В. З. САННИКОВ. Русский язык в зеркале языковой игры. М., “Языки русской культуры”, 1999, 544 стр.
Смешно то, что смешано.
Потому смешны нечаянные речевые ошибки, оговорки, нарушающие смысловую стройность, вносящие в нее веселую путаницу — мешанину.
Но “ошибаться” можно и нарочно. Клоунада вообще основана на случайных или умышленных промахах. При этом для того, чтобы создать комический эффект, необходимо знать и неверное (“промах”), и правильное (“мишень”), иначе читателю (слушателю, зрителю) может оказаться невдомек, в чем состоит “промах”, и отсюда, что называется, не ясно, когда смеяться...
Итак, смех бывает вызван рассогласованностью между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле. Типичным примером смешного, связанного с мешаниной, служит каламбур. “Ноздрев был в некотором отношении исторический человек, — пишет Гоголь. — Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории”.
Существуют разные концепции комического. Смех порождается отрицательным качеством, деградацией качеств, неожиданным контрастом, противоречивостью, отклонениями от нормы... Исчерпывающего определения тому, что есть смешное, нет и не может быть. По мнению Бернарда Шоу, само “желание писать о смешном свидетельствует о том, что чувство юмора у вас утрачено безвозвратно”. И все же, несмотря на предостережение Шоу, изучение природы смеха представляет большой интерес для лингвиста. Тем более, что взамен неплодотворных попыток говорить о смешном в общем виде всегда предоставлена возможность исследовать непосредственные образцы юмора.
Среди комических отклонений от нормы есть область, когда такие отклонения возникают в ходе языковой игры. Практикой живого общения, дерзаниями литераторов “лингвистический эксперимент” ставится постоянно. В фольклоре, вероятно, неосознанно; отчасти осознанно у писателей; а лингвисты исследуют его специально.
Комическим рефлексам “русского языка в зеркале языковой игры” и посвящен капитальный труд В. З. Санникова.
Эта монография — по существу, краткая энциклопедия смешного в языке. Как научный трактат она подразделяется на главы, пункты и подпункты; снабжается приложениями: списком литературы; указателем обыгрываемых слов и фраз. На непросвещенный слух некоторые пункты оглавления звучат достаточно устрашающе. Скажем, “Ассертация, маскирующаяся под пресуппозицию”... Невольно вспоминаешь издательскую аннотацию, где сказано, что книга представляет интерес “для широкого круга читателей”. Неужели так широк круг читателей, разбирающихся в этих тонкостях? Однако, раскрыв соответствующую страницу, убеждаешься, что речь идет просто об утверждении, маскирующемся “под бесспорную и не нуждающуюся в обсуждении предпосылку”. После чего следуют девять примеров, в том числе и слова Раневской: “Я так долго живу, что еще помню порядочных людей”.
Вообще терминологические пояснения сильно упрощают чтение книги, а “теоранализ”, адресованный специалистам, занимает лишь некоторую ее часть. Львиная доля труда приходится на примеры из фольклора и классики, современных авторов, бытовых и литературных анекдотов. Вот это-то безусловно интересно всем. Правда, здесь неизбежно встает вопрос об отборе, выявляется художественная неравноценность иллюстративного материала. Но надо иметь в виду, что автор преследовал прежде всего научные цели. Что же делать, если они, на наш взгляд, не всегда достигались привлечением бесспорных по художественным достоинствам иллюстраций? Трудности, перед которыми стоял автор в выборе примеров на каждую “ассертацию”, очевидны, а добротнейшим образом проработанный им материал огромен.
Значит, книга Санникова решает двойную задачу: и фундаментальную, и прикладную. Читатель, не желающий вникать в лингвистические дефиниции, с удовольствием ограничится, скажем, шуткой о том, что Рина Зеленая изобрела однажды “прекрасное средство от бессонницы: „Надо считать до трех — максимум до полчетвертого””.
А тот, кто интересуется научной стороной дела, узнает, что это пример на “омонимию обстоятельства и комплетатива, указывающего на объем, границы действия”. Иными словами, комизм тут снова вызван смешением — на сей раз арифметического счета со счетом времени.
Надо думать, специальные журналы оценят лингвистические особенности этой отлично изданной книги, а все, кому дорог игровой аспект русского языка как таковой, порадуются знакомству с ее “прикладными” страницами.