резкими движениями делает Поспелову грим.

 

Альберт (Елагину). Только прошу вас, Федор Иваныч, — аккуратнее! Очень тонкая работа…

 

Ирина бойко снимает с вешалки штаны и бросает Елагину за ширму. Елагин хватает рукой из-за ширмы.

 

Ири-ина!

Ирина. Что? Сам, что ли, шил? (Снимает с вешалки рубашку и нарочито аккуратно подносит Елагину, с преувеличенным поклоном.) Прошу, ваша милость!

Елагин (выглядывает из-за ширмы, берет из рук Ирины рубашку, насмешливо подыгрывает). Благодарю вас.

 

Из-за двери появляется актер Кузьма Кузьмич — в костюме Могильщика.

 

Кузьма Кузьмич (Елагину, басом). Федор Иваныч! Череп не видели?

Елагин (надев на себя рубашку с вышивкой, выходит из-за ширмы). Так Артем же тебе понес.

Кузьма Кузьмич. Ничего он не приносил.

Елагин (застегивает рубашку и смотрит на Кузьму Кузьмича). Ей-богу, понес.

Поспелов (насмешливо, не оборачиваясь). Может, в могилу?

Кузьма Кузьмич. Чертов реквизитор! (Уходит.)

Альберт (смотря вслед Кузьме Кузьмичу, любовно вздыхает). А ведь как хорошо на нем сидит костюм Могильщика.

Ирина. На Гамлета лучше смотри.

Альберт. Уверен, премия художника по костюмам — моя! Лучше костюмы я видел, пожалуй, только в Ла Скала. День и ночь я рисовал эскизы — и вот, наконец! Во крови и плоти!..

Поспелов (насмешливо, в сторону). Кровь и плоть будут позже.

Альберт. Разве не чудо? (Расчувствовавшись, подняв кверху глаза.) Не думал, что путь к славе может быть столь короток…

 

С рубашки Елагина отскакивает железная пуговица и звонко падает на пол.

 

Елагин (Ирине). Пуговица!

Альберт (трагично). Пуговица!

Ирина (поднимает с пола пуговицу). Расслабьтесь, мальчики. (Вытаскивает из заднего кармана джинсов коробочку с иголками, из переднего кармана рубашки — катушку с черными нитками.) Что бы вы без меня делали, а? (Берет иголку, протаскивает нитку через игольное ушко.)

Альберт. Черной ниткой по белому. Ужасно!

Ирина (язвительно). Зрители что, под лупой смотреть будут? (Подходит близко к Елагину.) Только не дергайся — проколю!

Елагин (усмехается, мягко). Проколют меня потом.

 

Ирина усмехается.

 

Альберт (настойчиво). Нет!

 

Все вопросительно оглядываются на Альберта.

 

Сходи за белой.

Ирина (нехотя идет к двери). Схожу. Только это пустая трата времени.

Альберт. Пока говоришь, принесла бы уже.

 

Ирина уходит. Все неловко молчат.

 

Поспелов. Да никто б и не заметил.

Альберт. Я заметил. Так не пойдет.

 

Ирина возвращается, демонстративно показывает всем катушку с белыми нитками.

 

И кто мешал сразу взять?

Ирина. Ты. Вечно поторапливаешь.

Альберт. Зато совесть теперь чиста будет. Белым по белому.

 

Ирина молча пришивает Елагину пуговицу.

 

Дуняша (отходя от Поспелова). Я все.

Поспелов (встает со стула, Альберту). Ну что? Где ваши штаны?

Альберт. Штаны-буфы.

Поспелов. Что штаны, что буфы. Где?

Ирина (строго, не оборачиваясь). Жди теперь.

 

 

Сцена 3

 

Включается звуковая колонка.

 

Голос из колонки. До начала спектакля осталось 30 минут.

Альберт (взволнованно, хватая с вешалки театральный костюм Лаэрта). Некогда ждать!

Дуняша. Могу идти?

Ирина, Альберт, Поспелов (одновременно). Иди.

 

Дуняша молча уходит.

 

Поспелов (Альберту). Ну что, где там штаны?

Альберт (аккуратно снимает с вешалки штаны и протягивает их Поспелову). Держите, Сергей Николаевич.

 

Поспелов резко выхватывает штаны и идет за ширму.

 

(С болью). Сергей Николаевич…

Поспелов (требовательно протягивает руку из-за ширмы). Рубаху.

Альберт (аккуратно передает рубашку). Рубашка — вот…

 

Поспелов выдергивает из рук Альберта рубашку. Альберт тянет руки за ширму, чтобы поправить на нем одежду.

 

Неаккуратно…

Поспелов (отсекает). Я сам.

 

Альберт отдергивает руки. Поспелов победоносно выходит из-за ширмы и смотрит на себя в гримерное зеркало.

 

Красавец! Ну просто огонь!

 

Из-за двери появляется Иван Никифорович Горемыкин — ответственный за пожарную безопасность.

 

Горемыкин (испуганно). Где огонь?

Поспелов (панибратски). А-а! Никифорович!

Горемыкин. Для вас — Иван Никифорович Горемыкин, уважаемый.

Ирина (заботливо поправив на Елагине рубашку, оборачивается). Иван Никифорович, все у нас в порядке, не переживайте!

Поспелов. Не курим, не пьем — здорόво живем. (Смеется.) За вашу пожарную безопасность не беспокойтесь.

Горемыкин (сурово). Смотри у меня, Поспелов. Чтоб не как в тот раз.

Альберт (пристально смотря на Горемыкина). Поправьте воротничок.

Горемыкин (Альберту, пристально смотря в глаза, раздраженно). Не понял.

Альберт (ретируясь). Воротничок. Поправьте…

 

Горемыкин прижимает подбородок к груди, пытаясь разглядеть свой воротник. Альберт тянет к Горемыкину руки.

 

Я вам поправлю…

Горемыкин (резко). Не надо! (Смотрит в гримерное зеркало, поправляет воротник, затем — всем.) Прошу извинить. (Уходит.)

Альберт (смотрит на Елагина). Должен сказать, что эти буфы вам очень идут.

Елагин (насмешливо декламирует).

То, что во мне, правдивей, чем игра;

А это все — наряд и мишура.

Поспелов (язвительно). Потрясающе.

Альберт (оглядываясь на Поспелова). А вам буфы категорически не идут!

Поспелов. Иначе и быть не могло.

 

Из-за двери появляется помреж Люся — с красной помадой на губах, глубоким декольте, на высоких каблуках.

 

Люся (оглядывает всех, ища глазами Поспелова). Всем добрый вечер! (Увидев Поспелова, кокетливо.) Сергей Никола-аевич, костюмчик вам очень идет!

Поспелов (искоса глядя на Альберта). И штаны?

Альберт. Штаны-буфы.

Люся. Штаны — особенно. (Елагину.) Федор Иваныч, Аристарх Платонович просил передать, что у вас осталось двадцать минут. Не сомневаюсь, что он в вас верит.

Елагин. Спасибо, Люся.

Поспелов (приближаясь к Люсе). А помощница режиссера в нас верит?

Люся (флиртуя). Верю.

Альберт (Люсе). Вам нельзя красный.

Люся. Что, простите?

Альберт. Помада. Красный цвет для вас слишком прост.

Поспелов. Не слушай его, Люся. Художники по костюмам — они все такие. Все им не так.

Ирина (одобрительно усмехнувшись). Это точно.

Альберт. Ирина!

 

Из-за двери появляется Дуняша.

 

Люся (Дуняше). Дуняша, мне идет красный? (Притрагивается пальцами к своим губам.)

Дуняша (пристально смотрит на губы Люси). Честно?

Поспелов. А гримеров и подавно не спрашивай.

Дуняша (Елагину). Не могу найти кисточку. Не у вас ее оставила?

Елагин. Нет-нет.

Дуняша (Поспелову). У вас?

Поспелов. Нет. Это моя.

 

Из-за двери появляется Артем.

 

Артем (Елагину). Федор Иваныч! С вашего позволения, я заберу череп.

Елагин. Так ведь уже забрал.

Артем. Да? (Смотрит на комод, уставленный реквизитом.) Извините. (Уходит.)

Елагин. Бедный Йорик.

Люся. Может, у Могильщика?

Поспелов. Череп?

Люся. Кисточка.

Дуняша. Пойду спрошу. (Уходит.)

 

 

Сцена 4

 

Голос из колонки. До начала спектакля осталось 15 минут.

 

Из-за двери появляется администратор Лидия — полная женщина с прямой спиной и уверенной походкой.

 

Лидия. Пятнадцать минут! Пятнадцать минут!

Елагин. Слышали.

Поспелов. Не глухие.

Лидия. Не глухие? Пятнадцать минут, а вы еще не готовы!

Альберт (Елагину). Не забудьте: вам обяза-ательно поверх рубашки — нарядный колéт…

Поспелов. Колéт?

Ирина. Кожаная жилетка.

Поспелов (иронично). А мне?

Лидия. Колéт, жилетка — что угодно надевайте, но побыстрее! Скоро выход!

Поспелов. Ничего, зрители подождут.

