Вишневецкий Игорь Георгиевич родился в 1964 году в Ростове-на-Дону. Закончил филологический факультет МГУ. Защитил диссертацию в Браунском университете (США). Автор нескольких книг стихов и прозы, режиссёр экспериментального фильма «Ленинград» (2014). Живет в Москве и в Питтсбурге.
Игорь Вишневецкий
*
У КРОМКИ ОЗЁРНОГО ПАРКА
1
I
Опять с утра палящая жара
и звон цикад, и ветра переборы
в дубовых кронах, и опять с утра
смятение примичиганской флоры
у зеркала, какое против дня
поставлено, — прохладней и светлее
оно развоплощённого огня,
чей росплеск вижу на живом стекле я.
II
Просторного покоя колыбель,
смиряющая всякого, любого:
здесь прямо под поверхностью форель
среди камней блуждает бестолково,
здесь ласточки над стриженой травой
кружат, в полёте низком повторяя
диск солнца, что в воде, над головой
и в сердце, — краем крыльев задевая
III
идущего — вдоль парка — о плечо;
а ровный ветер, дующий из парка,
он дышит сквозь листву негорячо,
и пламя преломляется нежарко
в дубовых листьях.
2
— Ветер с озера дует и дует.
Хорошо! Но не много ли нам
той прохлады, к которой ревнует
память тела по душным утрам?
Нет, не много. В воздушные воды
окончанья свои окуни,
существо переходной природы,
в полупламени, в полутени
расцветающее, а точнее
в междумирии, ибо оно
с тенью жара, с огнём дождевея
и с блескучей листвой сращено,
продолжая шуметь и рядится
в солнце. Скоро закат: вслед ему —
облечённая листьями птица —
ты спорхнёшь в порыжелую тьму,
о, сознание внешнего сердца
с сердцем внутренним больше не в лад!
В приоткрытое время — как в дверцу,
в теплоту, в трепет смыслов, назад...
3
«Что мне музыка раннего вечера,
облаков дымовое вино,
тёмных листьев смятённое вече, рай
насекомых, дождя волокно,
коль, скрестив Заболоцкого с Сириным
в строе речи и в звуке цикад,
как со струн на Эоловой лире, — нам
звуки сами навстречу летят,
оседая дрожащими нотами —
их телесной рукой не задеть, —
между смысла и цвета пустотами
продолжая прозрачно звенеть?»
4
— Я, сколько жил, не приходил сюда —
в овражный этот парк. Его прохлада
казалась мне избыточной. Теперь
я разлюбил любые города,
за исключеньем разве Мыслеграда,
и навсегда готов захлопнуть дверь
в жизнь, отделяемую от родства
с иными, прорастающими дико,
как сложится, бок о бок, наобум,
как прорастает жгучая трава,
как дуб цветут и бук, как дышит как владыка
в их листьях океанской воли шум.
О, зыблемый воздушный Океан!
Нет для тебя грозы, какая сможет
прошить до основанья токи масс
лиловых облаков; ты, самоздан,
увенчиваешь день, который прожит,
зарницами, незримыми для глаз
телесных.
5
Всю ночь лило. Наутро ты стоишь
купальщицею, сбросив одеянье,
у озера, и росплеск солнца рыж
блестит между лопаток. Мирозданье
давно из двух неравных половин:
из видимого — в нём и ты: в скрещенье
всех голосов, цветов, всех мер и длин —
и мыслимого, что проходит тенью
по окоёму счастья твоего,
но крепче врыто мягкими корнями
во внутреннее существо
и буквами как буковое пламя
рисуется на листьях и коре, —
так вот из двух неравных полумирий
оно и состоит; и чем скорей
мембрана снята, тем полней и шире
вдыхаешь ты, сопутница моя,
с живого тела сбросив платье тени,
переходя за зримые края
ветвистых колебаний и движений.
6
«Как у любовников взаимопро=
никающее зренье и дыханье,
так и у нас с тобою о ребро
ребро, щека о щёку и сознанья
сцепились. Вот двутенные глядим
в предгрозье, что на город накатило,
в две пары глаз на то, как синий дым
съедает диск июльского светила.
*
Скажи мне, тело, что, легко ль тебе
без внутреннего зрения, в какое
ты впаяно, в невидящей судьбе
перекипать в лиственье мировое?
Вот так и мне, о тело, без скорлуп
и кокона в одно перекипанье
слетать с твоих потрескавшихся губ
томительно сквозь темень мирозданья».
24 — 29 июля 2012.
Озёрный парк г. Милуоки
В приходе Св. Матиаса
I
Здесь тень дубов приветствует меня
и одичалый лёт чешуекрылых,
в истоме истлевающего дня
среди стеблей, проросших на могилах,
восьмёрки выводящих. Их круги
не буквы образуют, а поток — от
бестенности, не разбирая зги,
на ещё больший блеск, в горячий стрёкот
цикад, и металлический их звук
на переходе от сплошного леса,
где свет блуждает по стволам муруг,
в безлиственность — слепит. Гляди: vanessa
virginiensis пёстрая летит,
а вслед за ней и траурница между
стеблей травы, песчаниковых плит
с «Hier ruht in Gott», счастливую надежду
на связь с чуть затенённым и густым
внимательному взгляду обещая,
и жар земли проходит словно дым
сквозь стебли вверх — туда, где солнечность живая.
II
Здесь хорошо: я мог бы здесь сидеть,
часами из-под листьев наблюдая,
как воздух продолжает огневеть,
прозрачного накала достигая.
Что ж, время есть и мраку, и огню.
Но сердцу видятся иные книги,
где дрёма уступает место дню,
и яркий всплеск упрятан в каждом миге
как
в коконе.
20 — 24 июля 2012. Католический приход и кладбище Св. Матиаса,
Северный лес котловинной морены (штат Висконсин) — г. Милуоки