Жадан Сергей Викторович родился в Старобельске Луганской обл. в 1974 году. Окончил филфак Харьковского педагогического университета. Поэт, прозаик, драматург, переводчик с немецкого и белорусского. Пишет на украинском языке. Произведения переведены на многие европейские и славянские языки. Лауреат национальных и международных премий. Живет в Харькове. Со стихами в “Новом мире” выступает впервые.
В настоящей подборке представлены стихи из циклов “Марадона” и “Эфиопия”.
Август уходит из теплых кварталов,
река обнажает камыш и траву,
и беспризорные дети вокзалов
терпкие звезды яблок рвут.
И в черных ночлежках, с загадочным видом,
чувствуя в этом условный знак,
читают на девичьих лицах обиду
и курят взаправдашний взрослый табак.
В их цепком медленном разговоре,
привычном жестоким детским сердцам,
столько любви и злого горя,
что не снилось и мертвецам.
Может быть, твердое, словно гравий,
время, что убивает нас,
из их исковерканных биографий
когда-нибудь новый язык создаст.
Может, как призраки, эти парни
в тумане, окутавшем архипелаг,
солдатами свежесколоченных армий
когда-то встанут под чей-то флаг
и злость, которой у них навалом,
будут все время нести в руках,
прорвавшись к карпатским глухим перевалам
и окопавшись на сербских хребтах.
И смельчаки, те, кто шагом пешим
идут без улыбок и лишних слов,
на фонарях еще будут вешать
гадалок, мошенников и шутов.
Будет разорвана аккордеоном
дезертирская ветреная душа,
и будут на рынке в каждом районе
хлеб и патроны для калаша.
И будут крепнуть с каждой ночью
времени хрупкие позвонки,
ласточки в небе оттачивать почерк
и рыбы плыть по теченью реки.
Я всегда с уважением относился к профессиональному спорту.
Мне казалось — что-то есть глубоко настоящее
во всех этих гетрах и майках, тяжелых от соленого пота,
в разбитых физиономиях, мелькающих в телеящике.
Дети рабочих, живущие в спальных районах,
сходятся на пустырях за черными теплотрассами
и у футбольных ворот держат оборону,
вытаптывая траву китайскими адидасами.
Каждый из них хотел бы стать нормальным боксером,
подписать контракт на бои где-нибудь в штатах,
завалить пару кубинцев, серебряным стать призером,
просаживающим гонорары на игровых автоматах.
Однажды стать чемпионом, позволив всяким ублюдкам
снимать на мобилы твое награждение,
ежемесячно рассылать деньги по детским приютам,
никогда не забывая о социальном происхождении.
Побеждать депрессию медицинскими препаратами.
спать с горничными, драться с папарацци,
выбрасывать ширпотреб, принесенный спекулянтами,
и в кровати золотой мадерою заливаться.
Не засыпать без морфия, держать запястья в бинтах.
Словно золото в реках, искать снотворное в венах.
Вставать в спортзале под грушу и избивать ее так,
будто это и вправду она виновата в твоих проблемах.
Ты держался за эти края, пацан,
за горячие эти пески,
где месяц с синим лицом мертвеца
гонит табун трески.
Но однажды ты понял, что готов
отчалить раз и навсегда
от выгоревших дотла берегов,
не оставляя следа.
Это вера несла тебя на руках
из глухой пустоты,
вербуя в черных ночных портах
ватаги таких, как ты.
И кочегары в липком дыму,
роняя блестящий пот,
крепко вгоняли в сладкую тьму
медленный пароход.
Там песни матросов к звездам плывут,
и с ними — песня твоя,
и, зеленым флагом отдав салют,
лежит Эфиопия.
Там бродит солнце в прибрежных лесах,
и светится океан,
и покоем наполнены голоса
всех растафариан.
Там небо вспыхивает костром,
и теплый сгорает мрак,
и выворачивает нутро
море в сухой овраг.
У каждого, кто попадает туда,
пусть дорога и не легка,
всегда будут хлеб, сахар, вода
и полный карман табака.
Поскольку смерть отпускает того,
кто заплатил по счетам,
кто в трюме железном плывет далеко,
навстречу горячим ветрам.
