Кабинет
Юлия Ушакова

Рыцарь веры или религиозной утопии?

Рыцарь веры или религиозной утопии?


Архиепископ Марсель Лефевр. Они предали Его. От либерализма к отступничеству. СПб., “Владимир Даль”, 2007, 350 стр.

самом заглавии книги архиепископа Марселя Лефевра, идеолога радикально-

консервативного крыла католического клира и инициатора церковного раскола, обозначена непримиримая позиция по отношению к либеральной политике Ватикана, начиная с Папы Иоанна XXIII. Триумфом “либерального католицизма”, по убеждению Лефевра, стал Второй Ватиканский Собор. В 1970 году Лефевр < основал священническое братство св. Пия X, начав борьбу против Ватикана. В ответ Ватикан в 1976 году запретил мятежного архиепископа в служении, однако влияние Лефевра продолжало расти. На примирение с Ватиканом он не пошел и 30 июня 1988 года рукоположил четырех собственных епископов. Это было расценено как схизматический акт (в полном соответствии с канонами католической церкви), и 1 июля Лефевр, вкупе с рукоположенными им епископами, был отлучен от церкви. В 1988 году в братство св. Пия X входило пять епископов, 187 священников, 300 семинаристов и около 100 монахов и монахинь. Лефевр умер 
25 марта 1991 года, но и после его смерти “лефевристы” продолжали создавать новые приходы, которые сегодня существуют параллельно Римско-католической церкви в 30 странах мира.

Несмотря на то что с приходом нового Папы — Бенедикта XVI (умеренно консервативного кардинала Ратцингера) лефевристское движение переживает кризис, нельзя сказать, что церковный раскол преодолен полностью. Суть дела — положение Церкви в современном мире. Вопрос о тактике и стратегии церковных отношений с государством, о миссии Церкви в обществе, которое откровенно декларирует морально-этические нормы, весьма далекие от христианских идеалов, остается открытым.

Эта проблема выходит за границы католического мира и стран Запада. Судя по умонастроению определенной части наших церковных (наипаче околоцерковных) кругов, можно заключить, что выступление монсеньора Лефевра, его кредо вызывают понимание и одобрение в России.

Книга архиепископа Марселя Лефевра открывается обширной вступительной статьей протоиерея Александра Шаргунова, преподавателя Московской Духовной академии. Будучи непримиримыми противниками в тысячелетнем догматическом споре Католичества и Православия, отец Александр и монсеньор Лефевр тем не менее одинаково оценивают деяния Второго Ватиканского Собора как “пагубные нововведения”, расшатавшие устои веры и нравственности. По словам отца Александра: “Важнейшим результатом Второго Ватиканского Собора является ускоренная дехристианизация Западных государств”.

Оценка архиепископом Лефевром деяний Второго Ватиканского Собора — 
отступничество: “Источники божественной благодати и веры иссякают, и вены Церкви повсюду распространяют смертоносный яд натурализма”.

Идейных противников сближает неприятие европейского либерализма и гуманизма, неприятие модели плюралистического толерантного общества (“permissive society”), секуляризации всех государственных институций. Только причины дехристианизации некогда христианского мира монсеньор Марсель Лефевр и отец Александр Шаргунов объясняют по-разному.

Отец Александр первопричину секуляризации западного общества усматривает в “серьезных догматических искажениях, допущенных Римом”: “Ныне, — пишет о. Александр, — католическая Церковь переживает тяжелейшие последствия своего отпадения от истины. История архиепископа Лефевра ярко показывает, что те, кто желает противодействовать крайнему распаду, встают перед необходимостью отказаться от основополагающих заблуждений, принятых Римом тысячелетие назад”.

Утверждение весьма спорное. Во-первых, смущает прямолинейность связи: догматика Церкви — исторический путь католических стран. Невольно возникает вопрос: как тогда быть с “крайним распадом” общественного сознания, завершившимся русской революцией? Во-вторых, архиепископ Марсель не отказался от “основополагающих заблуждений” Рима. Утверждение Лефевра: “Спасение только в католической Церкви”, — проходит красной нитью через все главы его книги. Монсеньор Марсель Лефевр ни в коей мере не сомневается в “папском примате”. Да, ему приходится усомниться в непогрешимости Папы ex cathedra (в вопросах веры и нравственности), если Папа не следует строго традиции, церковному преданию. Но заметим, архиепископ Лефевр имеет в виду предание католической Церкви. И для Лефевра в этом предании важнейшим моментом является традиционное для католицизма учение о миссии Церкви в мире, об отношениях между духовной и светской властью. “Мы не связаны послушанием новшествам, которые идут против Предания и угрожают вере”, — заявляет архиепископ Марсель Лефевр, но тут же в заслугу Папе Павлу VI ставит его поправку к соборному заключению библейской комиссии о передаче духовной власти по апостольскому преемству в равной степени всем епископам. Павел VI тогда внес свое уточнение: непосредственным преемством власти “вязать и решить” обладает только римский Первосвященник, все остальные епископы получают эту власть через римского Понтифика. Для Лефевра первоначальный текст библейской комиссии есть попытка навязать Церкви “псевдоколлегиальное управление”.

