Галина Мария Семеновна родилась в Твери, окончила биологический факультет Одесского университета, занималась биологией моря. Поэт, прозаик, критик. Лауреат премии “Anthologia”. Живет в Москве.
* *Мышь-подпольщица, вышивальщица, кладовщица, пряха,
Она знает слова “рубаха”, “крупа”, “старуха”.
Разговаривает шепотом, слышит вполуха,
Разбирается в окружающем мире не так уж плохо,
Впрочем, ей недоступна природа знака.
Мышь черепную свою коробку способна сплющить,
Чтобы протиснуться в каждую щелку, дырку.
С первого взгляда мышь состоит из плюша,
После второго обычно устраивают уборку
И выметают наружу тушку, сухую корку
И мышеловку ставят поближе к норке.
Жалкий комочек, даже и не летучий,
Без перепончатых крыльев и всяких прочих,
Все же страшней любых порождений ночи,
Ибо мерещится в белой или в падучей.
Шарит под кожей, дергается на теле,
Перемещается зрения на пределе.
Не убегай, подожди, скушай вот кашку,
Завтрак для кошки, розовые ладошки…
Человечек перемещается на восток,
У него есть лампочка и свисток,
Если надо, он дернет за два шнурка
И поддует резиновый свой жилет,
Человечек передвигает часы вперед,
Далеко внизу под ногами соленый лед,
Ледяное крошево, стелющаяся мука.
Никому не нужный, маленький и смешной
Человечек перемещается над тишиной,
Над безглазой хлябью, где ни одного огня,
Он умеет дуть в свисток, но тому не рад;
Так висят во тьме человечки за рядом ряд,
Молчаливый парад, блуждающий вертоград,
Сотня душ, не отличающих ночь от дня.
….по воде плывет замороженная вода…
Ах, как сладко, когда, вселенную теребя
Бортовыми огнями, ищут во тьме тебя,
Нет честнее дела, чем дуть в свисток, поддувать жилет,
Человечек с тоской прислушивается: вот-вот…
Но гудят моторы, в стакане плавится лед,
Стюардесса предлагает курицу на обед,
И надежды нет.
Там в городском саду фейерверк оркестр
Липкая мгла карамельный дух леденцов
Подожги этот воздух спичкою и окрест
Вдоль горизонта вспыхнет огненное кольцо
Вон те деревца высадил зелентрест
В сорок восьмом а они вон какие гляди кацо.
Кацо глядит под полой у него обрез…
Чуть отойдешь на два шага в сторону все черно
Тротуар разворочен и перекрыт проезд
Чуть отойдешь черный татарский мрак
Черный глухой забор глинобитный дом
Что там еще разве что от собак
Кошек отличаешь и то с трудом
Это не страшно спи моя ра усни
Над ресторанчиком вспыхивают огни
Над головой рассыпается фейерверк
И кипарис качается недомерк
Откуда-то сверху все это видит в свою трубу
Инопланетный ученый и думает там у них
Наверняка никто не жалуется на судьбу
Справа налево перелетают огни шутих
Ладно пора и нам передавай привет
Ляле и Зине
Музыка маньчжурские сопки амурские волны нет
Никого кто бы ушел на своих двоих
Тмутаракань, смоляная яма, не видно лиц,
Сезамовидных лобных костей, глазниц,
Чуть отойдешь — пилки цикад, птиц,
Шорох листвы, летучих мышей пунктир,
Чертополох, репейник, вечный степной сортир,
Только присядешь, в спину дышит слепой чабрец,
Вымазанный в дегте или в говне,
Море фосфоресцирует, как мертвец,
Воет собака чушейчатая на дне...
Там посредине черный квадрат, раскоп,
Там впереди глухая китай-стена,
Там на Луне, видимые в телескоп,
Наши с тобой начертаны имена,
На той Луне, что некий, сильный рукой,
Муж пересек, но не обрел покой.
Я сойду к тебе с твердых частей цветка
Где в середке — зеленый столбик с косым крестом
На верхушке и где будем жить пока
Ибо сказано жилище и стол
Под каждым кустом
Там внутри лиловый алый багряный цвет
Там снаружи зеленый мир золотистый шар
Там за право носить твое имя спорят тридцать планет
Так что звенит в ушах
Что-то холодно нынче иссоп увял продуктовый запас иссяк
Шестикрылый забил косяк и дует в свою трубу
И принцесса-жеманница кажется на сносях
И принцесса-лимонница ворочается в гробу
По утрам роса и по вечерам роса
Дай-ка я тебя закутаю шею и лоб утру
Оно верней
Замороженная вода
* *
*
Она знает слова “рубаха”, “крупа”, “старуха”.