Поскольку кровь в каждом из нас
вращается без конца,
перекатываясь всякий раз
через наши сердца,
и каждое слово звонким песком
у горла стоит твоего,
чтобы ты мог своим языком
произнести его.
В настоящей подборке представлены стихи из циклов “Марадона” и “Эфиопия”.
Навстречу горячим ветрам
Перевод с украинского Игоря Белова
* *
*
река обнажает камыш и траву,
и беспризорные дети вокзалов
терпкие звезды яблок рвут.
И в черных ночлежках, с загадочным видом,
чувствуя в этом условный знак,
читают на девичьих лицах обиду
и курят взаправдашний взрослый табак.
В их цепком медленном разговоре,
привычном жестоким детским сердцам,
столько любви и злого горя,
что не снилось и мертвецам.
Может быть, твердое, словно гравий,
время, что убивает нас,
из их исковерканных биографий
когда-нибудь новый язык создаст.
Может, как призраки, эти парни
в тумане, окутавшем архипелаг,
солдатами свежесколоченных армий
когда-то встанут под чей-то флаг
и злость, которой у них навалом,
будут все время нести в руках,
прорвавшись к карпатским глухим перевалам
и окопавшись на сербских хребтах.
И смельчаки, те, кто шагом пешим
идут без улыбок и лишних слов,
на фонарях еще будут вешать
гадалок, мошенников и шутов.
Будет разорвана аккордеоном
дезертирская ветреная душа,
и будут на рынке в каждом районе
хлеб и патроны для калаша.
И будут крепнуть с каждой ночью
времени хрупкие позвонки,
ласточки в небе оттачивать почерк
и рыбы плыть по теченью реки.
* *
*
Мне казалось — что-то есть глубоко настоящее
во всех этих гетрах и майках, тяжелых от соленого пота,
в разбитых физиономиях, мелькающих в телеящике.
Дети рабочих, живущие в спальных районах,
сходятся на пустырях за черными теплотрассами
и у футбольных ворот держат оборону,
вытаптывая траву китайскими адидасами.
Каждый из них хотел бы стать нормальным боксером,
подписать контракт на бои где-нибудь в штатах,
завалить пару кубинцев, серебряным стать призером,
просаживающим гонорары на игровых автоматах.
Однажды стать чемпионом, позволив всяким ублюдкам
снимать на мобилы твое награждение,
ежемесячно рассылать деньги по детским приютам,
никогда не забывая о социальном происхождении.
Побеждать депрессию медицинскими препаратами.
спать с горничными, драться с папарацци,
выбрасывать ширпотреб, принесенный спекулянтами,
и в кровати золотой мадерою заливаться.
Не засыпать без морфия, держать запястья в бинтах.
Словно золото в реках, искать снотворное в венах.
Вставать в спортзале под грушу и избивать ее так,
будто это и вправду она виновата в твоих проблемах.
* *
*
за горячие эти пески,
где месяц с синим лицом мертвеца
гонит табун трески.
Но однажды ты понял, что готов
отчалить раз и навсегда
от выгоревших дотла берегов,
не оставляя следа.
Это вера несла тебя на руках
из глухой пустоты,
вербуя в черных ночных портах
ватаги таких, как ты.
И кочегары в липком дыму,
роняя блестящий пот,
крепко вгоняли в сладкую тьму
медленный пароход.
Там песни матросов к звездам плывут,
и с ними — песня твоя,
и, зеленым флагом отдав салют,
лежит Эфиопия.
Там бродит солнце в прибрежных лесах,
и светится океан,
и покоем наполнены голоса
всех растафариан.
Там небо вспыхивает костром,
и теплый сгорает мрак,
и выворачивает нутро
море в сухой овраг.
У каждого, кто попадает туда,
пусть дорога и не легка,
всегда будут хлеб, сахар, вода
и полный карман табака.
Поскольку смерть отпускает того,
кто заплатил по счетам,
кто в трюме железном плывет далеко,
навстречу горячим ветрам.
Поскольку кровь в каждом из нас
вращается без конца,
перекатываясь всякий раз
через наши сердца,
и каждое слово звонким песком
у горла стоит твоего,
чтобы ты мог своим языком
произнести его.