Лидия (Елагину). Журналистка приехала — к вам, Федор Иваныч.  И куда, скажите, ее девать? Не в гримерку же? Кто берет интервью за пятнадцать минут до спектакля?

Поспелов. Вы администратор — вы и думайте.

Лидия. Аристарх Платонович велит. А вы не злите меня, Поспелов!

 

Из-за двери, создавая много шума, появляется Клавдия Ивановна — со шваброй и ведром, полным воды.

 

Кла-авдия Ивановна! Вас еще здесь не хватало!

Клавдия (с грохотом ставит ведро, торопливо макает в него швабру). Лидия, я туточки быстро… (Плюхает мокрую швабру на пол и начинает тереть.)

Альберт (взволнованно). Костюмы не намочите!

 

Из-за двери появляются журналистка Варвара Кутейкина со смартфоном в руке и фотограф Геннадий с фотоаппаратом наперевес — оба в повседневной одежде, но Варвара чуть наряднее и свежее, в больших очках, придающих ее внешности наивность (она постоянно их поправляет).

 

Лидия (в сторону). Ей-богу, журналисты — как вода: всегда дырочку найдут.

Кутейкина (стараясь как можно непринужденнее). Всем добрый вечер!

Поспелов (оглядывая Кутейкину с головы до ног). Здра-асьте.

Кутейкина (Поспелову, улыбаясь). Вы Елагин?

Поспелов (искоса поглядывая на Елагина, выпячивая грудь). Похож на Гамлета?

Клавдия (пробираясь со шваброй между Кутейкиной и Поспеловым). Посторонитесь-ка. (Кутейкиной, тыча ей под ноги швабру.) Ножки-то о тряпку протрите.

Лидия. Клавдия Ивановна!

Кутейкина (протирая ноги о тряпку на швабре, Поспелову). Я — Варвара Кутейкина, корреспондент журнала «Театр».

Поспелов. Очень приятно. А вашего дружка… (смотрит на Геннадия) как звать?

Геннадий (исподлобья смотря на Поспелова). Геннадий.

Кутейкина. Штатный фотограф.

Поспелов. А по фамилии?..

Геннадий (упрямо). Геннадий.

Поспелов. Понял. (Кутейкиной.) Так что, интервью?

Лидия. Выход скоро!

 

Из-за двери появляется Иван Никифорович Горемыкин.

 

Горемыкин (сурово). Поспелов, ты́ курил?

Поспелов. Когда ж я мог, Никифорович?

Горемыкин (поправляет). Иван Никифорович. На весь коридор сигаретами воняет!

Кутейкина (Поспелову, удивленно). Вы разве не Елагин?

Поспелов (Кутейкиной). Поспелов. Приятно познакомиться. (Горемыкину.) Сами, небось, втихомолку и курите!

Геннадий. Я курил.

Горемыкин (Геннадию). Пожар хотите устроить?

Геннадий. Больше не повторится. Сфотографировать вас?

Горемыкин. Не понял.

Кутейкина (радостно). Журнал «Театр»!

Горемыкин (Поспелову, угрожая кулаком). Смотри у меня, Поспелов. (Уходит.)

Елагин (громко и уверенно). Дамы и господа!

 

Все оборачиваются на Елагина.

 

Прошу всех выйти.

Кутейкина (Поспелову, указывая на Елагина). Елагин?

Поспелов. Он самый.

Кутейкина (Елагину). Можно взять у вас интервью?..

Елагин. Всех. Без исключения.

Альберт. Но как, Федор Иваныч? Вы еще не надели колéт!..

Елагин. Я сам, Альберт.

Клавдия. Погоди, Феденька. Еще под столиком дай протереть.

Елагин. Не сейчас, тетя Клава. Мне нужно хотя бы на три минуты сосредоточиться. (Указывает на дверь.) Всех прошу.

 

Все, кроме Поспелова и Кутейкиной, уходят за дверь, шепотом переговариваясь. Поспелов и Кутейкина направляются к двери последними.

 

Поспелов (Кутейкиной). Звезда! Что поделаешь?

Кутейкина (смотрит сначала на одно, затем на другое гримерное зеркало). Но это, кажется, гримерная на двоих…

Поспелов. На нас двоих.

Кутейкина. А вам? Вам не надо сосредоточиться?

Поспелов. Варвара (берет ее за талию), я всегда сосредоточен.

 

Кутейкина и Поспелов уходят. На сцене остается один Елагин. Он снимает с вешалки колéт и надевает его, затем садится на стул перед гримерным зеркалом и неподвижно смотрит на свое лицо в течение минуты. Потом закрывает глаза и опускает голову. Пауза.

 

Елагин (неожиданно резко встает со стула и, полностью перевоплотившись в Гамлета, декламирует остро, пронзительно, с горящими глазами —  в зал).

 

Мне кажется? Нет, есть. Я не хочу

Того, что кажется. Ни плащ мой темный,

Ни эти мрачные одежды,

Ни бурный стон стесненного дыханья,

Нет, ни очей поток многообильный,

Ни горем удрученные черты

И все обличья, виды, знаки скорби

Не выразят меня; в них только то,

Что кажется и может быть игрою.

 

На последних словах монолога Елагин хватается за сердце и садится перед гримерным зеркалом. Из-за двери появляется Аристарх Платонович Железняк.

 

Железняк (оценивающе смотрит на Елагина, затем — бодро). Ваш выход!

 

В гримерную входит Поспелов. Елагин направляется к двери. Поспелов нарочно задевает его плечом. Елагин, не оборачиваясь, уходит.

 

Поспелов. Аристарх Платонович, поговорим?

Железняк. А тебе что, заняться нечем?

Поспелов. Я знаю о Елагине то, о чем вы даже не подозреваете.

Железняк. Все, что надо мне, Поспелов, я и без тебя знаю.

Поспелов. У Елагина больное сердце.

 

Молчание.

 

Железняк. А ты раньше сказать не мог?

Поспелов. К слову не приходилось.

Железняк. А сейчас пришлось?!

Поспелов. Я могу быть Гамлетом. Я помню роль.

Железняк. Если бы этого было достаточно.

Поспелов. Все-таки премьера.

Железняк. Именно что премьера. (Пауза.) Ты мне ничего не говорил. Понял?

 

Поспелов хочет вставить слово, но Железняк не дает.

 

И другим попробуй только заикнуться. Понял, говорю?

Поспелов (нехотя). Понял.

Железняк. Лицо попроще.

Поспелов (очаровательно). Понял.

Железняк. Если бы ты так же хорошо играл, как в жизни… Все. Ступай.

 

Поспелов уходит. Железняк идет вслед за ним, но на пороге тяжко задумывается и, чертыхнувшись, уходит.

 

Второй акт

 

Та же декорация, что и в первом акте. Фонарь с надписью «Идет спектакль» включен.

 

Сцена 1

 

За чайным столиком сидит Варвара Кутейкина и, закинув ногу на ногу, опирается локтем на колено, уткнувшись подбородком в ладонь. Геннадий ходит около гримерного столика Елагина в поисках нужного композиционного ракурса для фотографии.

 

Кутейкина (скучно смотря на Геннадия). Геннадий, что ты делаешь?

Геннадий. Может получиться классный натюрморт.

Кутейкина (недоверчиво). Из флакончиков, кисточек и грима?

Геннадий. Именно из этого и получается классный натюрморт. (Щелкает фотокамерой.)

Кутейкина. Как знаешь. (Отворачивается.) Посидел бы лучше, помечтал. (Вздыхает.)

Геннадий (смотрит на экране фотокамеры получившийся снимок, недовольно бурчит). Расфокус. (Снова снимает.) Из мечты натюрморт не сделаешь. А журнал требует: чтоб и натюрморт был, и крупный план актера был, и гримерка, и жанр, и сцена… И на Эверест, и в Марианскую впадину…

Кутейкина. Конечно. Чтобы было всестороннее освещение материала!

Геннадий. А я должен быть и тут, и там. Один за всех.

Кутейкина. Геннадий, а ты мечтал в детстве стать актером?

Геннадий. Ни-ког-да.

Кутейкина (удивленно). Как?! (Задумчиво отведя взгляд, с изломом.)  А я, сколько себя помню, всегда хотела стать актрисой... Каждый день — репетиции! Вокруг — талантливые люди! Дрим тим[1]! У всех — хорошее чувство юмора… Все живут одним делом… А потом — выходишь на сцену… И перед тобой — переполненный зрительный зал… Овации… Все тебя любят… Мечта!..

Геннадий (фыркает). Тоже мне мечта.

Кутейкина (обиженно). Чем тебе не нравится?

Геннадий. Сама подумай. Постоянные репетиции — учишь текст с утра до ночи, зубришь его, как в школе. Потому что иначе не запомнишь. Это раз. И попробуй только на сцене, уже при зрителях, забыть хоть одну реплику. Тогда из театра — ногой под зад. Это два. И потом, все актеры тебя ненавидят.

Кутейкина. Как ненавидят?!

Геннадий. Ну, если ты прима. А если у тебя пяток слов в одной сцене за весь спектакль, ненавидишь ты. Это три.

