Чёрный Антон Владимирович родился в 1982 году в Вологде. Учился на филологическом факультете Вологодского государственного педагогического университета и в Институте Печати (СПб.). Поэт, переводчик, литературный критик. Автор двух поэтических сборников, а также книги переводов из Георга Гейма и других немецких поэтов. Живет в Вологде.
В «Новом мире» публикуется впервые.
Антон Чёрный
*
ПЕРВЫЕ ПОСЛЕДНИЕ ЗВОНКИ
Слои
Земля неподвижна, но только она и идёт
Вперёд неустанно, и нас очень скоро сомнёт.
Я слышу: над нами весна, и в нас прорастает трава,
И стынут и вязнут, едва вылетая, слова.
Мой голос из тучи, потомок, мой верхний сосед,
Копай побыстрее, копай, приходи на обед.
Я чайник согрею. Запомни мой адрес простой:
Постсоветский проспект,
Неолит,
Кайнозой.
1982
ровесникам
На руках у мам смеются дети.
На руках у бабушек — внучата.
Едут, едут дяди на лафете:
Волосатый — лысый — волосатый.
И звенят, пока ещё легки,
Первые последние звонки.
Ты не бойся страшного чубайса,
Ты соси, соси пустую грудь,
Жри, дитя, плодись и размножайся,
Клятву пионера позабудь.
Может, ласка, ящерица, птица,
Может быть, простой металлолом —
Что-нибудь когда-нибудь родится
В сердце недоделанном твоём.
Займище. Дожди
Дожди который день, и, как нарочно,
Дочитан нескончаемый Толстой.
А мне 16. Мне в деревне тошно.
Беру тетрадку и пишу: «Отстой».
Намокшие заборы почернели,
Суглинок оползает в колею.
Я исписал к концу седьмой недели
Четыре пасты, а дожди всё льют.
Ночами в пойме пенились туманы,
Слоились в почернелом ивняке
И падали пластами на поляны.
Я не пишу об этом в дневнике.
О том, как молча холодело лето
И тяжелела августа печать
Над Займищем. Я не пишу об этом.
Я слишком счастлив, чтобы замечать.
Займище. Зима
Земля лежит под паром до поры.
Застыли глины рыжие бугры,
Посыпанные мелким ноябрём.
А остальное мы с собой берём:
Звон, грохот, суету и толкотню
Мы бережём к назначенному дню
За краем, в простирающейся тьме,
В своей далёкой городской зиме.
В молчании который день подряд
Декабрь идёт над холмиками гряд.
И далека грядущая весна,
Как Аргентина или седина.
Займище. Черёмухи
Века пройдут сквозь чахлый чапорыжник,
По зарослям борщевика.
На скоростях, как финский лыжник,
Пройдут века.
И вновь откроют чашечки соцветий,
Ловя заиндевелую росу,
Черёмухи. И заиграет ветер
Вон там, в лесу.
Века пройдут по кромке васильковой
В весёлом фиолетовом огне.
Необратимо, бестолково
Пройдут по мне.
Займище. Ячмень
Зелено до самой газотрассы —
На корма посеяли ячмень.
И по глади этой биомассы
Холодком проскальзывает тень.
Это наша жизнь полуслепая
Пригибает каждый колосок.
Это жизнь идёт, переступая
Осторожно с пятки на носок.
Это жизнь околицею тайной
Волочится медленно вперёд
И однажды в поле у комбайна
Тихо остановится, замрёт.
* *
*
Ходит Бог по Ленинграду.
Слышал это от людей.
Обещали им награду,
Если точно скажут, где.
Говорят, на Петроградке,
Между рынком и кино,
Выходил Он из парадки
И притом не так давно.
Вот иду теперь за мясом
И за прочею едой
И оглядываюсь: часом
Не вон тот ли, с бородой?
Может, Он вообще не ходит,
Может, Он вообще летит?
Только мне глаза отводит —
На плечах моих сидит?
Может, крохотной частицей
Благодатного огня
Он сумеет уместиться
Прямо в сердце у меня?