КРЫЛЫШКУЯ НЕ ЗРЯ

Улзытуев Амарсана Дондокович родился в 1963 году в Улан-Удэ. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Публиковался во многих журналах и альманахах. Автор четырех поэтических сборников. Живет в Улан-Удэ и в Москве. В подборке сохранена авторская пунктуация и орфография.

Амарсана Улзытуев

_*

КРЫЛЫШКУЯ НЕ ЗРЯ

Бурятская мудрость

С немым рафинированным восторгом

Слушаю мудрость бурятскую, рот разиня…

Тараторкина мать, сеструха моя двоюродная в трубке:

Тату, ой тату мне ваш опять приснился,

Вот стою я, как всегда, у Красной Горки на остановке автобусной в город —

(Вечно я там почему-то торчу в моих снах — не то уехать куда хочу

— мать моя все время корит:

Вы, хандаевские, прям ваш дядька Ханда —

Выйдет направо — уйдёт налево, налево вышел — утёк направо!)

Ну так стою я у Красной Горки, а тут ваш тату,

Ну я сразу в слёзы, да почему-то в руках у меня банка сметаны

Ну я эту банку ему протягиваю, все накормить его хочу чем-нибудь вкусным да напоить,

А он мне — отнеси моим деткам…

А мне моя подружка, как-то по такому же случаю:

Приснится ж тебе, Светка, всякое-превсякое, да ты не горюй,

Присказку знаю одну деда Еше моего боргойского

(Кстати, оттуда баранину поставляли к императорскому двору),

Главное — учил в таких случаях он — так, внученька, старики говорили —

Гляди, чтоб не приснились тебе две вещи:

Как ты, нательную вошь оседлав, гоняешь по степи,

Да воду пьешь через зад… всё остальное — пустяк!

Лошадь

То вначале испуг, то метель встрепенётся дебелая

Птицей ловчей из рук, то в живой онемеет гранит,

Создается, воркуется, то радугой вскинется целою,

То ребенком проснувшись, на мир удивлённо глядит…

И легко прорастая из рук из овсяного зёрнышка

Упорхнет в пустоту и в ладонях следы от копыт,

То — светило могучее — масляну вскинет головушку

И кузнечикобрюхо в медвяные долы умчит…

И с утра в мою пригоршню мягкою мордой уткнулась,

Тихо фыркает в ухо, пока проступает заря,

Чтобы вкусно так хрумкая, прогнала мою смертную снулость,

Жизни сила вернулась, крылышкуя не зря…

Не зря гомоня мирами,

Звёзд предлагая лизнуть,

Лошадь, прядая ушами

Не дает уснуть…

Красноярский восход

Края, где правит царь-рыба со смотровой площадки над городом,

К России прирастая писателями, художниками и заводами,

Красноярска, вечного транссибирского града, окрест,

Крыш посреди родины, православных молитв, рекламных щитов ОАО РЖД,

Книжного фантастического шкафа под открытым небом на Мира 83,

Крылатых горнолыжников, рефлектирующих над тайгой,

Кровь с молоком девушек в обнимку с Красноярскими Столбами,

Красных, как пожарная лопата, хвостищ тайменей из рек и книжек Кузнечихина,

Красноярца великого кисти —

Кротких стрельцов и будущего императора конного,

Крамолу и смуту попирающего властным подбородком, ибо — тяжела ты карма народа —

Классного парня из Канска, соседа по авиарейсу — с рассказами про тофаларов —

Красно богатырско солнышко восходит над Енисеем,

Красивейшина, как сказал бы Хлебникова ученик…

Письмо

Когда ты как письмо и некому прочесть

Геоглифы на плато Наско,

Иль статуи на побережье Пасхи,

Всего того, что ты на свете есть…

Всего того, чего уж не понять,

Не полюбить — как августовский ветер,

Не целовать, как женщина, как дети,

Как космонавт земли целует пядь…

Когда ты тот, кого не прочитать,

А потому не быть и не существовать,

Когда ты не получен и не вечен,

И адресатом будешь не отвечен,

И неизвестен, кстати, адресат…

Тогда ты как осенний листопад

И не тебе искра на небосводе синем,

И ты летишь, безмолвно рот разиня,

Со спутника на пиксели разъят…

И ты летишь куда-то наугад,

С несбывшейся мечтою быть прочитан,

И в темную материю запитан

Пульсируешь мирами невпопад…

И ты летишь к Создателю — назад,

Коллайдером на атомы распят

С немым вопросом — кто же отправитель,

Как муравей, которому ты рад,

Стать вечностью бежит в свой накопитель…

Но лишь кому-то в голову взбредёт

Отправить песню в бреющий полёт

И по долинам, где бродили инки,

Вдруг оживут геоглифы и линки…

И статуи, танцуя рок-н-ролл,

Лишь обратится в музыку Эол,

Прошествуют, сминая суеверья,

По острову, где кончились деревья…

И лишь богиней утренней зари,

Летя сквозь толщу звёзд и пузыри,

До красного смещенья будешь считан

В существованья сложный алгоритм…

Непал

Алексею Остудину

Ужо напьюсь вина непальским солнцем сыт,

О твердь облокочусь, о полную богов,

Непалки красотой внезапно с толку сбит,

Когда она идет по краю облаков.

То в транс будхический под фикусом впадёт,

А то ручной богиней выглянет в окно,

То с царственных качелей в ласточкин полёт,

Зовет над пропастью, свихнувшейся давно.

Еще я в синеве свободою томим,

На страшной высоте бессмысленней стихов,

Хватаю кислород, как пойманный налим,

Когда я не блюю на бреющих орлов...

Внезапно с толку сбит отвесною страной,

Вся на ушах стоит и голову кружит,

Как бы у Господа за пазухой лежит,

И барса снежного вращает головой...

Во сне я говорю на бурятском

Бурятской речи осторожный жар,

Как — будто у костра сижу,

И грустно, и тепло...

И будто надо мною пресс

Чугунных девяти небес,

А за спиною — лес,

Спряженье трав, синонимия сосен,

И белые цапли звёзд

Здесь ходят во весь рост,

И спелые капли рос,

Как маленькие киты,

Все здесь пронзительней новорождённого

И мудрее мозолей...

Проснусь от радости, что говорю во сне

На языке ворочается слово,

Оно уже протиснуться готово

Но продолжает тужиться во мне.

Оно трудилось в утренних лугах,

В туманах, в бесконечных росах,

Оно паслось все время на кормах

В лесостепях скуластых и раскосых,

В разлапистых гнездилось камышах,

В предгрозовых катилось разговорах,

Бродило в многотысячных стадах,

Или цвело на пастбищах которых...

Оно быть может, может и не быть,

Во мрак родившись, как во время оно,

Когда оно бесчисленные сонмы

Миры миров желает сотворить…

И замерев пичугою в лесу,

Созведьями бездоннный рот разинув,

Творенье ждёт, власы комет откинув,

Когда его сквозь сон произнесу…

1987 — 2018