Кутейкина. Злой ты.

Геннадий. И потом, сдохнуть можно. Как будто не своей жизнью живешь. Это четыре.

Кутейкина. Не верю.

Геннадий. Я бы сдох.

Кутейкина. Не знаю, Геннадий. По-моему, ты просто не умеешь мечтать.

 

 

Сцена 2

 

Из-за двери появляется Поспелов.

 

Кутейкина (Поспелову). Скоро антракт?

Поспелов. Для меня — уже.

Кутейкина. Как это?

Поспелов. Такая у Лаэрта роль: уезжаешь во Францию в первом акте, а приезжаешь оттуда только к четвертому.

 

Геннадий фокусируется на Поспелове, щелкает фотокамерой. Поспелов начинает позировать.

 

Щелкай. Щелкай. Давай! С этого ракурса я особенно хорош.

 

Геннадий щелкает фотокамерой с безучастным лицом.

 

Больше драйва, Геннадий! Так (меняет позу). Так (меняет позу). Так (меняет позу). Покажи-ка (быстро подходит к Геннадию и смотрит на экран фотокамеры, присвистывает). Глаз-алмаз! На почту скинешь? Сейчас... (Что-то ищет на своем гримерном столике, находит визитку.) Вот визиточка (вручает Геннадию)!

Кутейкина. А мне, Сергей Николаевич?

Поспелов. Может, вам написать на ладони (берет Кутейкину за руку)? Чтоб случайно не потерять?

 

Кутейкина кокетливо хихикает, искоса глядя на Геннадия.

 

Геннадий (фотографирует визитку, передает ее Кутейкиной). Держи. (Холодно смотрит на Поспелова.) Не потеряет.

Поспелов (Кутейкиной, указывая на вазу со сладостями). Вы угощайтесь, Варенька.

Кутейкина. Спасибо, не хочется.

Поспелов (присаживаясь около Кутейкиной за чайный столик). А если за чашечкой чая?..

 

Из-за двери появляется Лидия.

 

Лидия! Чаю!

Лидия. Сами и завари́те, Сергей Николаевич. Отыграли первый акт — теперь времени у вас полно.

Поспелов. А вы не хамите, Лидия. И побыстрее. Мужчине… (указывает на себя) …покрепче, а милой девушке… (проникновенно смотрит на Кутейкину) …с сахарком.

Кутейкина (неловко, Лидии). Без сахара, пожалуйста!

Геннадий (спокойно). И мне налейте.

Лидия (раздраженно, в сторону). Нашли прислугу. (Уходит.)

Поспелов. Ну-с! Приступим-с?

Кутейкина. К чему?

Поспелов. Как к чему? К интервью!

Кутейкина. Так Елагин же на сцене…

Поспелов. Елагин? Зачем Елагин? Елагин — потом! Я — перед вами.  У меня возьмите интервью.

Кутейкина. Но статья-то о Елагине и его роли.

Поспелов. О Елагине — так о Елагине. Я много чего могу о нем рассказать.

Кутейкина. Правда?

Поспелов. Конечно. Мы с юности идем с ним рука об руку. Сначала были студентами. Теперь — коллеги.

Кутейкина. И как вам Федор Иванович в образе Гамлета?

Поспелов. Знаете… (чуть наклоняется к Кутейкиной) …по мне — весьма посредственно.

Кутейкина. Как?

Поспелов. Так и запишите. По-сред-ствен-но. Но всегда в главной роли. Даже удивительно! Впрочем, с его-то здоровьем быть актером... (Выжидательно смотрит на Кутейкину.)

Кутейкина. А что с ним?

Поспелов (шепотом). Больное сердце.

Кутейкина (шепотом, удивленно). С больным сердцем — на сцене?!

Поспелов. Ага. Режиссер об этом знал, а премьеру не отменил. Только тс-с! Не забудьте. У вас в руках — сенсация!

 

В гримерку врывается Елагин — весь потный, возбужденный, с горящими глазами. За ним — Аристарх Платонович Железняк.

 

Железняк (бодро, окружающим). Все вышли отсюда!

Кутейкина (Елагину). Федор Иванович, всего пара вопросов!..

 

Геннадий фотографирует Железняка и Елагина.

 

Железняк (Поспелову, Кутейкиной, Геннадию — криком, указывая пальцем на дверь). Бы-ыстро!

 

Поспелов, Кутейкина и Геннадий уходят, прикрыв за собой дверь.

Железняк берет Елагина пόд руку, смотрит ему прямо в глаза.

 

Ты себя хорошо чувствуешь?

Елагин (возбужденно). Как никогда!

Железняк. Тихо-тихо-тихо! Конь ретивый, прямо копытом бьет. Ты поспокойнее, поспокойнее...

Елагин. Так я же на разрыв аорты! Как вы хотели!

Железняк (испуганно). Не надо!

Елагин (смутившись). Как не надо? Не пойму.

Железняк. Я к тому, Елагин, что меру-то надо знать.

Елагин. Но зрители аплодируют…

Железняк. Конечно, аплодируют. Как же не аплодировать? Ну, ты держись линии нашей, но только поспокойнее, Елагин!

 

Из-за двери появляется Белецкая.

 

Белецкая. Феденька, с тобой все в порядке?

 

Елагин порывается что-то сказать.

 

Железняк. В порядке, Анастасия Марковна! (Пропускает Елагина к двери.) Поторопись, твоя сцена.

 

Елагин уходит. Белецкая собирается уйти вслед за ним.

 

А вас, Анастасия Марковна, я попрошу остаться.

Белецкая (холодно). У меня скоро выход.

Железняк. Я задержу вас ненадолго. Понимаете, Анастасия Марковна (приближается к Белецкой)

Белецкая (осторожно пятится). Что? Что вы хотите?

Железняк. По поводу роли. Ваша Офелия неженственна. Ни капельки чувственности.

Белецкая. Она и не должна быть чувственной.

Железняк. От вас должно веять холодом только к четвертому акту, а не с первого появления. Вы — олицетворение женского идеала! Вы — красота и нежность! Должны такой быть. Но я этого не вижу. Давайте я вам покажу.

Белецкая. Когда?

Железняк. Прямо сейчас. Представьте, что я Гамлет.

Белецкая. И?

Железняк. Подойдите ко мне поближе.

Белецкая. Зачем?

Железняк. Это очень личный момент. Подойдите.

 

Белецкая нехотя, осторожно подходит к Железняку.

 

Так. Теперь аккуратно проведите ладонью по моей щеке.

Белецкая. Может, диалог повторим?

Железняк. Нет. Тут важна тактильная составляющая, понимаете? Гамлет делает все, лишь бы добиться Офелии (ласково проводит пальцами за ухом Белецкой)… Но отвечает ли она ему взаимностью? (Норовит поцеловать Белецкую.)

Белецкая (отпрянув). Нет!

 

Из-за двери появляется Клавдия Ивановна — с опрыскивателем для зеркал и тряпочкой.

 

Клавдия. Ой! Аристарх Платонович! А Елагин-то уже на сцене…

Железняк. Знаю, Клавдия Ивановна (смотрит на себя в гримерное зеркало Елагина, поправляет одежду). Зеркало протрите — уж больно грязное. В отражении и актер-то себя не узнáет… (Уходит.)

Клавдия (вслед Железняку). Я как раз собиралась туточки… (Осекается, переводит взгляд на Белецкую, заботливо.) Настюшенька, забыла тут что?

Белецкая. Да так, теть Клав.

Клавдия (вздыхает, мягко кладет Белецкой руку на плечо — с сочувствием). Сердечко-то, да, золотце?

Белецкая (испуганно). Что?

Клавдия. Сердечко, небось, болит?

Белецкая (испуганно). У кого, Клавдия Ивановна?

Клавдия. У тебя, Настюшенька. У кого ж еще? По Феденьке болит. Не вижу, думаешь? Как деревце сохнешь.

Белецкая (облегченно вздохнув, смеется). Те-етя Клава!

Клавдия. Ничего, солнышко, ничего. Парень под стать тебе. (Опрыскивает гримерное зеркало Елагина, протирает, смотрит на Белецкую через зеркало.) Хорошей будете парой.

 

Из-за двери появляются Поспелов, Кутейкина, Геннадий — у каждого по чашке чая.

 

Поспелов (Белецкой). Анастасия Ма-а-арковна! (Клавдии.) Ивановна, про мое зеркало не забыла?

Клавдия (торопливо идет к гримерному зеркалу Поспелова, опрыскивает, протирает). Не забыла, Сергей Николаевич, не забыла!

Поспелов (Клавдии). Ну, а теперь иди.

Клавдия (направляясь к двери). Иду-иду! Мешать не буду. (Уходит.)

Поспелов (садится, закидывает ногу на ногу, Белецкой). Анастасия Марковна, чайку́ хотите?

 

Кутейкина присаживается за чайный стол, с интересом наблюдает за происходящим.

 

Белецкая. Не откажусь.

Поспелов (смотря Белецкой прямо в глаза). Так пойдите и заварите.

