Еще не распогодилось и птицы толком не запели.
Еще вдоль проселочной, на дне оврага —
останки снега. Едва подсохнет, в апреле
начиналась горячка — ни одного спокойного шага;
ты носилась по комнатам, все грохотало,
ты искала свой термос каждое утро,
и для кормушки с вечера откладывала сало,
опаздывала, и на всех рычала будто
тигрица, распахивала двери и — на волю!
...Мне еще запрещали ходить без шапки.
Еще случалась гололедица, и с ней боролись солью.
А дед уже перебирал садовые культяпки,
точил пилу. Как активисту пионеру,
тогда мне был понятней сбор макулатуры.
Дед уезжал один. Шагами землемера
маячит за окном и удаляется его фигура.
...На завтра снова облачность, без прояснений.
Тебе еще грустней, чем музыка за кадром.
А я любовался твоим подмосковным, весенним,
в конечной стадии — плодово-ягодным загаром.
Еще в нем мало солнца, больше — благодати
впервые после зимы перекопанной почвы.
Ее радостный вздох был знаком лопате
в твоих ладонях, а мне — понаслышке, заочно.
Я им желал спокойной ночи, целовал, и
веяло еще костром, смородиновым дымом,
когда они, натруженные за день, засыпали
почти в обнимку с зарубежным детективом.
Кусочки пластыря на банках варенья:
клубника, малина, вишня, крыжовник
и год производства. Большое везенье,
редкость — абрикос. Из-под краев неровных
кружков пергаментной, в спирту, бумаги
все равно иногда пробивалась плесень.
Счастливые будни нашей семейной саги —
чай зимним вечером, и мир был тесен.
Индийский со слоном ты всегда любила.
Такой кипяток, что губы сразу жгутся.
Невозможно дождаться, чтобы когда-нибудь остыло.
И мы сидим, сидим и дуем в блюдца.
Похожий на кардиограмму знакомый почерк
дает ростки в словах “рассада”, “гладиолус”.
На тетрадном листке — его побеги вместо строчек:
кривые столбики расписания на автобус
на Радужное, № 4, 8.
Таблицу умножения я выучил позже.
“...Давай по пути зайдем к соседке, спросим
черенок, и еще она обещала дрожжи.
Когда вернемся, поставим к вечеру тесто”.
Эта мысль согревала... И недостает появиться
лишь деду, который к нашему приезду
успел сжечь мусор, соорудить теплицу.
“Ляля, ты не забыла купить „Беломору”?”
...Мне назначали куст, уныло я брел к корзине,
чтобы, отбыв повинность, выполнив норму,
бежать на пруд или ловить цикад в малине.