Монсеньор Лефевр остается верен папскому примату, а что касается догмата о непогрешимости Папы ex cathedra, принятого Первым Ватиканским Собором, то это нововведение не связано напрямую с папским приматом. Систематическое учение о примате Римского Папы разработал святой Лев Великий (440 — 461)[1] задолго до Первого Ватиканского Собора.

Возможно, монсеньор Лефевр воспринимал принятие догмата о непогрешимости Папы как акт церковной икономии, ради укрепления в умах верующих католиков непререкаемого авторитета “Святого Престола”.

Следует подчеркнуть, что Второй Ватиканский Собор ни на йоту не отклонился от католического учения о единстве Вселенской Церкви: “Это учение об установлении непрерывности, значении и смысле священного Первенства Римского Первосвященника и его безошибочного Учительства, Священный Собор вновь предлагает всем верным твердо верить и, продолжая начатое, постановил перед всеми исповедать и провозгласить учение о Епископах, преемниках Апостолов, которые с Преемником Петра, Наместником Христа и видимым Главой всей Церкви, управляют домом Бога Живого”[2]. Как видим, никаких следов модернизма или либерализма здесь не обнаружишь.

Второй Ватиканский Собор не внес новшеств и в традиционно католическое учение о спасении. Все остается на своих местах: сатисфакция, чистилище, сверхдолжные заслуги святых, индульгенция.

Не подверглись либерализации нравственно-этические нормы личной жизни верующих. Грешить, конечно, грешат и католики, но верный католик и после Второго Ватиканского Собора не станет отстаивать права сексуальных меньшинств, завоевания сексуальной революции и планирование семьи; церковный брак нерасторжим, целибат для клириков остается обязательным.

Так что же побудило архиепископа Марселя Лефевра квалифицировать деяния Второго Ватиканского Собора как победу “либеральной мафии” и тем самым оправдать церковный раскол? Свои действия он объясняет необходимостью “оградить и защитить католическую веру от чумы либерализма”. Спустя двадцать лет после собора Лефевр заявляет, что “Папа (Иоанн-Павел II) и те, кто его поддерживает, имеют ложное представление о вере, модернистское представление, способное пошатнуть все здание Церкви”.

“Модернизм” Ватикана, по утверждению архиепископа Марселя Лефевра, заключался в признании факта новых исторических реалий, факта секуляризации социально-политической и культурной жизни некогда католических народов. Второй Ватиканский Собор отнюдь не ускорил дехристианизацию западных государств — дехристианизация уже состоялась.

Изначально Римская Церковь считала своей миссией покорить варварский мир Богу. Она его покорила, но не удержала. Ватикан это признал. Монсеньер Марсель Лефевр — нет. Насколько удачной была попытка Второго Ватиканского Собора адаптировать проповедь католической Церкви к менталитету секулярного общества, заговорить с этим обществом на его языке[3] — вопрос другой. Архиепископ Лефевр исключает саму постановку такого вопроса. Для Лефевра “независимость человека, семьи, профессии и, главное, государства по отношению к Богу, Иисусу Христу, Церкви — это <...> официальное отступничество народов, отвергающих земное царствие Иисуса Христа и не признающих божественный авторитет Церкви”. По убеждению Лефевра, Церковь не может и не должна признавать такой порядок вещей. “Христос должен царствовать здесь, сейчас, а не только в конце времен, как хотят этого либералы!”

Отец Александр Шаргунов, оценивая фигуру мятежного прелата, приводит слова соратника архиепископа Лефевра, аббата Филиппа Лагери: “Его непреклонность, всецелое доверие своим принципам, его уверенность в своей правоте <...> его неприятие либерализма — не делают ли его одиноким рыцарем?” После прочтения книги архиепископа Лефевра невольно вспоминается Рыцарь Печального Образа, для которого идеалы западного Средневековья остаются жизненной реальностью. Это касается прежде всего положения Церкви в современном мире, отношений государства и Церкви. Если архиепископ Лефевр рыцарь, то рыцарь неосуществившейся средневековой утопии о “католическом Граде”. Лефевр готов бороться до конца “за земное царство Господа нашего 
Иисуса Христа”. По словам Лефевра, “в недалеком прошлом союз между Церковью и государством” являл “совершенное воплощение земного царства Господа нашего Иисуса Христа”. Трудно понять, о каком “недалеком прошлом” идет речь, если, по утверждению монсеньора Лефевра, исторические корни либерализма уходят в глубь веков: в эпоху европейского Ренессанса и Реформации. XV — XVI века европейской истории “недалеким прошлым” на исходе XX века не назовешь.