Геннадий (холодно смотрит на Поспелова, протягивает Белецкой свою чашку). Держите. Я из нее еще не пил.

Белецкая. Благодарю, не нужно.

Геннадий. Прошу вас.

Белецкая. Нет-нет, не нужно, благодарю (улыбается Геннадию).

Поспелов (Геннадию). Она любит отказывать мужчинам. Кроме одного. (Белецкой.) Да, Настенька?

Белецкая. Я, пожалуй, пойду (направляется к двери).

Кутейкина (Белецкой). Вы Офелия?

Белецкая (оборачивается). Да.

Поспелов (Кутейкиной, указывая на Белецкую). Наша Белецкая вечно в образе. Хорошо, ума хватает не топиться в реке. (Смеется.)

Геннадий (оценивающе смотрит на Поспелова; Белецкой). Разрешите вас пофотографировать.

Белецкая. Для журнала?

Геннадий. Для вас.

Поспелов (насмешливо). Геннадий, а вы никогда не кастинговались?

Геннадий. Вы о чем?

Поспелов. Вполне могли бы претендовать на роль Дон Жуана.

Кутейкина (Белецкой). Можно взять у вас интервью?

Белецкая. Не сейчас. Мне пора.

Поспелов. Мы вам наскучили?

Белецкая (направляясь к двери). Надо грим освежить.

 

 

Сцена 3

 

Из-за двери появляется Клавдия Ивановна — лицо ее выражает ужас.

 

Клавдия (хватается за дверной косяк). Упаси Господь!..

Белецкая (поддерживает Клавдию за локоть). Тетя Клава, что с вами?

Клавдия (Белецкой). Феденька!

Белецкая (испуганно). Что Феденька?!

Клавдия. Страшно смотреть на него, Настюшенька! Я из-за кулис сейчас видела, как он монолог читает. Сам не свой, бедненький, сам не свой...

Поспелов (в сторону). Вот и сдулся.

Клавдия. …как будто и не Феденька на сцене вовсе, а сам Гамлет!

Поспелов (усмехнувшись). Ну ты даешь, Ивановна!

Клавдия. Он монолог-то дочитал, Феденька наш, и ушел со сцены. Ей-богу — божественно читал; у меня аж слезы, Настюшенька, на глаза навернулись. А как за кулису зашел — смотрю: точно лимон выжатый. Он ведь и помереть так может!

Кутейкина (Геннадию, шепотом). У Елагина больное сердце!

Геннадий (шепотом). Откуда знаешь?

Кутейкина. Инсайдерская информация!

 

В гримерку врываются Елагин, Железняк, Ирина.

Елагин — весь взмокший, лицо — как после изнурительного бега, взгляд рассеянный. Железняк, как и прежде, полон сил.

Кутейкина, увидев Железняка, резко встает и направляется к двери.

 

Поспелов (Кутейкиной). Куда ж вы, Варенька, рванули? Сейчас только начинается антракт! Интервью у Елагина возьмете! Или передумали?

 

Кутейкина уходит. Геннадий, Клавдия, Белецкая уходят вслед за ней. Поспелов смотрит на Железняка — Железняк показывает Поспелову глазами на дверь. Поспелов встает и тоже уходит. В гримерке остаются Елагин, Железняк, Ирина.

 

Железняк. Ирина! Сменные рубашку и камзол, быстро!

Ирина (вешает рубашку на ширму, ищет на вешалке камзол, но не находит — нервничает). Черт побери… (Испуганно оглядывается на Железняка.)

Железняк. Елагин! Выдохни. Чувствуешь себя хорошо?

Елагин (снимает с себя колéт, обессиленно садится на стул перед своим гримерным зеркалом). Хорошо, Аристарх Платонович.

Железняк (снимает с ширмы рубашку, вручает Елагину). На, переодевайся. (Ирине.) Ирина, где камзол?

Ирина (нервно ищет на вешалке). Ищу, Аристарх Платонович. (Незаметно уходит.)

Железняк. Это было неплохо, но можешь лучше.

Елагин. Могу. Мне бы только совсем немного отдохнуть…

Железняк. Переодевайся не спеша. Время есть. (Оглядывается, ища Ирину.) Ирина! Ирина!.. Где Ирина?

Ирина (вбегает в гримерку с камзолом). Камзол!

Елагин (встает со стула, берет из рук Ирины камзол, медленно надевает). Спасибо.

Ирина (торопливо направляется к двери, искоса поглядывая на Железняка). Не благодарите, Федор Иваныч. (Уходит.)

 

Елагин выравнивает дыхание. Железняк с опасением, пристально на него смотрит.

 

Железняк. Отдохнул?

Елагин. Почти… Мне бы одному побыть.

Железняк. Как скажешь. Смотри только, выход не прозевай. (Направляется к двери.)

Елагин. Аристарх Платонович!

 

Железняк вопросительно оборачивается.

 

Вы верите в меня?

Железняк (помолчав). Еще не вечер. Быть или не быть. (Уходит).

 

Елагин берет из-за ширмы свои джинсы и что-то ищет в карманах. Наконец достает баночку с таблетками и оглядывается на дверь. Открывает баночку, высыпает себе на ладонь одну таблетку и закидывает в рот. Проглатывает, не запивая. Торопливо закручивает баночку, засовывает ее обратно в карман джинсов и кидает их за ширму.

Из-за двери появляется Белецкая.

 

Белецкая (мягко). Феденька! (Аккуратно прикрывает за собой дверь.)

Елагин (слабо улыбается, садится). Мне скоро на сцену.

Белецкая. Я хотела с тобой поговорить.

Елагин. О чем?

Белецкая. Ты сам прекрасно знаешь, о чем.

Елагин. Давай не сегодня.

Белецкая. Боюсь, завтра может не наступить. Пора остановиться. Поиграли — и хватит. Он тебя загонит.

Елагин. Что ты от меня хочешь? Чтобы я остановил премьеру? «На сегодня хватит, все расходимся!»? Глупо.

Белецкая. С твоим больным сердцем — не глупо. (Через паузу.) Может, лучше, чтобы все узнали? Тогда образумишься?

Елагин. Я тебя люблю — потому и рассказал. Другим знать незачем.

Белецкая. И я тебя люблю, Феденька. Но рисковать не хочу. И потому все расскажу Аристарху Платоновичу. Спектакль того не стоит.

Елагин. Стόит.

Белецкая. Это же все… (пренебрежительно дергает за складки своего платья) вымысел!! Игра! Как ты не понимаешь?

Елагин. Понимаю. Потому и говорю. Для актера вымысел и есть жизнь.

Белецкая. Но у тебя есть я! Твоя жизнь — со мной! (В горле стоят слезы.) Ты нужен мне. Я просыпаюсь по ночам — дышишь ты или нет. (Плачет.) Подумай хотя бы обо мне.

 

Елагин встает, целует Белецкую и смотрит ласково, как на ребенка.

 

Признайся Аристарху Платоновичу, останови спектакль!

Елагин. Нет.

Белецкая. Ты выбираешь вместо меня — театр?

 

Елагин молчит.

 

Феденька… Тебе нельзя… Ничем хорошим это не кончится.

Елагин. Пора. Мой выход.

 

Елагин уходит. Белецкая — вслед за ним.

 

 

Сцена 4

 

Из-за двери появляется Кузьма Кузьмич — с черепом в руке.

 

Кузьма Кузьмич (бодро). Федор Иваныч! (Оглядывается, рассеянно.) Федор Иваныч…

 

Из-за двери появляется Альберт.

 

Альберт. Федора Иваныча нет?

Кузьма Кузьмич. Видимо, уже на сцену пошел.

Альберт. Жаль.

Кузьма Кузьмич. Хотели выразить восхищение его игрой?

Альберт. Его костюмом. Он так ему идет! Я понимал, конечно, что мои эскизы хороши, но что все будет настолько великолепно — честно говоря, до сих пор не верю.

Кузьма Кузьмич. Кстати, хотел вам сказать! Костюм Могильщика… (осматривает себя) очень удобен.

Альберт (улыбается). Спасибо. (Рассматривает костюм на Кузьме Кузьмиче.) Вы мне нравитесь.

Кузьма Кузьмич (отстраненно). Извините?

Альберт. В этом костюме. Вы мне очень нравитесь в этом костюме. Он создан для вас.

Кузьма Кузьмич. Спасибо.

Альберт (с некоторым кокетством). А вы, смотрю, любите брутальные вещи.

Кузьма Кузьмич. Что?

Альберт (указывает на череп). До вашего выхода еще нескоро, а вы уже с черепом ходите.

Кузьма Кузьмич. А-а! Вы про Йорика. Это я для Федора Иваныча принес.

Альберт. Да… Страшно, наверное, произносить монолог с черепом.

Кузьма Кузьмич. Почему?

Альберт. Все-таки череп.

Кузьма Кузьмич. Ненастоящий ведь! Так, всего лишь бутафория.

