Вслед за цивилизационными и житейскими вызовами 2020-го (более известного ныне как «пандемия») не заставили себя ждать и вызовы творческие. По рекомендации прозаика и моего друга Анны Матвеевой ко мне обратились представители Ирбитского государственного музея изобразительных искусств[1] с предложением перевести 42 сонета разных (объединенных, пожалуй, только тем или иным отношением к эстетике знаменитой «парнасской школы») французских поэтов для грядущей выставки «Сонеты и офорты» и выхода в России одноименного гравированного альбома 1869 года, где каждый сонет иллюстрировался офортами, собранными Филиппом Бюрти.
Диапазон поэтов (равно как и стилей, почерков, сюжетов и голосов) оказался довольно просторен: при этом звучные имена Теофиля Готье, Поля Верлена, Анатоля Франса, Теодора де Банвиля составляли в нем меньшинство в сравнении с мало что говорящими неспециалисту (и, как оказалось, невероятно интересными) персонами Жана Экара, Жозефа Отрана, Леона Дьера, Эдуарда Гренье, Жана Виртона etc. «Твердая форма» почтенного жанра[2], которого, как мы помним, «не презирал» «суровый Дант» и в котором «жар любви Петрарка изливал», — a priori крепкий орешек для переводчика. Даже для опытного, коим меня назвать было нельзя, ибо опыт мой сводился к сделанным для различных проектов Уральской поэтической школы переложениям стихов казахского автора Ырысбека Дабея и переведенным в рифму верлибрам современного французского поэта Венсана Кальве о Маяковском и Ахматовой.
Надо сказать, что французский язык я изучал с первого по третий класс школы (дальше — английский, а в универе — немецкий, в итоге не знаю ни одного) и вынес из этого изучения следующие воспоминания: француженка была красивая и смеялась над моими шутками и что акула по-французски — le requin. Добавляла азарта и жесткость deadline’а: чтобы успеть к выставке, нужно было сдавать по одному (а то и по два) перевода в день. Склонный к авантюрам, я согласился, и «почтовая лошадь просвещения» в моем лице резво поскакала от сонета к сонету. Выставка оказалась успешной, сопровождаясь прекрасно изданным (увы, исчезающе малым тиражом) альбомом-каталогом[3], в который вошли не только сами офорты, оригиналы сонетов и переводы, но и (для наглядности) подстрочники с развернутыми комментариями.
Самое время выразить горячую благодарность автору подстрочников и комментариев Л. А. Грозных — преподавателю и блестящему знатоку французского языка, а также истории и культуры Франции. Без трудов Лидии Александровны, ее кропотливых разъяснений мифологических аллюзий и стиховедческих нюансов, я бы уныло тыкался в углы незнакомых слов и смыслов аки слепой щенок и не перевел ничего.
Коротко о своем «методе». Переводя, я руководствовался известной максимой Василия Жуковского: «Переводчик в прозе — раб, в стихах — соперник», поэтому отпечаток моей собственной интонации и поэтики в получившихся текстах, безусловно, есть. Но в этом «соперничестве» я старался далеко не заходить, воспринимая приданную себе свободу как осознанную ответственность, но не анархию. Помог своим заветом (данным, правда, филологам, но актуальным и для переводчиков) и Фридрих Ницше — «быть при тексте», то есть адекватно передавать образный строй, метафорику, сюжетную канву и лиризм оригинала, воспринятого через призму подстрочника. В балансировании между этими полюсами и состоял основной «нерв» обогатившей меня (творчески и человечески) работы — плоды которой я с радостным трепетом представляю на суд читателей «Нового мира».
*
Жан Экар (1848 — 1921)
Море
Дуб древний на скале прибрежной
Корнями в бок её вцепился,
Под ветром изнемог, склонился
И скоро рухнет безнадежно.
И чайка, замерев в полёте,
Сорвётся камнем, обессилев,
Лодчонка сникла, встав на киле,
Вся в рубище древесной плоти.
Скала и птица, дерево и лодка,
Что, сушей пленена, торчит неловко —
Всё подчинилось головокруженью.
И чтобы их вобрать в свою пучину,
Большие волны начали движенье,
Ведь чародейству не нужны причины.
*
Жозеф Отран (1813 — 1877)
Маска
к М.
Играли мы на днях, друг мой,
Одни, без зрителя-профана,
За прочной за́мковой стеной
Немного из Аристофана.
