Корнилов Владимир Николаевич родился в 1928 году в Днепропетровске. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор восьми поэтических книг, в частности — “Суета сует” (М., 1999).
Натюрморт
У раскидистой ивы,
В ста шагах от полка,
“Запорижское” пиво
Охлаждала река.
Разложив помидоры
С огурцами и лук,
Осторожно, как воры,
Мы сидели вокруг.
В давнем пятидесятом
Мог проступок такой
Обернуться дисбатом
И уж точно — губой.
Но, однако, строптиво
С полночи до утра
Запрещенное пиво
Пили мы у Днепра.
Полбутылки загрузим,
О своем погрустим,
Помидором закусим,
Огурцом похрустим.
........................
........................
После армии долго
Шли не ходко дела,
Все же как самоволка
Жизнь была мне мила.
Пил я пиво с задором,
Ел с блаженным лицом
Огурец с помидором,
Помидор с огурцом.
Черный плащ
Эта женщина в черном
Супермодном плаще
Привлекала задорным
Обликом и вообще...
Но ее, как ни странно,
Он, красивый как бог,
Вовсе не в рестораны,
Прямо в койку волок.
Комнатка в коммуналке,
Что снимала она,
Для одной аморалки,
Пожалуй, была годна.
Будто после цунами,
Неуютно, пусто внутри,
И только распят, как знамя,
Черный плащ на двери.
...Середина столетья...
Стиль намечен едва.
Слышны одни междометья,
И не нужны слова.
...В черном плаще, под которым
Не было ничего,
Она ночным коридором
Провожала его...
Привереда, зануда,
А никакой не бог
Упустил это чудо,
И ему как упрек
В старости, в онкоцентре,
Где не лечись, а плачь,
За неделю до смерти
Сниться стал черный плащ.
Женщина
Не нитка за иглой —
За ниткою игла
Ползет — не оторвет себя от нитки.
Идет на лад иной
Старинная игра,
И нет больней трагедии и пытки.
Отчаян женский долг,
Печален женский страх,
Зато любовь, как прежде, бескорыстна...
И пусть не на восток
И вовсе не в санях,
Но все равно летишь, как декабристка.
Не хочешь слов и слез,
Поскольку с этажа
Не бросилась во двор, не отравилась.
Без петли, без колес
Раздавлена душа,
И снова правит бал несправедливость.
Наследство
Семь соток по наследству мне
Достались в бедной стороне,
Где почву корчит от дождей,
Солей и полчища хвощей.
Отцовский дом подгнил, как пень,
И оттого весь набекрень,
И просится давно на слом...
Но все равно отцовский дом.
Но все равно отцовский край,
Прими его и передай,
Чтоб жизни шел круговорот
Без перебоев и пустот.
Тверской бульвар
Он еще на Тверском бульваре
В 45-м стоял году.
Я подумал: в паны едва ли
Попаду, скорей — пропаду!
Не до пенсии, а до гроба
Не работа ждет, а страда,
Безразмерная, как утроба,
Ненасытная, как беда,
Одиночество — вместо братства...
..................................
..................................
Вскоре граций и муз дитя
Через улицу перебрался,
Государственность обретя.
...И неужто полвека скоро,
Полстолетья уже почти
Как с бульвара бреду Тверского
И никак не найду пути?
Вместо цели и вместо плана —
Незадачливый идеал,
И, поскольку не вышло пана,
Получается, что пропал.
Чехарда
Умер старый педераст.
Некрасив он был, неловок,
Неактивен, честен, робок,
Вечно ждал, что Бог подаст.
Но не подавал Господь
И не удобрял ту почву,
И не мог страдалец порчу
Силой воли побороть.
Долго жил, старел, свой пыл
Не расходуя на женщин, —
Вежлив, нежен и отвержен,
Он тинейджеров любил.
Безответная любовь
Извела. Душой изранен,
Чуждый нам, как марсианин,
Умер старец голубой,
Завершивши житие
Одиноко и несчастно,
Молодому педерасту
Завещав свое жилье.
Для чего ж вся чехарда?
Чтоб гнездилась в мире жалость
И дорога продолжалась
Ниоткуда в никуда.
История
Казалось: вот-вот
Добьет англичан —
И родина спасена!
Но именно тот,
Кто всех обличал,
Решил: пусть умрет она.
С вершины судьбы
На самое дно
Свела ее колея...
Сердиты попы,
И черным-черно
Предательство короля.
Глотают позор
Бабье с мужичьем,
Кружится вороний карк,
Пылает костер,
И горит живьем
Счастливая Жанна д’Арк.
