Хлебников Олег Никитович родился в 1956 году в Ижевске. Кандидат физико-математических наук. Автор тринадцати стихотворных книг (в том числе переведенных на французский и датский языки); заместитель главного редактора «Новой газеты». Лауреат Новой Пушкинской премии. Живет в Переделкине.
Олег
Хлебников
*
ТЕБЕ ДОСТАТОЧНО
* *
*
Еду в поезде
ближнего следования.
Прибываю всегда последним я,
потому что последний вагон,
потому что уж если спешите — ну
проходите, а мне решительно
наплевать, что приехал он.
Я приехал уже с рождения —
безо всякого предупреждения,
что не ждан и не нужен здесь.
— Ну а кто, — возразите, — нужен-то?
Укорите меня заслуженно…
Выйду в темень — там кто-то есть.
Поджидает меня? Бог весть.
* *
*
А когда меня
уже не стало —
выработал свой биоресурс,
мне-то явно поспокойней стало:
ни над чем отныне не трясусь.
Как там вам? Должно быть, точно так же,
как при мне, — я не влиял никак
на теченье времени и даже —
на судьбу родных, друзей, собак.
Лихо все устроено Всевышним,
четко и привольно. Отчего ж
нет меня? Я оказался лишним?..
Да и не люблю я молодежь —
не поговоришь как ближний с ближним:
гаджет в ухе, замуж невтерпеж.
* *
*
Запускал
стихи сорок лет —
никакого ответа нет.
То ли выбрал не свой не хлеб,
то ли твой получатель слеп.
Ничего ты не выбирал!
Только рифмы в просвет орал —
меж забором и гаражом,
где стояли коза с «Ижом».
Селфи
Люди на
расстоянии
вытянутой руки
снимают самих себя —
в сквере, у ресторана и
холмика, где венки, —
дурачась или скорбя.
Алиби обеспечивают,
что находились здесь,
и с точностью до минут.
С виду такие беспечные,
точно Благую весть
сами себе несут.
* *
*
Болконскому
надо было нарваться на ранение,
чтобы увидеть небо во всей его крутизне,
ну а тебе достаточно спокойно более-менее,
без сильной волны и ветра поплавать на спине.
Безухову надо было в сраженье очков лишиться,
чтобы убедиться в бессмысленности войны,
ну а тебе достаточно вглядеться вот в эти лица —
тех, кто войну развязывает, как тренировочные штаны.
Раскольникову надо было после старухи грохнуть
еще и Лизавету — чтоб осознать вину,
ну а тебе достаточно попросту не оглохнуть
и слушать, как соблазняют незрелую эту страну.
* *
*
На исходе
шестого десятка
всё мне хочется, чтобы сладко,
ну а горько — лишь иногда.
Чтоб детей миновала беда.
На исходе десятка шестого
всё еще мерещится Слово,
а не эти слова, слова
без прозрения и волшебства.
На исходе, уже на исходе
в хмари видится что-то вроде
и бессмертья, и детства враз —
всё для вас, кто заменит нас, —
полубоги-полууроды,
припасенные Им про запас.
* *
*
Он долго
терпел, но терпелке Его конец
пришел — и трындец всем нашим на жизнь надеждам:
что тихо-спокойно умрем в умиленье сердец
и, типа, обид на мироустройство не держим.
Но держим, однако — за пазухой, у соска.
И если по первости жизнь бесконечной казалась,
то нынче мгновенья, как пули, свистят у виска,
как глупый поэт написал, и на сердце — жалость.
* *
*
Соучастники
преступления
заповеданной той черты,
у которой стоят растения,
чьи намерения чисты.
Соучастники жизни суетной:
вздорной, мученической, дурной —
куда только свой нос ни сунете,
там уже побывал другой.
Все, что делаете и не делаете,
кто-то делал — не cделал до…
И со всеми вину разделите:
всем — пожизненно, лучшим — УДО.