Альберт. А если представить, что настоящий? Однажды, когда я совсем маленьким был, на задворках увидел труп бездомной собаки — и убежал. Не рассматривал, не трогал — просто увидел и почувствовал холодную дрожь по телу. Я эту собаку раньше много раз встречал, у нас подкармливали ее всем домом. И вдруг она же — мертвая. Разлагается. Летают мухи. (Вздрогнув). Разве я смог бы спокойно рассуждать о жизни этой собаки, держа в руках ее череп? Не думаю. Это же какой нужно иметь рассудок!

Кузьма Кузьмич. Ну, собака — это другое. Вот если череп родной бабушки… (Долго смотрит на череп, вздрагивает.) Да. Вы правы. (Поспешно ставит череп на комод с реквизитом.) К счастью, монолог не мой — нечего и думать об этом.

Альберт (указывает на череп). А кем он был?

Кузьма Кузьмич. Шутом.

 

Из-за двери появляется Артем.

 

Артем. С вашего позволения, я заберу череп.

Кузьма Кузьмич. Куда?

Артем. В могилу. Скоро сцена — надо подготовить.

Кузьма Кузьмич. Конечно, Артем. Забирай.

 

Артем забирает череп и уходит.

 

Альберт (смотря вслед Артему). Бедный Йорик. (Кузьме Кузьмичу.) Жаль, что Шекспир не придумал его живым. (Вздыхает.) Я бы сделал для него такой замечательный костюм! (Уходит.)

 

Кузьма Кузьмич уходит вслед за Альбертом.

 

 

Сцена 5

 

Из-за двери появляются Поспелов и Люся — игриво смеются.

 

Поспелов. За ширму! За ширму!

Люся. Да, мой принц. (Страстно целует Поспелова.)

Поспелов. Увы, не принц — всего лишь Лаэрт. Пока.

Люся. Уверена, роль Гамлета будет твоя!

Поспелов. Уже почти моя.

Люся. Как?

Поспелов (шепотом). У Елагина больное сердце.

Люся (шепотом). Ура! Ты рожден для этой роли… (Хватается за штаны Поспелова.)

Поспелов. Погоди! (Прислушивается к звуковой колонке.)

 

Из звуковой колонки доносятся голоса актеров со сцены.

Поспелов увеличивает громкость.

 

Голос Елагина (Гамлета) из колонки. Сударыня, могу я прилечь к вам на колени?

Голос Белецкой (Офелии) из колонки. Нет, мой принц.

Люся. Сереж, ты чего?

Поспелов. Когда я стану Гамлетом — буду торчать на сцене с этой дурой Офелией. Слушай!

Голос Елагина (Гамлета) из колонки. Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?

Голос Белецкой (Офелии) из колонки. Да, мой принц.

Люся. Скукотища какая-то. Давай уже! (Тянет Поспелова за ширму.)

Поспелов (сопротивляется). Да послушай! Сейчас будет смешно.

Голос Елагина (Гамлета) из колонки. Вы думаете, у меня были грубые мысли?

Голос Белецкой (Офелии) из колонки. Я ничего не думаю, мой принц.

Голос Елагина (Гамлета) из колонки. Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног.

Поспелов (похотливо смеется). Обожаю. Лучший диалог в пьесе. За ширму!

 

Люся и Поспелов скрываются за ширмой — шум, смех.

Из-за двери появляется Петр Афанасьевич Гребенкин.

 

Гребенкин. Сергей Николаевич! (Оглядывается.)

 

Шум за ширмой резко утихает.

 

Сергей Николаевич!.. (Задумчиво.) Не мог же он на сцену пойти… Еще ж не время… (Уходит.)

Поспелов (выскакивает из-за ширмы, застегивается). Черт бы его побрал.

Люся (выходит из-за ширмы недовольная). Он же ушел. Куда ты сразу помчался?

Поспелов. Как будто завлита не знаешь! Упрямый, придирчивый болван. Сейчас опять припрется. На репетициях ему все время кажется, что я… (подражает Гребенкину) несколько отхожу от текста!

Люся. А ты отходишь?

Поспелов. Иногда. Ну и что? Я ж актер. Я текст обживаю.

 

Из-за двери вновь появляется Петр Афанасьевич Гребенкин.

 

Гребенкин. А-а-а! Сергей Николаевич!

Поспелов (равнодушно кивает головой). Да, Петр Афанасьевич.

Гребенкин. Сергей Николаевич, зашел сказать вам, что в первом акте вы были…

Поспелов. …превосходны?

Гребенкин. Очень близки к тексту, очень! Намного лучше, чем на репетициях, да. Вы превзошли себя.

Поспелов. Благодарю.

Гребенкин. Скоро ваш выход. Готовитесь, да?

Поспелов. Морально и физически.

Гребенкин. Чтобы войти в образ, да, нужно столько сил… Столько терпения и воли… И все ж завидую вам, актерам. В определенной степени.

Поспелов. Неужели?

Гребенкин. В определенной, да. (С восторгом.) Вы живете на сцене, и текст самого Шекспира становится неотделимой частью вас!

Поспелов (равнодушно). Безусло-овно.

Гребенкин (мечтательно, в сторону). Это же так здорово — чувствовать в себе Шекспира! (Поспелову.) Вот вы, Сергей Николаевич. Взять, к примеру, вас. Когда выходите на сцену, вы же ощущаете себя Лаэртом? Становитесь им?

Поспелов (усмехается). Скорее Лаэрт становится мной.

Гребенкин. Я вот что думаю: предназначение актера — такое же, как у Данко. Вы ведь помните, да? (Выспренне.) Горящее сердце Данко…

 

На последних словах из-за двери появляется Иван Никифорович Горемыкин.

 

Горемыкин (вопросительно смотрит на Гребенкина). Что горит? (Поспелову, сурово.) Поспелов, опять ты?

Поспелов. Я горю, Никифорович! От жажды. Сослужи пожарную службу — принеси воды.

Горемыкин. Я тебе не прислуга.

Поспелов (Люсе, приказным тоном). Принеси воды.

 

Люся удивленно смотрит на Поспелова и, всем телом выказывая недовольство, уходит. Из-за двери появляется Лидия.

 

Лидия. Что вы тут все столпились? (Поспелову.) Поспелов, ты бы уже готовился — на выход скоро!

Горемыкин (с неожиданной галантностью в движениях). Лидия, а я вас искал.

Лидия. Да, Иван Никифорович? (Кокетливо улыбается.) Вам что-то нужно?

Горемыкин. Я хотел вам предложить кресло.

Лидия (разочарованно). Кресло?

Поспелов. Какое кресло?

Горемыкин. Артем, наш реквизитор, собирается выбросить. Крепкое кресло, из дерева, с резьбой. Старое, говорит — пора списывать. А по мне — не старое, а старинное. Еще век послужит. Добротное. (Лидии.) Не возьмете?

Лидия. Да куда мне. И так свободного места нет — еще и кресло!

Поспелов. Я возьму.

Горемыкин (холодно). Тебе-то оно к чему?

Поспелов. Это уж я сам решу — к чему. Крепкое, говоришь? Пускай Артем несет.

Горемыкин. Дубовое. Спину сорвет.

Поспелов. А я помогу. (Уходит.)

Горемыкин (через паузу, Лидии). Я, главное, Артему говорю — зачем выбрасывать кресло? Его ж использовать на сцене как трон — запросто!

Гребенкин. Ничего, теперь кресло спасено. Глядите, как Сергей Николаевич заинтересовался!

Горемыкин (грустно усмехается). Спасено. Все равно что выбросить. (Уходит.)

Люся (возвращается со стаканом воды). А где Сергей Николаевич?

Лидия (Люсе, возмущенно). Люся! Что воды так мало?

Люся. Так это Сергею Николаевичу — попить…

Лидия. Неси вазу! С водой! Скоро, глядишь, букеты пойдут, а в гримерке Федора Иваныча — ни одной вазы!

Люся (сдержанно). Слушаюсь. (Уходит.)

Лидия (Гребенкину, гордо). Не проследишь — ни-че-го не сделают! (Уходит.)

 

Из-за двери появляются Варвара Кутейкина и Геннадий.

 

Кутейкина (Гребенкину). Простите, Федор Иваныч еще не приходил?

 

Геннадий фотографирует Гребенкина.

 

Гребенкин (удивленно). А вы, простите, кто?

Кутейкина (радостно). Журнал «Театр».

Гребенкин. Ах, нет-нет-нет, Федор Иваныч не приходил, нет. Вам, конечно же, нужно интервью?

Кутейкина. Все верно. Можно пока поговорить с вами?

Гребенкин. Да-да, конечно.

Кутейкина (шепотом). Это правда, что у Елагина больное сердце?

Гребенкин (шепотом). Не может быть!

 

Из-за двери появляются Артем, Кузьма Кузьмич и Поспелов — дружно вносят в гримерку массивное кресло.

 

Поспелов. Во-о-от! Кресло так кресло! (Артему.) Правильно, что списываешь. Мне на дачку — самое оно!

Кузьма Кузьмич. Прямо как трон.

Поспелов. А ты не заглядывайся. (По-собственнически похлопывает по ручке кресла.) Мое!

Гребенкин. Я, пожалуй, пойду. (Поспелову.) Не буду мешать вам, Сергей Николаевич, слова повторять!

