Кабинет
Евгений Шкловский

ДАУНШИФТЕРЫ

Шкловский Евгений Александрович родился в 1954 году в Москве. Закончил филфак МГУ. Прозаик, критик. Автор нескольких книг прозы. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

Евгений Шкловский

*

ДАУНШИФТЕРЫ

Рассказ

Словно по взмаху волшебной палочки (детская мечта): раз — и готово! Мы испытывали даже некоторую гордость, больше того — приятное ощущение могущества, чуть ли не тайной власти.

Кто бы мог предположить, что все пойдет действительно как по маслу? Решили просто попробовать, на всякий случай. Попытка, как говорится, не пытка, а за спрос денег не берут.


Главное, что состоялось. Мальчик сидел за партой и записывал в толстой тетрадке. Лиза, мать, видела через щелку неплотно притворенной двери его склонившийся курносый профиль, видела других учеников, слышала негромкий, спокойный голос преподавателя, что-то объяснявшего, хотя сам он в поле обзора не попадал, — все на удивление правдоподобно.

Об этом узнали уже от Лизы, матери мальчика, дотошно ее выспрашивая. А было так: с деканом встретились, как и было назначено, в половине десятого, тот был уже на месте, даже ждать не пришлось, он сразу пригласил в кабинет, вместе с сыном, ничего не спрашивая, только мельком бросив взгляд на их Ивана, быстро, не очень внимательно просмотрел документы и сказал: «Ну хорошо, пусть идет в аудиторию… кажется, его группа сейчас в восьмой, но на всякий случай уточните».

И уже обращаясь (доброжелательно!) к Ивану: «Как раз успеешь к началу лекции».

Собственно, и все. Ни о деньгах, ни о чем другом речи не было. Они, признавалась Лиза, даже растерялись, настолько все неожиданно и стремительно, без каких-либо препон и подводных камней. Декан был чуть насуплен, сух, строг, деловит, но и никакого недовольства не выказал, Ивану напоследок даже чуть улыбнулся — как бы ободряюще.

Чудеса!


Никакой растерянности Корниковы бы, наверно, не испытали, не доведись уже трижды получать отказ. Причем от того же декана в частности. А поначалу все шло просто замечательно: в приемной комиссии заверили, что проблем никаких, у парня хорошие отметки, кому, как не ему, здесь учиться. И вдруг все стало странно и быстро меняться: нашествие отличников, сокращение мест, преимущество местных…

Это все были слухи. Они им не очень верили, во всяком случае их Ивана не должно было коснуться, так что Корниковы терпеливо, хотя и не без некоторого волнения, ждали, когда вывесят списки.

Списки вывесили только 30 августа. Ивана Корникова там не было, сколько ни рыскали глазами, пробегая еще и еще раз довольно длинный список мелко напечатанных фамилий.

НЕ БЫЛО. ТОЧНО.

Первая мысль: ошибка!!!

Просто не внесли, забыли, не весь список вывесили, короче, недоразумение, как обычно и бывает. Случайность. Но в приемной комиссии — куда сразу бросились — пошуршали бумагами и, пожав плечами, безучастно подтвердили: да, не зачислен, не хватило мест, не является местным жителем, в общем, — увы!

И что они могли на это возразить?

Тот же Степан Игнатьевич, декан, тоже долго рассусоливать не стал: простите, но, к сожалению, ситуация изменилась, количество мест сократили.

Все то же… Стена. И не перепрыгнуть, и лбом не продавить. Корников-старший промямлил что-то про «благодарность», но декан то ли не понял, то ли не захотел понять, да застенчивый Корников и не пытался нажимать, не той выделки…

Чужой город — чужой монастырь. Люди вроде свои, но тоже чужие. Теперь чужие, как раньше были свои. Простите, извините, ничем не можем помочь…

Финиш.