На чистом греческом (его
Не зная). Подоткнув сутану,
Один аббат (почти Прево)
Бестрепетно сыграл путану
(Нет в том греха). Друг сиротливый,
Триумф гремел наш в хвост и в гриву!
Жаль, в этот час ты с нами не был…
И бледная луна на небе,
Как маска Талии игривой,
Оценивала эту небыль.
*
Поль Верлен (1844 — 1896)
Паяц
Дурачится оркестр в день ненастный,
На козлах скоморох — кривляка тощий
Красуется, обдав презреньем мощным
Зевак, что в лужах грязных ловят насморк.
Спина кривая, на щеках румяна —
Вид дивный. Но слова его смолкают,
И вот уж шутника под зад пинают,
Он ходит колесом, лобзает пряно
Куму огромную, плевкам в ответ — плюётся,
А икры из камзола цвета солнца
Так выпирают, что не видно звёзд.
И гулких од торжественных достойны
Парик и шустрый с бабочкою хвост,
Из парика торчащий, как из стойла.
*
Теодор де Банвиль (1823 — 1891)
Галантная прогулка
По тропинкам бродят прямо
В парке светлом Сидализы,
И фонтаны бьют сюрпризно,
Оглушая чистый мрамор.
Целый рой струится пенно
Нимф влюблённых за Иридой,
Хлоя в неглиже с Филидой,
Быстрый бег колеблет перья.
Здесь Сильвандр с Ликастом, Ми́ртил,
В зелени укрывшись мирта,
К зарослям стремятся спящим.
Ищут на заре кого-то,
Атлас их одежд блестящ, но
Грустен лик, как у Эрота.
*
Шарль Огюстен де Сент-Бёв (1804 — 1869)
Мост искусств
Под неба многозвёздного убором
Один шагая по Мосту Искусств,
Желаю я, превыше прочих чувств,
Любимую здесь видеть нежным взором.
От грязи уличной сбежав и суеты,
На отблеск лунный любоваться вместе
И на изгибы дивные созвездий
Над грешным шумом городской тщеты.
Мечтаю, опершись на парапет,
В глаза ей глядя, подарить букет,
И на скамейке, тронутой луной,
Дрожащий голос, радостью ведомый,
Прошепчет мне, что ей пора домой,
И мы — рука в руке — пойдём до дома.
*
Арман Рено
Экзотический цветок (1836 — 1895)
К телам упругим вам знакомы страсти,
Где ангельское смешано с животным,
И тьме волос грудь бледная контрастна,
И дышит взор покоем беззаботным.
Но и́скус вам не ведом настоящий —
Цветочной плоти, восходящей в глуби
Лесной иль на опушке чащи.
Не знайте! Это знанье вас погубит!
Позвольте ей покровы скинуть сонно
И, воссияв звездой в ночи салонной,
Пропеть тревожный Реквием свой немо.
Она с Востока, где любовь есть тайна,
В сплошном экстазе ей умолкнуть дайте,
Загадке женской с запахом гарема.
*
Жозефен Сулари (1815 — 1891)
Великое горе
Жену несчастную забрал могильный мрак.
В день похорон куда от скорби деться?
И вот открыто он идёт в кабак
Залить тоску, терзающую сердце.
И пьёт, твердя себе, что жизнь сурова,
Что только миг короткий длится счастье,
Докуривая трубку безучастно,
Вином стакан свой наполняя снова.
А по соседству шепчутся друг с другом
Приятели: «Уйдёт он за супругой.
Работала она за четверых».
Он плачет, пьёт и размышляет молча,
Как пьяненький домой вернётся ночью
И никому не сможет дать под дых.
*
Шарль Мари Рене Леконт дЕ Лиль (1818 — 1894)
Битва, воспетая Гомером
Как на жаре мушиный смрадный клей
Облепит бычий труп со вскрытым горлом,
Так воинов длинноволосых орды
Текут вопящей гущей с кораблей.
Смешалось всё: дыханье хриплых ртов,
Ударов треск и колесниц бряцанье,
Конь на дыбах, косой иглы мерцанье,
Как молнии — от бронзовых щитов.
Огонь в глазах и змей на лбу клубок,
Горгона мчит, в зубах кричит песок,
И кровь насквозь долину просолила.
И смотрит Зевс взбешённый с облаков,
И мигом войско грозное богов
В смертельный бой срывается с Олимпа.
