*
МАЛЕНЬКИЕ НАДЕЖДЫ
Джонатан Франзен. Безгрешность. Перевод с английского Л. Мотылева, Л. Сумм. М., «АСТ», «Corpus», 2016, 735 стр.
Новую книгу Джонатана Франзена читающая публика ждала с большим нетерпением. Сразу после выхода перевода на русский рецензии появлялись одна за другой. Дело в том, что Франзен уже заслужил репутацию «одного из главных американских писателей», «автора больших романов». Его «Поправки» не только получили Национальную книжную премию США, но и стали международным бестселлером. Джонатан Франзен пишет о современности, пишет подробно и убедительно, и ему удается угодить и коллегам, и широкой публике.
Выход «Безгрешности» сделал Франзена по-настоящему известным и в России. Что же интересного в новом романе американского писателя?
В романе «Безгрешность» три главных героя. Юная Пип Тайлер, пытающаяся найти свое место в мире и деньги, чтобы выплатить кредит. Андреас Вольф, сообразно фамилии исполняющий роль персонажа, у которого все спрашивают «Почему у тебя такие большие глаза?» И Том Аберрант, который знает ответ на этот вопрос.
Персонажи существуют в мире, где уже утрачена всякая возможность приватности, в современности, насыщенной информационными технологиями настолько, что личного пространства в действительности не существует. Попытка сохранить персональную тайну и становится одним из главных мотивов книги. Пип Тайлер не знает своего отца, и ее мать скрывает от взрослой дочери правду: та знает лишь то, что они скрываются под чужой фамилией с самого рождения Пип. До последних страниц книги мы не узнаем причин такой скрытности: развинченная, психически неуравновешенная родительница просто хочет, чтобы тайна была.
Андреас Вольф — профессиональный разоблачитель, создатель сети информаторов и компьютерных взломщиков, собиратель «утечек». Он — мировая знаменитость, славный своей личной непогрешимостью и безупречностью. Кажется, что ему не страшен никакой компромат и он не имеет никаких секретов от многочисленных поклонников и клиентов. Однако именно он скрывает страшную личную тайну. Андреас Вольф — убийца. Причем убийство он совершает (и сцена эта написана) в духе Достоевского, в духе Раскольникова-Смердякова. И сближение романтизированного Раскольникова и «всего лишь» мерзкого Смердякова я делаю не для красного словца: внешне, на публике Вольф — чистый борец за истину и справедливость, его деятельность вызывает симпатию, однако в тех частях романа, где Франзен показывает убранство вольфовой психики, читатель окунается в такое мракобесие, что диву даешься. Вольф, как и Пип, глубоко травмирован своими отношениями с матерью. Маска борца за правду ему нужна, несомненно, именно для того, чтобы скрыть свое преступление, однако (и эта беседа опять напоминает нам об аналогичных сценах у Достоевского) в каком-то странном порыве Вольф признается в убийстве случайному знакомому Тому Аберранту.
Том Аберрант — журналист. С традиционными ценностями американского журналиста. Он за свободу слова и ответственность высказывания. Том руководит информационным агентством, которое, в отличие от фабрики грязных фактов Андреаса Вольфа, следует моральному кодексу журналиста и не позволяет себе поспешности и откровенных манипуляций. Однако и у Тома не все в порядке с содержимым шкафа. Его скелет — отношения с бывшей женой, которая в один кошмарный день попросту исчезла, напоследок еще раз филигранно измучив Аберранта вытягивающими душу разговорами и сексом.
Каждая из семи частей книги — часть исповеди одного из героев, которые вместе складываются в длинную дотошную психоаналитическую беседу. Франзен показывает конфликт собственного поколения (Том и его возлюбленные Лейла и Аннабел; Андреас и Аннагрет) с поколением новых взрослых (Пип). Это именно конфликт родителей и детей, в первую очередь матерей и детей. Новые взрослые так долго не могут выйти из подростковых метаний и взять жизнь в свои руки именно потому, что за ними грохочущим хламом тянется хвост из родительских прегрешений. А отделаться от него невероятно тяжело, ибо (если мы не назовем это любовью) дети тяжко, непреодолимо зафиксированы на образе матери. Даже явное зло, жестокость, безумие и физическая неприязнь со стороны матери становятся оковами для ребенка. Андреас убивает ради возлюбленной, но из-за вины перед матерью. Том не может прекратить отношения с Аннабел также из-за чересчур сложного комплекса вины.