Поспелов. Да-да-да. (Всем.) Пожалуй, все уйдите.

 

Гребенкин, Артем, Кузьма Кузьмич, Кутейкина, Геннадий уходят.

Поспелов, оставшись один, плюхается в кресло; сидит в нём, как король.

 

Теперь можно и отдохнуть.

 

Из-за двери появляется Люся — с вазой, полной воды. Она молча проходит мимо Поспелова, вызывающе смотря на него, и демонстративно ставит вазу на чайный стол.

 

(Игриво.) Ну что, Люська, за ширму?

Люся. Пошел к черту. (Уходит.)

Поспелов (цыкает зубом). Как знаешь. (Встает с кресла). Ну, пора Лаэрту возвращаться в Датское королевство. (Уходит.)

 

 

Третий акт

 

Та же декорация, что и во втором акте. Посередине гримерки стоит кресло, внесенное сюда в конце предыдущего акта.

 

Сцена 1

 

В гримерку врывается Елагин — весь потный, измотанный, еле живой. Вместе с ним, придерживая его за локти, — Железняк и Клавдия Ивановна. За ней — Геннадий, непрерывно щелкающий фотокамерой, и Варвара Кутейкина.

 

Железняк (увидев кресло). Откуда здесь это кресло?!

Клавдия (сопровождая Елагина к креслу). Садись, садись, Феденька. На креслице попросторнее будет.

Кутейкина. Ему нужно воды!

 

Геннадий фотографирует Елагина с разных ракурсов.

 

Клавдия. Да что ж вы все снимаете! Видите, ему плохо!

 

В гримерку вбегает Белецкая — с кувшином воды и стаканом. Она сметает все с гримерного столика Поспелова и дрожащей рукой наливает воду в стакан.

 

Белецкая (передает стакан Елагину). Пей, Феденька, пей! Маленькими глоточками.

 

Елагин берет стакан, жадно выпивает, отдает обратно. Из-за двери появляется Поспелов.

 

Поспелов (удивленно смотрит на свой гримерный столик и сброшенные на пол гримерные принадлежности). Что за бардак на моем столе?

Елагин (резкими движениями снимает с себя камзол, дрожащими пальцами расстегивает рубашку). Душно мне, душно. Не могу.

Белецкая. Когда же приедет скорая?

 

В гримерке появляется Лидия.

 

Лидия (подзывая кого-то из-за двери). Сюда, сюда. Прошу сюда.

 

В гримерке появляются Врач-реаниматолог — спокойная, полная женщина, и Медсестра — юркая, с большими глазами и быстрым взглядом (одной рукой она несет аптечку, другой — везет кислородный баллон на колесиках). Обе — в форменной одежде.

 

Врач (оглядывая присутствующих в гримерке). Здравствуйте.

Железняк (всплескивает руками). Что ж вы так долго? Быстрее! Быстрее!

Медсестра. Где пациент?

Елагин (держась за грудь). Здесь. Давит. Больно.

Врач (пристально смотрит на Елагина). Ясно. (Медсестре, указывая на Елагина.) Измерьте давление.

Медсестра (достает из аптечки тонометр, обвязывает Елагину руку, ласково). Знаете, а я ведь так хотела попасть на вашу премьеру.

Елагин. Считайте, что попали.

Медсестра. Вы же Гамлет?

Елагин (с болезненной улыбкой). Принц датский.

Врач. Кто вызывал?

Лидия. Я.

Врач. Нужно заполнить бумаги.

Железняк (взрывается). А нельзя бумаги потом?!

 

Врач презрительно смотрит на Железняка.

 

Медсестра (измеряет давление). 182 на 121.

Врач (Медсестре). Гипертонический криз.

Медсестра (Врачу). Нитроглицерин?

Врач. Срочно. (Лидии.) Имя?

Медсестра (Врачу). Федор Иваныч. (Елагину, улыбаясь.) Я ваша поклонница. (Роется в аптечке.)

Елагин. Приятно слышать.

Врач (пытается расписать ручку). Закончилась. (Всем присутствующим в гримерке.) Ручка у кого-нибудь есть?

Елагин (протягивает ручку со своего гримерного столика). Держите.

Медсестра (Елагину, заботливо придерживая его за руку). Вам нельзя двигаться.

Врач (берет ручку, вопросительно смотрит на Елагина). Еще раз — имя?

Белецкая. Неужели нельзя заполнить потом?

Медсестра (кладет Елагину в рот таблетку нитроглицерина). Под язык. (Врачу.) Федор Иваныч.

Врач (записывает). А-га-а… Фамилия?

Медсестра. Елагин.

Врач (записывает). Е-ла-агин… (Елагину.) Красивая фамилия! Вот тут — распишитесь. (Протягивает Елагину бумагу.)

 

Елагин расписывается.

 

Медсестра (улыбаясь Елагину). Вместо автографа.

Врач (протягивает Елагину кислородную маску). Держите кислородную маску.

Железняк (Елагину, приказным тоном). Дыши, Елагин, дыши.

Врач (Елагину). Расслабьтесь, Федор Иваныч. Все хорошо. Дышите спокойно. (Медсестре). Ганглиоблокатор — быстро. И морфин.

Железняк. Морфин?!

Медсестра (достает из аптечки шприц, щелкает по нему пальцами). Снимем сердечную боль. Но сначала ганглиоблокатор. (Вводит содержимое шприца Елагину.)

Кутейкина (Геннадию). Снимай, Геннадий.

 

Геннадий щелкает фотокамерой.

 

Железняк. На сцене — и под морфином?

Врач (Железняку). Какая сцена? Срочно в больницу.

Железняк. Приведите Гамлета в чувство — и на сцену. Последний акт! Премьера!!

Врач. Спектакль окончен.

Белецкая (Елагину). Доигрался ты, Федюша.

Железняк (Белецкой, осторожно). Что, Анастасия Марковна?

Белецкая. Для него эта роль — все, Аристарх Платонович. А сердце у него давно больное.

Геннадий (Кутейкиной, шепотом). Давно!

Кутейкина (Геннадию, шепотом). Уже записала.

Клавдия (в ужасе). Феденька! Как же так?!

Поспелов (холодно, без тени сочувствия). Да-а. Хилый у нас Гамлет вышел. Полный провал. (Пристально смотрит на Железняка.) Кто теперь играть будет?

 

Железняк молча, гневно смотрит на Поспелова.

 

Елагин (снимает с себя кислородную маску). Я буду.

Медсестра (пытается надеть маску на лицо Елагина обратно). Тише, Федор Иваныч.

Белецкая (Елагину). Что?

Елагин (сопротивляясь Медсестре, снова снимает маску). Играть — буду.

Врач. Категорически запрещено, Федор Иваныч.

Елагин (опираясь на стул, тяжело встает). Я выйду на сцену. Мне уже лучше.

Медсестра (останавливает Елагина, измеряет Елагину давление). Действительно лучше.

Елагин (Железняку). Где Йорик?

Железняк (удивленно). Ждет вас на сцене, Гамлет.

Белецкая. Это безумие…

Железняк. Ваш выход!

 

Елагин уходит.

 

Врач (Железняку). Пожалуй, мы останемся здесь.

Железняк (Врачу). Да. Да! Сидите здесь! Сидите! Вам лучше быть у нас под рукой. (Уходит.)

Поспелов (Белецкой). Ну что, Федор Иваныч сегодня, смотрю, в ударе. Да, Анастасия Марковна?

Белецкая (холодно). Идиот.

Поспелов. Я бы даже сказал — в сердечном ударе. (Усмехается.)

 

Белецкая бьет Поспелова по щеке.

 

Знаешь, а ведь мы с тобой могли бы еще лучше сработаться, чем ты — с Елагиным. Только представь: я — в роли Гамлета…

Белецкая. Даже не мечтай.

Поспелов. Ты на меня, Настенька, не обижайся. Свои люди — сочтемся.

Белецкая. Я тебе не Настенька.

Поспелов (лукаво, с прищуром). Как скажешь. (Отходит от Белецкой.)

Лидия (направляется к двери). Поспелов! Скоро на сцену.

Поспелов. Уже бегу, Лидия. (Медленно уходит.)

 

Лидия уходит вслед за Поспеловым.

 

 

Сцена 2

 

На сцене остаются Врач, Медсестра, Кутейкина, Геннадий, Белецкая, Клавдия Ивановна.

Из-за двери появляется Дуняша.

 

Дуняша (ища глазами Елагина среди присутствующих в гримерке).  А Федор Иванович уже, что ли, на сцену ушел? (Замечает Врача и Медсестру, испуганно.) Ой!..

Врач. Не пугайтесь так. На сцене он, на сцене.

Дуняша. А вы?..

Врач. А мы — реанимация. У Елагина сердечный приступ. Но сейчас все хорошо. Не волнуйтесь.

Дуняша. Но как же?.. С приступом — на сцене?..

Белецкая (холодно). На сцене.

Дуняша. А я… (растерянно смотрит на кисточку в руке) хотела ему грим освежить…

Клавдия. Иди, Дуняша. Иди.