*
Анатоль Франс (1844 — 1924)
Римский сенатор
В пустыне зала Цезарь лёг, погублен,
Окутанный величественно в тогу,
Лишь бронзовый Помпей зеленогубый
Над трупом скалится кровавому итогу.
Душа лишь миг как в небо отлетела
Под Брута и Свободы острой сталью
И в грусти тяжкой созерцает тело,
Паря над бледной красотой останков.
А в центре, где скамеек мрамор ровный,
Вздымая храпом свой живот огромный,
Сном одиноким старый спит сенатор.
Но, тишиной разбужен, в сонной хмари,
Он вопиет в удушливом кошмаре:
«Корону — Цезарю! Да здравствует диктатор!»
*
Леон Дьеркс (1838 — 1912)
Бунт
Взгляни на лес в дни гордости печальной:
Уставши ветви вековые крючить,
Деревья стынут в ярости горючей,
Коря судьбу презрительным молчаньем.
Умолкли вяхири, ручьи не шелестят,
К рассвету неулыбчив лес седому,
Жизнь отогнав в долин далёких кому,
Мук неотплаченных своих вздымает стяг.
Леса великие! Земли родные дети!
Пристанище души! Как тяжко вам,
Опоры, что проклясть готовы храм!
Быть может, завтра, загнанные в клети,
Деревья все, презрев приход весны,
От кроны до корней останутся черны.
*
Теофиль Готье (1811 — 1872)
Прогулка за стены
Весной заметней каждая деталь:
Крыш островерхих, башен перспектива,
Весь город устремился торопливо
Познать лугов зелёную эмаль.
Народ разряжен в лучшие рубашки,
Влюблённый в тонких пальцах держит длань
Возлюбленной, пугливой, словно лань,
И чопорно изящной, как монашка.
Оставив книги и реторты дома,
Здесь Фауст с Вагнером вдыхают полной грудью
Весенний воздух, а не запах ртути.
И кажется, что лица все знакомы:
Прошлись резцом тут Кранах с Вольгемутом,
А после Лейс их воскресил как будто.
*
Поль Мерис (1818 — 1905)
Молния
Виктору Гюго
Мгла урганна. Вечер беспокойный.
Поля и небо — сумрачная охра.
И вся природа от дождей оглохла,
И город весь ослеп — до колокольни.
Ночь ледяным отчаяньем грызёт.
Кромешный мрак. Нет! Туча в небе ропщет,
И огненный её взрывает росчерк,
Победно пропахавший горизонт.
Так в смутные века, в угасшем тлене,
В злой духоте, где лишь тоска и тени,
Где дух во тьме и воздух не вдохнуть.
Мы — те, кто головой давно поник, —
Грозовье пламя из твоих пьём книг,
Чтоб вспышкой небу раскурочить грудь!
Комаров Константин Маркович родился в 1988 году в Свердловске, окончил Уральский федеральный университет им. Б. Н. Ельцина. Кандидат филологических наук. Как поэт и литературный критик публиковался в журналах «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь» и других. Постоянный участник Форума молодых писателей «Липки» (2010 — 2023). Автор нескольких книг стихотворений и сборников литературно-критических статей, рецензий, эссе. Победитель «Филатов-феста» (2020), финалист нескольких литературных премий, лауреат премии «Восхождение» (2021). Лауреат премий журналов «Нева», «Урал», «Вопросы литературы». Живет в Липецке. В «Новом мире» с переводами выступает впервые.
[1] Город Ирбит Свердловской области в былые времена славился своими ярмарками, а ныне как раз музеем ИЗО — одним из самых интересных художественных музеев на Урале, а может, и в России.
[2] Мне нравится «формула сонета как речевого жанра», которую представил в недавнем интервью внимательный исследователь сонета в свете исторической поэтики Игорь Шайтанов: это «первая со времен античности форма лирического высказывания, не предполагающая музыкального (и танцевального) сопровождения, созданная с установкой на метафорическое слово. Метафоры — доминирующий троп эпохи Возрождения, как в Средние века доминировала аллегория (из их различия выводится многое). Что дает отделение текста от аккомпанемента? Остающийся один на один со своими мыслями и с листом бумаги поэт, а за ним читатель, включает рефлексию как новое свойство, сопутствующее творчеству» («Гостиная», выпуск 123, осень 2024).
[3] «Сонеты и офорты». — Ирбит, Ирбитский государственный музей изобразительных искусств, 2021.