Городишко небольшой, тихий, окрестности живописные: холмы, поля, леса… Все под рукой, так сказать, в шаговой доступности. Дома одноэтажные, в основном немного обветшалые, панельные пятиэтажки, подъезды грязноватые, попахивающие известно чем, но и девятиэтажки имеются, кое-где даже новые, не такие фешенебельные, как в столице, но вполне современные, да и коттеджи повырастали. Асфальт, правда, в колдобинах, но в остальном вполне терпимо, в магазинах все есть, а главное… главное — ритм жизни! Другой, более спокойный, размеренный. Климат более здоровый во всех смыслах, начиная с воздуха… Провинция, она и есть провинция, у нее свое очарование. Ради тишины и покоя многим можно пожертвовать. Да и до мегаполиса не так далеко.


Корниковы, у которых в здешних окрестностях садовый участок с маленьким летним домиком, мечтали: когда-нибудь переедут сюда, чтобы доживать, верней, жить, но уже иначе — никуда не торопясь, без постоянного стресса, без оглушенности и мелькания в глазах.

Хорошо бы, конечно, и ребенка сюда, тем более что у него вдруг начались проблемы с глазами — то ли аллергия, то ли что… Да и Корников-старший в последнее время заметно стал сдавать, задыхался при быстрой ходьбе, чего раньше за ним не наблюдалось, нервничал по пустякам, мог завестись из-за какой-нибудь ерунды. Молодой, еще крепкий вроде мужик, и вот… Контора, где он работал, то загибалась, то оживала, людей увольняли, зарплаты сокращали, попробуй не дергаться. Доставала жизнь…

Культура, а что культура? Можно подумать, они часто ходят в театры или музеи. К выходным так выматываешься, что только диван и нужен. Возить сына в хорошую (именно в хорошую!) школу на другой конец города — удовольствие тоже ниже среднего. Только на дорогу уходит по два, а то и больше часа. Пробки, страх опоздать, не успеть — разве это жизнь?

То, что колледж от крупного столичного вуза неожиданно открылся в этом городке, вдруг представилось уникальной возможностью сделать первый шаг. Если бы Иван начал здесь учиться, то, может, и они сподвиглись на скорейший переезд. Двухкомнатную квартиру в Москве можно хорошо продать или, еще лучше, сдать, купить или снять другую, поменьше, в этом городке. Цены несопоставимые.

Разумеется, это все мечты, прожекты, не исключено, что маниловщина, а все равно — хоть какой-то просвет…


Николев был старым добрым знакомым, в У. он перебрался довольно давно, так что вполне уже мог считаться коренным жителем. Перезванивались с ним нечасто, еще реже встречались, но тем не менее связь поддерживали. Личность неординарная, он уже вскоре после окончания института, увлекшись буддизмом или чем-то в том же роде, решил, что Москва — не для него, слишком суетно, про Гоа, как и другие экзотичные места, тогда и в мыслях не было, вот выбор и пал на этот городок.

А ведь, между прочим, незаурядные математические способности были, большие надежды подавал… Народ в недоумении пожимал плечами, отговаривать пытались, чуть ли не осуждали, но он был тверд: хочу жить как человек, а не как робот. Даже какие-то свои математические выкладки делал, диаграммы и всякие графики строил на этот счет, вполне научно, с цифрами: биополе в мегаполисе искаженное, что влечет за собой помутнение в мозгах и негативные трансформации в теле. А насколько быстрее летит время в городе, настолько короче получается вследствие этого человеческая жизнь.

Ему возражали, что эти подсчеты не вполне корректны, именно в большом городе личность подпитывается гораздо интенсивней за счет разнообразных впечатлений, на что он обычно с усмешкой отвечал одним вопросом: а природа? а тишина?

От математика слышать такую банальность странновато, хотя с другой стороны…


Обосновавшись в У., Николев, несмотря на свою страсть к спокойной, размеренной жизни, стал быстро подниматься — наладил свое производство дизайнерской мебели, капиталец нажил, обзавелся домом, построенным по собственному проекту, словом, сделался, как принято говорить, состоятельным человеком. А главное, теперь значительную часть дня проводил у себя — слушал любимый джаз, читал мемуары и фантастику, смотрел на огромной, во всю стену, «плазме» фильмы или возился в саду, где устроил нечто вроде оранжереи с экзотическими южными растениями и цветами. В общем, жил в свое удовольствие, работе отдавая лишь небольшую часть дня.