 

Дуняша уходит. Из-за двери появляется Гребенкин.

 

Гребенкин (Белецкой). Офелия! Ваша героиня — прошу прощения за бестактный вопрос — уже утопилась?

Белецкая. Уже.

Гребенкин. Так. Значит, текста у вас больше не осталось. Хорошо. (Оглядывается на Врача и Медсестру, затем — Белецкой, испуганно.) Что стряслось?

Врач. Все в порядке.

Гребенкин (взволнованно). Нет-нет-нет, все в порядке быть не может, если вы тут. Не может!

Кутейкина. С Елагиным беда.

Гребенкин (в ужасе). Умер?!

Клавдия. Типун вам на язык!

Врач (Гребенкину). Жив он! На сцене. Зря вы, между прочим, так о нас — «все в порядке быть не может»!

Гребенкин. Прошу прощения. Вспылил. Страх с детства. Извините.

Клавдия. А что-й такое с вами в детстве было-то?

Гребенкин. Зачем вспоминать зря!

Клавдия. Ну расскажите, Петр Афанасьевич!

Гребенкин. Ладно-ладно… Ну… Когда я маленький был, родители очень обо мне заботились, очень… От всего лишнего оберегали — ранимый был, не дай Бог что... Да… Детство замечательное было. Но однажды утром папу в реанимацию увезли. До этого он весь день в кровати пролежал — набок к стене. Мама заполняла с врачом какие-то бумаги — как сейчас помню, в родительской спальне. Мне лет шесть… Да… Врач тогда ко мне подошла и по плечу потрепала: «Все в порядке», — говорит. А мама рядом — с глазами заплаканными. (Тяжело вздыхает.) Уехала к папе, как только бабушка пришла — дома ведь одного не оставишь. А с собой в реанимацию меня не хотела брать — маленький еще. Да и зачем брать, если через несколько дней папа обязательно вернется…

 

Молчание.

 

(С комом в горле.) Мне до сих пор, знаете, иногда он снится. Просыпаюсь все время с мокрыми глазами — папа, папа!.. (Причмокнув.) А папы-то и нет…

Клавдия (вытирает глаза, хлюпает носом). Петр Афанасьевич, не хотите вареньица?

Гребенкин (по-детски смотря на Клавдию, мягко). Яблочное?

Клавдия. Яблочное. С корицей. Сама варила!

Гребенкин (улыбается). Давайте, теть Клав.

Клавдия. Сейчас, голубчик! (Хлопотливо уходит.)

Гребенкин (Врачу). Раз уж вы здесь, можно с вами проконсультироваться — по делам сердечным?

Врач. Пожалуйста.

Гребенкин. У меня постоянно аритмия. Видно, в отца сердце.

Врач. Все болезни от нервов.

Гребенкин. Вы так думаете?

Врач (усмехается). А иногда от глупости. Не примите на свой счет, я про других. Вам бы поездить с нами по вызовам. Часто пациенты такие мнительные! Говорят: есть проблема, — а объяснить толком не могут. Нам тут попался вчера один.

Медсестра. Старик. Вызывал несколько раз. Беспокоился, что реанимация к нему не приезжает.

Врач. И знаете, что в итоге?

Гребенкин (испуганно). Умер?

Врач. Да что у вас все «умер» да «умер»! Тошнило его просто. И температура. Он в панике — думал, прободение желудка. А оказалось, что съел просроченную рыбу.

Медсестра. Это еще ничего. Нас однажды вызвала женщина, голова у нее кружилась.

Врач. Ага. Приезжаем, спрашиваем: каковы, по ее мнению, причины.

Медсестра. Отвечает — утечка газа, наверное.

Врач (смеется). А мы тут при чем? Мы — реанимация, а не Мосгаз!

Белецкая. И что дальше?

Врач. При нас стала звонить в ЖЭК. Все бегает, торопится — как будто и не кружится у нее голова вовсе. Умоляла остаться, пока газовщик не придет. Ну, он, значит, пришел, проверил — никакой утечки.

Медсестра. А женщина такая: «Ой! И голова прошла!»

Геннадий (усмехнувшись). Ну и пациенты у вас.

Врач. И не говорите.

 

 

Сцена 3

 

Из-за двери появляется Альберт.

 

Альберт (присутствующим в гримерке). Весь театр всполошился — говорят, у Елагина… как там… недостаточная сердечность!..

Врач. Сердечная недостаточность.

Альберт (смущенно). Ой, да! Я это и имел в виду.

Кутейкина. На сцену вышел — играет.

Альберт (с восхищением). Вот это я понимаю — настоящий актер… (Смотрит на Медсестру.) Вам очень идет медицинская форма. (Переводит взгляд на Врача.) А вам… Надеюсь, повседневная одежда идет вам больше.

Врач. Вы, простите, кто?

Белецкая. Не обижайтесь на него. Он — художник по костюмам.

Врач (Белецкой). Ясно. (Альберту.) Значит, профессиональное. Понимаю. У меня вот дочь-подросток — постоянно ссоримся. Говорит — хватит меня лечить. И что мне с ней делать? Я же мать. И я же врач. Болезни нужно срубать на корню.

Кутейкина. Вам просто нужен семейный психотерапевт.

Врач. Психотерапевт? Смешно. Дочь жалуется теперь, что из-за меня у нее синдром белого халата — всех медиков на дух не переносит. (Вздыхает.) И меня заодно.

Альберт. Да. Профессия и отношения — вещи несовместные. (Вздыхает.) Ну, у вас хоть есть семья.

 

Из-за двери появляется Клавдия — с большой банкой варенья, прижатой к груди, и стопкой десертных тарелок.

 

Белецкая (подбегает к ней). Теть Клав, дайте я вам помогу! (Ставит на чайный стол сначала десертные тарелки, затем банку варенья.)

Клавдия. Спасибо, золотко. Сейчас еще чай принесу! (Уходит.)

Кутейкина (Альберту). Так что вы говорили? Продолжайте!

Альберт (Кутейкиной). Вам действительно интересно? Я польщен. Впрочем, о чем тут рассказывать... (Задумчиво, вспоминая.) Более замечательного человека я не знал. Сама доброта, сама отзывчивость… Где теперь искать?

Кутейкина. Ну, в соцсетях.

Альберт. Ни в соцсетях нет, ничего нет. Иди себе на все четыре стороны… А найду — простит ли? Я тогда карьеру выбрал. Все мои чувства ушли в ткани и кружева.

 

В гримерку входит Клавдия с подносом, на котором — стопка чашек и заварочный чайник. Она идет к чайному столику, ставит на него поднос, начинает разливать чай по чашкам.

 

Порой вспомнишь: как будто рядом сидит. А я за эти годы и забыл совсем, что такое нежность. Ткань — дама холодная… Не напишет, что скучает по тебе. И легко забудет, оказавшись в чужих руках.

 

 

Сцена 4

 

Из-за двери появляется Люся.

 

Люся (Врачу и Медсестре). Аристарх Платонович просил вам передать — Федор Иваныч отлично держится.

Медсестра (мягко). Как он играет?

Люся. Я в этом не разбираюсь.

Белецкая. Ей больше нравится актерская игра Поспелова. (Люсе.) Да, Люсь?

 

На последних словах из-за двери появляется Горемыкин.

 

Горемыкин (сурово). Поспелов? Что Поспелов?

Люся (Белецкой). Ты на что намекаешь?

Белецкая (Люсе). А разве есть на что намекать?

Горемыкин. Опять что-то натворил?

Белецкая (Горемыкину). Он сейчас на сцене.

Горемыкин. Наш пострел везде поспел. (Направляется к двери.)

Клавдия. Не хотите вареньица?

Горемыкин (оборачивается). Если можно, я к себе в кабинет немножко возьму.

Клавдия. Посидите лучше с нами!

Горемыкин. Да не люблю я эти посиделки.

Кутейкина. Почему же? Все любят посиделки! Останьтесь! Поболтаем!

Горемыкин. Ладно. (Присаживается на свободное место.)

Кутейкина. Расскажите что-нибудь.

Горемыкин. Вот за это мне и не нравятся посиделки.

Кутейкина. Почему вы так не любите Поспелова?

Горемыкин. А за что его любить? Он чуть было театр не спалил.

Геннадий. Отняли роль?

Горемыкин. Спьяну. Был банкет под Новый год. Сигаретку прикурил, а спичку горящую — в ведро так ра-аз! (Изображает пьяного Поспелова.)  А спичка-то не погасла.

Геннадий. Вот ведь болван.

Горемыкин. Да.

Кутейкина (насмешливо, Горемыкину). Сразу видно, в театре работаете! Такой артист пропадает!

Люся (пристально смотря на Горемыкина; не сдержавшись). Все Поспелов да Поспелов… А вы куда смотрели?

 

Геннадий щелкает фотокамерой.

 

Горемыкин (резко встает с места, направляется к двери). Спасибо за варенье. (Уходит, громко хлопнув дверью.)

Клавдия (возмущенно). Что ж вы так на Ивана Никифоровича насели-то? Стыдно!