Разговаривает шепотом, слышит вполуха,
Разбирается в окружающем мире не так уж плохо,
Впрочем, ей недоступна природа знака.
Мышь черепную свою коробку способна сплющить,
Чтобы протиснуться в каждую щелку, дырку.
С первого взгляда мышь состоит из плюша,
После второго обычно устраивают уборку
И выметают наружу тушку, сухую корку
И мышеловку ставят поближе к норке.
Жалкий комочек, даже и не летучий,
Без перепончатых крыльев и всяких прочих,
Все же страшней любых порождений ночи,
Ибо мерещится в белой или в падучей.
Шарит под кожей, дергается на теле,
Перемещается зрения на пределе.
Не убегай, подожди, скушай вот кашку,
Завтрак для кошки, розовые ладошки…
* *
*
У него есть лампочка и свисток,
Если надо, он дернет за два шнурка
И поддует резиновый свой жилет,
Человечек передвигает часы вперед,
Далеко внизу под ногами соленый лед,
Ледяное крошево, стелющаяся мука.
Никому не нужный, маленький и смешной
Человечек перемещается над тишиной,
Над безглазой хлябью, где ни одного огня,
Он умеет дуть в свисток, но тому не рад;
Так висят во тьме человечки за рядом ряд,
Молчаливый парад, блуждающий вертоград,
Сотня душ, не отличающих ночь от дня.
….по воде плывет замороженная вода…
Ах, как сладко, когда, вселенную теребя
Бортовыми огнями, ищут во тьме тебя,
Нет честнее дела, чем дуть в свисток, поддувать жилет,
Человечек с тоской прислушивается: вот-вот…
Но гудят моторы, в стакане плавится лед,
Стюардесса предлагает курицу на обед,
И надежды нет.
* *
*
1
Липкая мгла карамельный дух леденцов
Подожги этот воздух спичкою и окрест
Вдоль горизонта вспыхнет огненное кольцо
Вон те деревца высадил зелентрест
В сорок восьмом а они вон какие гляди кацо.
Кацо глядит под полой у него обрез…
Чуть отойдешь на два шага в сторону все черно
Тротуар разворочен и перекрыт проезд
Чуть отойдешь черный татарский мрак
Черный глухой забор глинобитный дом
Что там еще разве что от собак
Кошек отличаешь и то с трудом
Это не страшно спи моя ра усни
Над ресторанчиком вспыхивают огни
Над головой рассыпается фейерверк
И кипарис качается недомерк
Откуда-то сверху все это видит в свою трубу
Инопланетный ученый и думает там у них
Наверняка никто не жалуется на судьбу
Справа налево перелетают огни шутих
Ладно пора и нам передавай привет
Ляле и Зине
Музыка маньчжурские сопки амурские волны нет
Никого кто бы ушел на своих двоих
2
Сезамовидных лобных костей, глазниц,
Чуть отойдешь — пилки цикад, птиц,
Шорох листвы, летучих мышей пунктир,
Чертополох, репейник, вечный степной сортир,
Только присядешь, в спину дышит слепой чабрец,
Вымазанный в дегте или в говне,
Море фосфоресцирует, как мертвец,
Воет собака чушейчатая на дне...
Там посредине черный квадрат, раскоп,
Там впереди глухая китай-стена,
Там на Луне, видимые в телескоп,
Наши с тобой начертаны имена,
На той Луне, что некий, сильный рукой,
Муж пересек, но не обрел покой.
Стрекоза
Где в середке — зеленый столбик с косым крестом
На верхушке и где будем жить пока
Ибо сказано жилище и стол
Под каждым кустом
Там внутри лиловый алый багряный цвет
Там снаружи зеленый мир золотистый шар
Там за право носить твое имя спорят тридцать планет
Так что звенит в ушах
Что-то холодно нынче иссоп увял продуктовый запас иссяк
Шестикрылый забил косяк и дует в свою трубу
И принцесса-жеманница кажется на сносях
И принцесса-лимонница ворочается в гробу
По утрам роса и по вечерам роса
Дай-ка я тебя закутаю шею и лоб утру
Оно верней