Эти привязанности мучительны — и в случае с Андреасом Вольфом — буквально убийственны. Франзен же пытается найти для юной «безгрешной» Пип выход. Пип, между прочим, ненавидит свое имя Пьюрити — «безгрешность». Она хочет повзрослеть и перестать быть маминым ангелочком. Потому что у ангелочков нет жизни и нет собственных грехов. Пип же, кажущаяся такой инфантильной, оказывается самым действующим лицом книги, настолько, что счастливая концовка романа даже кажется слишком сказочной.
Эту сказочность Франзен перенес в «Безгрешность» прямиком из Диккенса и его «Больших надежд», которым наследует и с которыми полемизирует его роман. В ХХI веке такое решение психоаналитического произведения может, как мне кажется, указывать только на иронию, если не на горький сарказм автора. Он будто говорит: «Я хочу хорошей концовки, я надеюсь на новое поколение людей, я хочу верить, что они смогут быть самими собой… но смотрите, как это нелепо выглядит!» Пип находит отца и оказывается наследницей миллиардного состояния, Вольф наказан, у Тома и Лейлы все налаживается, мать Пип успокаивается и примиряется с бывшим мужем. Не слишком ли много «да, все получится»? Шанс, который достался жителям ХХI века, по Франзену, исчезающе мал, должно сойтись множество переменных, и если они сойдутся — это будет сродни чуду.
А вот в чудеса Франзен не верит. Его книга полностью лишена какого-либо намека на возможность высшего вмешательства, божественного провидения или чего-нибудь магически-романтического. Андреас Вольф начинает свою «карьеру» убийцы, лгуна, женолюба и самоубийцы в подвале берлинской церковки. Он работал там консультантом для девушек — жертв насилия и… регулярно занимался с ними сексом прямо в церкви. Причем это не кажется чем-то странным или запретным. Эта деталь сразу указывает читателю на место религии, религиозности и веры в художественном мире «Безгрешности». Какую бы «безгрешность» ни имел в виду Франзен, но только не в христианском смысле.
Поэтому, возвращаясь к шансам Пип на счастье и шансам глобализованного дегуманизированного мира на выживание… Эти шансы математически ничтожны, а роман «Безгрешность» глубоко пессимистичен. Американский индивидуализм, вера в личную возможность для каждого человека определять свои нравственные ориентиры и жизненные правила, пугающая свобода в облегченном от божеств мире приводят нас к неутешительным результатам.
Вообще же чтение «Безгрешности» часто напоминает чтение хорошо организованной ленты новостей. Франзен хитроумно и увлекательно ведет нас по своей истории, вовремя подкидывая нужную информацию, поворачивая персонажей так и эдак, опрокидывая впечатления с ног на голову. Умело жонглируя ожиданиями и потакая жажде узнать что-нибудь солененькое, дурно пахнущее, писатель удерживает внимание, приковывает к странице. Забота не только о глубине и серьезности, но и о простой увлекательности — существенная задача, да и просто учтивость автора, хотя, конечно, еще и дань пошлому вкусу — впрочем, это уже давно не в упрек. Писатели уже не обязаны быть моральным идеалом, а их книги тем паче не должны быть кодексом правил поведения. Тем ценнее то, что гуманистическая книга, в которой автор глубоко симпатизирует пусть грязненькому и несчастному, но все-таки человеку, а не монстру внутри него, становится популярной.
Человек, по Франзену, непрерывно борется с чудовищами (выдуманными или реальными), иногда (и чаще всего) проигрывая. Но сама борьба настолько захватывает, что может быть единственно достойна изображения в искусстве.
Тут можно сделать последнюю ремарку об очень профессионально сделанной, большой и сильной книге Франзена. Его желание ответить на главные вопросы современности, мира и всего такого, и желательно сразу, как мне видится, приводят к некоторой неудаче. Франзену очень нужно поставить точку, выписать правильный, по всем законам романного мастерства, открытый конец. Но, быть может, стоило поверить одной из героинь романа, которая однажды говорит о необходимости недоделанности для произведения искусства. Аннабел снимает бесконечный фильм о собственном теле, снимает его годами, и это разрушает и ее саму, и ее семейную жизнь, а слова о незаконченности — попытка скрыть от себя факт творческого краха. И однако же, читая «Безгрешность», можно частенько припомнить гениально-недописанные книги вроде «Человека без свойств» или романов Кафки. Есть вещи — как жизнь, которые заканчивает лишь смерть их автора.
Завершив же книгу робкими маленькими надеждами, Франзен поставил под сомнение необходимость писать для их выражения такую большую книгу.
Анатолий УХАНДЕЕВ
Набережные
Челны