Люся. Я за правду. А то все Поспелов, Поспелов…

Белецкая. Не защищай Поспелова.

Люся. Хочу — и защищаю.

Белецкая. Не любит он тебя.

Люся. Завидуешь, что ли?

Белецкая. Никого он не любит. А тобой пользуется, как игрушкой. Поиграет — и выкинет. Неужели не видишь?

 

Люся хочет что-то сказать, но, махнув рукой, резко встает и молча уходит, громко хлопнув дверью.

 

Врач. Ну и страсти тут у вас.

Белецкая (насмешливо). Весь мир — театр, а люди в нем — актеры.

 

 

Сцена 5

 

На сцене остаются Врач, Медсестра, Кутейкина, Геннадий, Белецкая, Клавдия Ивановна, Альберт, Гребенкин.

Из звуковой колонки доносятся бурные и продолжительные аплодисменты. Фонарь с надписью «Идет спектакль» гаснет.

В гримерку врывается Елагин, за ним — Железняк.

 

Железняк. Реакция зала хорошая. Хлопают.

Врач, Медсестра (вместе). Поздравляем!

Елагин (устало улыбаясь). Благодарю. Благодарю.

Железняк. Слышите? (Кивает на звуковую колонку.) Зрители требуют на поклон! (Настойчиво подталкивает Елагина к двери).

 

Елагин уходит; Железняк — вслед за ним.

 

Геннадий (фотографирует Кутейкину). Интервью, наконец, возьмешь.

Клавдия (Геннадию). После банкета! (Направляется к двери.)

Альберт. Шампанское — всем! (Идет вслед за Клавдией.)

Клавдия (Гребенкину). Петр Афанасьевич, закусочки донести подсобите!

Гребенкин. Конечно, Клавдия Ивановна! (Воодушевленно.) Закусочки!

 

Клавдия, Альберт, Гребенкин уходят.

Из-за двери появляется Поспелов.

 

Поспелов. Все. Отстрелялись, наконец-то. Где шампанское?

Кутейкина. Уже несут.

Поспелов. Могли бы уже и стол накрыть.

 

В гримерку заходит Артем — заносит бокалы. Из-за двери появляются Альберт и Ирина. Альберт вскрывает бутылку с шампанским, из нее вылетает пробка. Ирина взвизгивает.

 

Альберт. Артем, выпейте с нами!

Артем. Не откажусь.

Альберт (наливает Артему). За Йорика!

Поспелов. А мне?

Альберт (наливает Поспелову). С премьерой!

 

Из-за двери появляются Клавдия Ивановна и Гребенкин — заносят закуски. За ними — Люся, Дуняша.

 

Люся. Как тесно в гримерке! Может, переместимся куда-нибудь?

Дуняша. В тесноте, да не в обиде.

Гребенкин (протягивает Люсе и Дуняше тарелку с закусками). Угощайтесь! (Всем.) Люблю премьеры! Особенно удачные. Они всегда такие светлые. Ей-богу! Воспоминания на всю жизнь!

 

Альберт наливает Гребенкину. Из-за двери появляется Лидия.

 

Поспелов (насмешливо). Ну, не знаю. У меня конец каждой премьеры — как в тумане. Всегда на славу банкеты.

Лидия. Никакой водки! У нас культурный вечер.

Поспелов. Да? Ну, хоть эту премьеру запомню.

 

Из-за двери появляется Елагин с большим количеством букетов, за ним Железняк — с корзинами цветов, Кузьма Кузьмич — тоже с букетами.

 

Лидия. Ма-ать честная! Сколько букетов! (Смотрит на вазу, стоящую на чайном столике.) Одной вазы не хватит!

Кузьма Кузьмич. Там еще цветы.

Лидия (Дуняше). Дуняша, помоги с цветами! (Люсе.) Люся, неси еще вазы! И ведра с водой, чтоб букеты не засохли.

 

Люся уходит. Кузьма Кузьмич ставит один букет в вазу на чайном столике, а остальные кладет на свободный стол Поспелова, уходит.

 

Клавдия (берет из рук Елагина цветы). Феденька, сядь, миленький, отдохни!

 

Елагин садится за свой гримерный столик.

 

Медсестра (подходит к Елагину, измеряет пульс). Пульс стабилен. (Улыбается.) С премьерой вас.

Дуняша (сдвигает гримерные принадлежности со стола Елагина, Железняку). Сюда корзины, сюда!

 

Железняк ставит корзины на стол Елагина. Дуняша уходит.

 

Гребенкин (берет бокал, щелкает по нему пальцами). Предлагаю тост!

 

Альберт наполняет оставшиеся бокалы. Кузьма Кузьмич возвращается с двумя ведрами воды, Люся — с вазой, Дуняша — с букетами цветов.

 

Дуняша. Куда?

Люся (ставит вазу на чайный столик). Сюда!

Дуняша (ставит один из букетов в вазу и продолжает держать оставшиеся). А остальные?

Люся. Ваз больше нет.

Кузьма Кузьмич (перекладывает букеты со стола Поспелова в ведра с водой). Прямо в ведра ставьте!

 

Дуняша, Клавдия ставят оставшиеся букеты в ведра.

 

Железняк. Кр-расота!

Клавдия (всем). Внимание! Петр Афанасьевич хочет сказать тост!

 

Все разбирают оставшиеся бокалы.

 

Гребенкин (поднимает бокал). Федор Иваныч! Это было просто феноменально!

 

Елагин пытается встать.

 

Гребенкин. Сидите, сидите! Вы — гений нашего театра! Да что нашего — вообще театра в глобальном смысле этого слова, Федор Иваныч! За вас!

Все (кроме Поспелова). За вас! (Хаотично чокаются, пьют.)

 

Поспелов молчит и пьет, не чокаясь.

 

Альберт (поднимает бокал). Я тоже хочу сказать пару слов! (Елагину.) Не представляете, Федор Иваныч, какое для меня было удовольствие — создавать для вас костюм. И никому больше, кроме как вам, он не подойдет.

Поспелов (в сторону). Кто знает.

Альберт. Мы любим вас, Федор Иваныч!

Клавдия. За тебя, Феденька!

Поспелов (Елагину — преувеличенно, с сарказмом, почти крича). Ты гений!

Все (кроме Поспелова). За Федора Иваныча! (Хаотично чокаются, пьют.)

 

Поспелов молчит и пьет, не чокаясь.

 

Железняк. Поспелов, может, и ты скажешь что-нибудь… хорошее?

Поспелов. Извольте. Я буду предельно короток. За жизнь!

Все. За жизнь! (Чокаются.)

Елагин (встает, прикладывает руку к груди). Пожалуй, и я скажу тост. Извините, что без шампанского. Сами понимаете.

Железняк. Тишина!

 

Все умолкают и внимательно слушают Елагина.

 

Елагин. Хочу сказать вам всем спасибо. Не только за сегодняшний вечер — за все спасибо. Вы для меня все очень дороги. (Железняку.) Аристарх Платонович! Без вас — и вашего терпения — премьера бы не состоялась!

Железняк. Я всегда верил в тебя, Елагин. (С упреком смотрит на Поспелова.)

Елагин. Хочу поблагодарить вас всех за добросердечность.

Клавдия (расчувствовавшись). Феденька, это мы тебя должны благодарить!

 

Из-за двери появляется Горемыкин — с охапками цветов.

 

Горемыкин. Куда букеты? Для Федора Иваныча.

Альберт. Вам очень идут цветы.

Горемыкин (сурово, Альберту). Что?

Кузьма Кузьмич (указывает Горемыкину на ведра с водой и букетами).  В ведра! В ведра!

 

Горемыкин ставит букеты в одно из ведер.

 

Елагин (оглядывает присутствующих в гримерке). Театр — моя жизнь.  И я не представляю, что бы без вас делал. Вас всех! Когда я только пытался стать актером, то не мог и подумать, что Москва примет меня с распростертыми объятиями… Я ведь совсем один был. (Поспелову.) Особенно хочу сказать спасибо тебе.

Поспелов (удивленно). Мне?

Елагин. Правду говорили в училище — хороший у нас с тобой тандем. Как бы я работал в театре — без тебя? Что Гамлет без Лаэрта? Сегодняшняя премьера — наша общая победа. За тебя!

Все. За Сергея Николаевича! (Хаотично чокаются, пьют.)

Поспелов (чокаясь с Железняком). За меня.

Железняк (Поспелову). За всех нас. Принца Гамлета — на трон!

Все (толкаются, усаживают Елагина на кресло). На трон! На трон!

Гребенкин (торжественно). Отныне и навсегда — ты наш король!

Все. Король!

 

 

Сцена 6

 

Шумная болтовня. Все толпятся около кресла и скрывают за собой Елагина. Между ними ходит Геннадий и щелкает фотокамерой.

 

Врач (Медсестре, чокаясь). Лекарство-то держит, смотри.

Медсестра (Врачу). Обязательно куплю билет на следующий спектакль.

Люся (Поспелову). Ты был превосходен.

Поспелов (резко приобняв Люсю за талию). Какие планы на вечер?</