...Зачем История?
Для чего
Все пытки, измены, стыд
И все крематории?..
Для того,
Чтоб не был никто забыт.
Круговорот
У раскидистой ивы,
В ста шагах от полка,
“Запорижское” пиво
Охлаждала река.
Разложив помидоры
С огурцами и лук,
Осторожно, как воры,
Мы сидели вокруг.
В давнем пятидесятом
Мог проступок такой
Обернуться дисбатом
И уж точно — губой.
Но, однако, строптиво
С полночи до утра
Запрещенное пиво
Пили мы у Днепра.
Полбутылки загрузим,
О своем погрустим,
Помидором закусим,
Огурцом похрустим.
........................
........................
После армии долго
Шли не ходко дела,
Все же как самоволка
Жизнь была мне мила.
Пил я пиво с задором,
Ел с блаженным лицом
Огурец с помидором,
Помидор с огурцом.
Эта женщина в черном
Супермодном плаще
Привлекала задорным
Обликом и вообще...
Но ее, как ни странно,
Он, красивый как бог,
Вовсе не в рестораны,
Прямо в койку волок.
Комнатка в коммуналке,
Что снимала она,
Для одной аморалки,
Пожалуй, была годна.
Будто после цунами,
Неуютно, пусто внутри,
И только распят, как знамя,
Черный плащ на двери.
...Середина столетья...
Стиль намечен едва.
Слышны одни междометья,
И не нужны слова.
...В черном плаще, под которым
Не было ничего,
Она ночным коридором
Провожала его...
Привереда, зануда,
А никакой не бог
Упустил это чудо,
И ему как упрек
В старости, в онкоцентре,
Где не лечись, а плачь,
За неделю до смерти
Сниться стал черный плащ.
Не нитка за иглой —
За ниткою игла
Ползет — не оторвет себя от нитки.
Идет на лад иной
Старинная игра,
И нет больней трагедии и пытки.
Отчаян женский долг,
Печален женский страх,
Зато любовь, как прежде, бескорыстна...
И пусть не на восток
И вовсе не в санях,
Но все равно летишь, как декабристка.
Не хочешь слов и слез,
Поскольку с этажа
Не бросилась во двор, не отравилась.
Без петли, без колес
Раздавлена душа,
И снова правит бал несправедливость.
Семь соток по наследству мне
Достались в бедной стороне,
Где почву корчит от дождей,
Солей и полчища хвощей.
Отцовский дом подгнил, как пень,
И оттого весь набекрень,
И просится давно на слом...
Но все равно отцовский дом.
Но все равно отцовский край,
Прими его и передай,
Чтоб жизни шел круговорот
Без перебоев и пустот.
В 45-м стоял году.
Я подумал: в паны едва ли
Попаду, скорей — пропаду!
Не до пенсии, а до гроба
Не работа ждет, а страда,
Безразмерная, как утроба,
Ненасытная, как беда,
Одиночество — вместо братства...
..................................
..................................
Вскоре граций и муз дитя
Через улицу перебрался,
Государственность обретя.
...И неужто полвека скоро,
Полстолетья уже почти
Как с бульвара бреду Тверского
И никак не найду пути?
Вместо цели и вместо плана —
Незадачливый идеал,
И, поскольку не вышло пана,
Получается, что пропал.
Некрасив он был, неловок,
Неактивен, честен, робок,
Вечно ждал, что Бог подаст.
Но не подавал Господь
И не удобрял ту почву,
И не мог страдалец порчу
Силой воли побороть.
Долго жил, старел, свой пыл
Не расходуя на женщин, —
Вежлив, нежен и отвержен,
Он тинейджеров любил.
Безответная любовь
Извела. Душой изранен,
Чуждый нам, как марсианин,
Умер старец голубой,
Завершивши житие
Одиноко и несчастно,
Молодому педерасту
Завещав свое жилье.
Для чего ж вся чехарда?
Чтоб гнездилась в мире жалость
И дорога продолжалась
Ниоткуда в никуда.
Добьет англичан —
И родина спасена!
Но именно тот,
Кто всех обличал,
Решил: пусть умрет она.
С вершины судьбы
На самое дно
Свела ее колея...
Сердиты попы,
И черным-черно
Предательство короля.
Глотают позор
Бабье с мужичьем,
Кружится вороний карк,
Пылает костер,
И горит живьем
Счастливая Жанна д’Арк.
...Зачем История?
Для чего
Все пытки, измены, стыд
И все крематории?..
Для того,
Чтоб не был никто забыт.