Fairytale

*  *  * 

в эпицентре тоски

в самом сердце тоски находясь

понимаешь насколько

итальянских терцин

перламутрова взвесь

и обманчива вязь

идеален один карамзин

воспеватель российских прудов

и любовных трясин

но возможно не весь

 

ледяного «всегда»

дантов мёрзнущий ад

не оставит следа

не составит труда

оглянуться назад

остаётся один

холст белёных равнин

этот выцветший текст

и детально совпавший контекст

пресловутой судьбы

если вдруг если бы

 

 

*  *  *

 

Когда-то давно,

в Иркутске,

ранней весной,

в сквере около Дома актёра

снимали фильм «Звезда пленительного счастья».

Мне было полтора года,

и это моё первое осознанное воспоминание.

 

Снимали фильм про пленительную звезду,

кивали лошади, губами шевелили

в начале жизни, на малом её ходу,

в мартовской солнечно-льдистой пыли.

 

Я маму — за руку, а Трубецкая в санях

судьбу проклинала, плакала, хорошела.

Счастье осталось там, в фиолетовых колеях,

а судьба покатилась дальше, заматерела.

 

Смоктуновский княгиню не отпускал,

всё чинил бюрократические препоны.

Кавалергарда недолог век — две серии и финал,

а потом бесконечные титры, почтовые перегоны,

весны младенческой солоноватый вкус.

Глаза закрой, пусть Бог кино покажет:

растаявший во сне седой Иркутск

и лошадей пушистые плюмажи.

 

 

*  *  *

 

свободно раскинулось

поэзии тёплое тело

могучий её организм

сложно устроенный

вмещающий души

поэтов

десятков поэтов

сотен поэтов

тысяч поэтов

миллионов поэтов

боже как их много

они движутся по её венам

как эритроциты

они тоже несут кислород

дарят жизнь

вечному телу поэзии

оно спокойно дышит

оно глубоко чувствует

оно спит и видит чудесные сны

из рифм и верлибров

из опавшей листвы и сорвавшихся звёзд

и я когда-нибудь засну

уставшая

возле тела поэзии

такого родного

подложив под её материнский бок

свою только что родившуюся строчку

 

 

*  *  *

 

Прометей, расскажи, чем ты печень лечил,

Возврати мою юность, Медея,

по развилкам дорог, по движенью светил

по любым чернокнижным затеям.

 

Бесконечное поле — пахать не вспахать,

жирный дёрн прорастает штыками.

В многоглазую плоть, в тыщеглавую рать

первой брошу увесистый камень.

 

Хванчкарою навеян, полуденный сон

придавил воспалённые веки.

За руном устремляется снова Ясон

по волнам, почерневшим навеки.

 

 

*  *  *

 

Острый месяц словно перец чили.

Не забудь, чему тебя учили

На ущербной, колотой Земле,

 

На такой голубенькой планете,

Шоколадной тающей конфете,

Мокнущем газетном корабле.

 

В этой краткой, первой, настоящей,

Что искал ты, это и обрящешь.

Ну а не успел, сыграешь в ящик

Вместе с красотою мировой.

 

Никому ты ничего не должен,

Не тягай свой ржавый меч из ножен.

Отдых и покой нам всем положен,

Радужный мираж над головой.

 

 

*  *  *

 

Утка в зайце небо в тучах ты во мне

Почтальон приходит с сумкой на ремне

Почтальон стучится трижды тук тук тук

Просыпаюсь и включаю ноутбук

Мне приснилось будто сердце не болит

Под завязку ящик письмами набит

Не читаешь и не смотришь то кино

Где мы вместе где нам всё разрешено

Облака скрывают солнце а не тьму

Не проснуться тебе больше одному

Я в стакане я в кармане я в беде

Я кругами по ангарской по воде

Облетает с прошлой жизни жёлтый лист

Публикует фотоснимок журналист

Посмотри как близко то что далеко

Не сбежит прольётся в горло молоко

Я же ведьма я шальная я лиса

Унесу тебя за синие леса

Будем жить с тобою вместе в теремке

Утка в зайце ножик в сердце сон в руке

 

 

*  *  *

 

Выдохнуть, развидеть, отключиться,

Проиграть последний, главный бой.

Под прозрачной ломкою ключицей

Осознать мерцающую боль.

Мама-жизнь, оставь меня, не мучай,

Осень всё равно меня найдёт.

Тот счастливый, солнцем полный случай

Больше не произойдёт.

 

Никого так долго и так сильно,

Безутешно, трушно и ванильно…

Но не потому, что ты хотел.

Фейерверк, коньяк и fairytale.

 

 

*  *  *

 

на ладони линии короче

тени ускользающего дня

все мои мерцающие ночи

с укоризной смотрят на меня

все мои отплаканные дали

эндорфиново-клубничный ад

слишком сильно горизонт завален

слишком близко зрители стоят

ревность схожа с радужною нефтью

птичьи перья чисто не отмыть

острых веток трепетною сетью

на зрачке сужающемся быть