Хаданович Андрей Валерьевич родился в 1973 году в Минске. Поэт, переводчик, эссеист. Автор нескольких книг стихов, в том числе «Земляки, или Белорусские лимерики» (2005), «From Belarus with love» (2005), «Сто ли100в на tut.by» (2007), «Берлибры» (2008). Преподает литературу в Белорусском университете, президент Белорусского ПЕН-центра. Живет в Минске. В «Новом мире» публикуется впервые.
Андрей Хаданович
*
НЕБЕЛОРУССКИЙ ВОЗГЛАС
Перевод с белорусского Игоря Белова
долгая дорога до горшка
а здорово было б взять да написать семейную сагу
про отцов и детей и назвать ее «долгая дорога до горшка»
томов так на сто пятьдесят привет бальзаку
если в принтере и у автора хватит порошка
капитально продумать сюжет навороченный и пространный
чтобы поток сознания — до середины днепра
чтобы любовник в постели скелет в шкафу утопленник в ванной
а на антресолях чемоданы истины красоты и добра
вот скажем филфак универа по самый спортзал набитый девицами
феньками и браслетами current music: all you need is love
он знакомится распространяется о цветах и траве тем более нет милиции
и помогает ей сдать латынь физру и старослав
он с детства любитель битлз она даже с курса сбилась
и говорит мол что делает в волосах твоих этот цветок
но когда поцелуй она дарит ему как людоедскую милость
он вспоминает сразу как хендрикс на тряпки порвал вудсток
она говорит что ее отец и брат нары на зоне греют
за групповое убийство ее предыдущего жениха
и пока они там мы должны пожениться скорее
как почти не знакомы? а кому же я до утра устраивала вднх?
тридцать две незамужние однокурсницы вели их словно под стражей
одиннадцать обкуренных двадцать одна бухая
и только в церкви где раньше размещался склад с брюквой и спаржей
он понял что любит ее — любовь она вот такая
гостей понаехало целый автобус как на экскурсию
последний раз он так парился когда учился брать аккорды с баре
через девять месяцев у нее был самый красивый живот на курсе
мальчику в честь сданной сессии дали имя оноре
от криков маленького гения с утра раскалывалась башка
но это полбеды ведь он оказался негодник редкий
посидит полчаса просто так а потом накакает мимо горшка
раз этак сто пятьдесят вот вам человеческая комедия предки
а теперь из него вырос ботан-препод под ропот и гомон
он следит как у студенток начинается интеллектуальный шок
пока он валит им мантру: романтический энтузиазм ирония гофман
и золотой горшок
золотой горшок
золотой горшок
Трамвай «Желание»
Остановите, вагоновожатый...
Н. Гумилев
Ты сорняком в теплице нашей вырос
и всех довел до ручки, так и знай...
И потому сейчас я матом выраз-
ился, хоть вам и слышится «must die!»
По свету ты несешь опасный вирус —
вмонтированный в бомбу самурай,
ты в черных небесах летишь по миру с
небелорусским возгласом «банзай!»
Ты, как забытый лириками топос,
блуждаешь по ночам, бухой автобус,
или корабль — в океане слов...
Отплавав наперегонки с акулой,
идешь ко дну, а пассажиров — сдуло,
когда за флейту взялся крысолов.
* *
*
верю в прогноз погоды и собственным взглядам беглым
от жажды не будет отбоя сушняку не скажешь отбой
словно в запой вхожу в десятидневное пекло
минус надежда здесь оказаться с тобой
утром шаманю и разгоняю тучи над головою
мысли заклинит тогда вся надежда на силу рук
и тучи идут без конвоя и вышивают небо канвою
на июльских пейзажах художника шляющегося вокруг
с первого дня мою голову вырубают пьяные волны
солнца сорокоградусного но не окончен бой
я верю что в Вильнюсе прямо сейчас ливень рванет по полной
и наползет на Тракай и остановится над тобой
и я не могу заснуть отмороженный жарким летом
слова которых тебе не скажу плачут не уходя
а ночь такая большая и неизвестно где ты
далекая как литовская капля дождя
Шнурки
Расскажу вам про парня, который был героем поэмы,
неоконченной и неопубликованной.
Его придумал поэт, когда-то побеждавший на слэмах,
а нынче старый, одинокий и к стойке бара прикованный.
Парень джинсы носил с дыркой выше колена,
связанный мамой свитер, которому много лет.
А шнурков на ботинках не было. Говоря откровенно,
про эти шнурки позабыл одинокий поэт.
Герою поэмы нравилась ранняя осень,
посиделки в кафе в обнимку с кальяном,
поездки в троллейбусе тридцать восемь
и девушка, о которой думал он постоянно.
Девушка села напротив, он увидел ее глаза —
и от других пассажиров троллейбуса осталось пустое место.
Он пытался заговорить, но не смог ничего сказать,
ведь он совершал поступки только в границах текста.
У девушки в руках васильки как масонский знак,
и парень хотел уж спросить: «Незнакомка, кто ты?»
А у поэта похмелье, в квартире сплошной бардак,
и продолжать писать — никакой охоты.
И все обрывается, умирают цветы без единого звука,
и снова ранняя осень, кафе, незнакомые люди…
И парень вдруг понял: «Я ведь живу по кругу,
и разговора с девушкой так никогда и не будет.
Утром проснулся — тем хуже, завтрак уже остывает.
Беги к умывальнику, со щек сновидения смой.
Вот моя троллейбусная кольцевая,
и вот он, мой тридцать восьмой.
Шагать, не глядя на лужи под вымокшими ногами…»
И тут он заметил: девушка ему улыбается.
Потом спрашивает: «А что с твоими шнурками?
Разноцветные хочешь? Тебе понравится».
Это старый поэт нашел среди счетов за квартиру
наброски поэмы — он про нее и думать забыл уже,
а тут взглянул на эти каракули, опохмелился кефиром,
закончил поэму и разместил у себя в ЖЖ.
И критики до небес его вознесли, как водится,
и наш поэт стал талантливей и моложе,
и к нему вдруг вернулись муза, жена и любовница,
что женщиной оказались одной и той же.
И парень ответил девушке: «Мне нравится ранняя осень,
дожди, посиделки у непросыхающего фонтана,
и эти поездки в троллейбусе тридцать восемь
рядом с тобой, о которой думаю постоянно».