В городе его знали и уважали, несколько раз даже предлагали чуть ли не должность заместителя мэра, но он не соглашался. Нет, ребята, я, конечно, понимаю, что нужно что-то делать, но ведь я и делаю — мое производство кормит не только меня, но и город, а жизнь одна, да и той не так много осталось.

К сорока он раздобрел, в движениях появилась вальяжность, да и сам говорил про себя, что по натуре он — Обломов, полежать с книжкой на диване или под яблоней в саду — для него самое то. Или в баньке не спеша попариться, так чтобы всего насквозь пропекло, потом чайку испить хорошего, настоящего, который он заказывал знакомым поставщикам прямо из Индии или Китая, — вот это для белого человека. Главное, чтобы неспешно, без рывков и напряжения, в своем темпе.

Чай у него действительно был замечательный, заваривал он его не дольше полутора минут, утверждая, что больше — это уже не самые полезные эфирные масла.

Какой бы темы ни касались, обо всем он имел представление, да и рассказывал так подробно, как если бы специально изучал данный предмет. Можно было заслушаться, настолько увлекательно у него получалось. Все неторопливо, обстоятельно, со вкусом...

Сын пошел по стопам отца, работал в его компании, хотя, как утверждал Николев, он его к этому вовсе не склонял, тот сам так пожелал. Лучше бы, конечно, поучился сначала, институт какой-нибудь окончил, но сын не соизволил, ушел со второго курса престижного вуза, причем с юридического, самого востребованного. Ну и ладно, дело житейское, захочет — восстановится. Главное, чтобы отношения оставались хорошими.

Таковыми они вроде и были.


Идея обратиться к Николеву возникла внезапно, но вполне закономерно. Городишко небольшой, вдруг случайно кого и знает из нового колледжа. Здесь и отношения более патриархальные, не то что в столице. Пусть он даже совсем в другой сфере, но ведь всяко может быть. А вдруг?

Николев откликнулся мгновенно: увы, сам он никого там не знает, но попробует поспрошать людей. Вот тут-то надежда и мелькнула. Тем более что в его негромком, раздумчивом голосе прозвучало что-то этакое, непривычное. Вроде как тот сразу внутренне собрался, включился в тему, будто его лично близко касалось. Словно не о незнакомом парнишке шла речь, а о его собственном сыне или родственнике.

Вальяжность вальяжностью, а не просто же так дела у него шли хорошо. Значит, умел, разбирался что к чему. Да ведь и человек не последний в городе, чего уж там. Как-то само собой разумелось, что не последний, хотя он и не пыжился.


Ответный звонок от Николева раздался буквально через пару часов. Встреча с деканом назначена на завтра в десять, пусть сошлются на М. Кто такой М., он не сообщил, однако и без того несложно догадаться, что персона влиятельная, раз все так споро разруливалось.

Один знакомый рассказывал, что когда его останавливает инспектор ДПС, он как бы между прочим называет некую фамилию. Ну да, имя и фамилию, и тут же в лице гаишника начинает пробиваться что-то новое, как бы задумчивость, потом по губам проскальзывает улыбка, сначала несколько натужная, но вскоре уже вполне приветливая, вроде как узнавать начинает, хотя, разумеется, никогда до этого они не встречались и ни о каком личном знакомстве речи не могло быть. Документы возвращаются, они с гаишником раскланиваются, причем тот даже с некоторым подобострастием, и можно спокойно колесить дальше.

Магия самая настоящая! Впрочем, это другое.


То стена стеной, непробиваемая, а то вдруг… Если что не так, сразу звоните. Это Николев сказал, причем в голосе его была все та же решительность, даже, можно сказать, строгость. То есть он готов был не останавливаться при неудаче, а продолжать действовать дальше — такая вот поразительная отзывчивость.

Разумеется, всех занимало, как же это все так легко и быстро устроилось. В Гоа бы наверняка не получилось. Хотя при чем тут Гоа? В Гоа солнце, море, песок, пальмы…

В славном же городке У. ветер носил по уличкам опавшие ржавые листья, с серого мутного неба сыпал мелкий скучный дождик.


Понятно одно: когда мы переберемся в этот тихий, скромный, милый городишко, у нас тоже все будет в порядке.

Вход в личный кабинет

Забыли пароль? | Регистрация