* * *
в лесу нетопленом, пустом
любая буква алфавита
покрыта шерстью и пером,
и дверь за деревом открыта
— пока не смешана с водой
и небом глина под ногами,
есть только звуков разнобой
в разрывах между облаками
но будет кровь и гул в крови
по деревянным капиллярам
и руслам рек, и свет в крови —
осенний свет, отец пожарам,
в огне которых золотой
и кривобокий плавлен слепок,
облеплен пеплом и золой,
и тускло светит между веток
— лесное небо! доски слов,
полей нетронутых равнины,
но безымянен мой улов
и красен круглый лист осины
* * *
Жёлтая прядь
за ночь опустилась к чёрной воде.
Озеро. Пляж. Осень.
Площадка для волейбола —
следы от голых пяток.
Удар, ещё удар.
Сетка.
Игра отложена.
Разноцветные скамейки
смотрят в пустое небо,
в котором навсегда застрял
невидимый мяч.
Слуховая память
переигрывает зрительную.
Музыка и смех на пустом пирсе.
Плеск нетронутой воды.
Горячая доска почти не скрипит
под лёгкими шагами.
Шипение газировки.
Зажигалка.
Выдох — и я открываю глаза.
Но вместо голых гибких тел
два рыбака в застывших позах
ловят в тёмной глубине времени
чужие воспоминания.
* * *
короткий век, похожий на стежок,
похожий на короткий мой стишок,
в котором незадёрнута печаль
и женщина заваривает чай —
глядит во тьму, но видит не меня,
но снежное мелькание огня
и нитку машинально в пальцах вьёт
— а снег идёт идёт идёт
* * *
смертному мне подобают лишь мысли о смертном
облак превыше умом беспокойным к слепящей
не возвышайся пытливому юноше сходно,
лучше подвязывать лозы и борозды плугом
взрезывать гнутым, чем светочи на́ небе числить
— в меру возрадуйся тучному стаду и щедрой
жатве, дары от богов принимая смиренно,
ибо и гордая троя по милости зевса
в прах обратилась, и множество пало героев
(горести наши для них, беспечальных, утеха)
смейся, медуза! твой лик безобразный венчает
храмы недаром, ведь лживых богов ты ограда —
сладкоголосый орфей, что из мраков аида
ту, что была ему жизни дороже, напрасно
вызволить тщился, но был персефоной обманут
— ни на стопу эвридика не сдвинулась с места
* * *
А. Д.
посвети мне фонариком, выхвати
побелевший от холода куст —
это память с вещами на выходе
неразборчива стала на вкус
чьи-то санки в подъезде украдены
луч фонарика бьёт наугад
есть такие у памяти впадины,
где нездешний шумит листопад
и слетает, спиралью закрученный,
тишину издавая во мгле
безымянный и малоизученный
к бесконечно знакомой земле