Определяя права и обязанности государства, архиепископ Лефевр ссылается на постулат церковной доктрины в энциклике “Quanta Cura” Папы Пия IX об обязанности и праве государства “охранять религиозное единство своих граждан в рамках истинной религии, ограждая души католиков от оскорбления насаждением религиозных заблуждений и с этой целью ограничивая практику ложных религий, а при необходимости и запрещая ее”. По мысли архиепископа, “католическая страна имеет полное право запрещать осуществление ложных вероисповеданий, ограничивать их пропаганду”. Это Франция 60-х — “католическая страна”?!

Лефевр затрагивает еще одну очень глубокую тему — место человека в системе религиозных ценностей, или, другими словами, отношение между Богом и человеком. Автор укоряет Второй Ватиканский Собор за то, что он провозгласил человека “высшей ценностью”; в интерпретации архиепископа это “гуманистический антропоцентризм” ренессансного типа. Либеральные папы и Собор, по словам Лефевра, “забыли о правах Бога”, “сорвали с Христа царскую корону”. Выражение “права Бога” звучит довольно странно. У Бога нет необходимости в любви к Нему человека (св. Ириней Лионский), сотворения мира могло и не быть (Вл. Лосский), а Бог пребывал бы Троицей, то есть совершенной любовью. Но мир творится по благости, а человек, “венец творения”, — единственная тварь, которая, по слову Василия Великого, получила повеление стать Богом и соединить с Ним остальной мир. Так что онтологически в тварном мире человек действительно “высшая ценность”, даже в падшем своем состоянии: “Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое?” (Иов 7: 17), — ради его спасения принесена крестная жертва…

Самое удивительное в обличительных сочинениях Лефевра — определение причины дехристианизации современного западного мира: масонский заговор. От эмансипации культуры Ренессанса, через антицерковный бунт Реформации — к философии Просвещения и тайной политике масонства, которая на практике реализует философию либерализма. Лефевр цитирует Папу Льва XIII: “Пособники зла, судя по всему, объединились ныне в одну могущественную силу по призыву и при поддержке широко разветвленного и хорошо организованного Общества вольных каменщиков” (энциклика “Humanum Genus” от 20 августа 1884 года). Возможно, эта идея импонирует и русским церковным “младоконсерваторам”, но для традиции православного церковного сознания свойственно искать главную причину духовных катастроф в охлаждении веры, в нарушении заповедей, когда “по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь” (Мф. 24: 12). Достаточно обратиться к русским памятникам патриаршей письменности XVI — XVII веков. Или вспомнить призыв святого патриарха Тихона к всенародному покаянию в январе 1918 года — в начале Гражданской войны.

Монсеньор Лефевр полагает, что “гибель земного царства Господа нашего 
Иисуса Христа” — следствие религиозной свободы Второго Ватиканского Собора. “Естественным приложением принятых Собором документов стало упразднение католических государств <...>” В исторической реальности католические государства перестали существовать в XX веке до Второго Ватиканского Собора. Надо полагать, русское издание книги архиепископа Марселя Лефевра адресовано читателям, которые знакомы, пусть и в разной мере, с духовной традицией Православия (через русскую литературу и русскую религиозную философию XIX — XX веков). А в ней сложились иные понятия о земном Царстве Иисуса Христа, о вере и свободе человеческой личности. О том, что земное царство Христа — “не от мира сего”, хотя пребывает в мире. Для Православия — это Церковь. Если мы верим, что по обетованию Христа “врата ада не одолеют Ее”, то никаким “либералам” и “масонам” с этим не справиться. “Дух Средневековья” не возродить, “благотворное принуждение” не удержит веры, но подвиг христианской святости во все времена являл миру истинную свободу человеческого духа.

Думается, образ рыцаря в XX веке больше пристал не архиепископу Марселю Лефевру, а канонизированному Ватиканом св. Максимилиану Кольбе, католическому священнику, который умолял Папу Пия XII (заключившего конкордат с Гитлером) защитить немецких католиков-евреев. Получив отказ, патер Кольбе потребовал у светской власти отправить его в концлагерь вместе с паствой, по дороге он скончался якобы от внезапной болезни. (Эти события стали сюжетом пьесы Рольфа Хоххута “Наместник”.) Надеюсь, что сегодняшнее поколение католиков не забыло имени своего “доброго пастыря”, рыцаря без страха и упрека.

Юлия УШАКОВА

Воронеж

 

1 См.: Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви, 1913, т. 3. СПб., стр. 281 — 283.

2 “Второй Ватиканский Собор. Конституции, Декреты, Декларации”. Брюссель, 1992. Догматическое постановление о Церкви — гл. III, cтр. 22.

3 См.: “Катехизис католической Церкви”. Русский перевод издательства “Рудомино” при Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы. М., 1996. Глава вторая. Человеческое сообщество, стр. 437 — 458.

Вход в личный кабинет

Забыли пароль? | Регистрация