Три автора, автономно, не читая друг друга, высказавшиеся о романе Улицкой, в сущности, не расходятся между собой ни в оценке самого романа, ни в оценке его героя; даже склонны цитировать одни и те же места, видимо, действительно попавшие под акцентуацию писательницы. Общий глас: роман — идеологический (“богословский” или “антибогословский” — в данном случае одно и то же), все в нем приспособлено для прямого выражения взглядов его создателя. Ну а герой его — утопист, впрочем, привлекательный своим человеческим обликом. В этом едином вердикте разнится лишь тональность — от нейтрально-констатирующей в первом случае и сочувственной — во втором — до негодующе-печальной в последнем.
Рассудком и всей суммой своих верований и убеждений я на стороне Юрия Малецкого. Кстати, его горячая защита соборной веры христианской Церкви даже после западно-восточного разделения, защита, исходящая из уст “странника” и апатрида, каковым этот превосходный русский прозаик является “по жизни”, — свидетельствует против выводов Сергея Белякова о практическом расслоении христианства на ряд национально-религиозных версий, где на первом месте стоит этнос с его культурой и обычаями. Вера “во единую святую соборную и апостольскую Церковь” на метаэмпирической глубине объединяет все воцерковленные народы, и как раз в связи с болгарским прецедентом, описанным у С. Белякова, принесение соборных интересов в жертву национально-политическим или национально-культурным было соборно же квалифицировано как ересь — ересь филетизма, то есть как стоящая не на должном месте любовь к своему племени, — и таковой ересью считается она до сих пор.
Единственное, в чем я не согласна со всеми троими, и, “пользуясь служебным положением”, хочу свое несогласие выразить, — так это с оценкой романа как произведения, где художественное начало несет подсобную, можно сказать, дидактическую службу. Мне кажется, создать образ “положительно прекрасного человека”, который светится со страниц книги, — достижение именно художественного порядка. И достижение — очевидное, несмотря на отчасти обесценивающий его “беллетристический” мелодраматизм (дело праведника математически симметрично, с двух сторон, губят православный фанатик и фанатик-иудей).
Вообще говоря, праведник — понятие вне конфессий и вероисповеданий. В Ветхом Завете, то есть в Священной истории еврейского народа, есть одна часть, выпадающая из исторического задания Библии, но продолжающая потрясать сердца, — это рассказ о праведном Иове, “человеке из страны Уц”, человеке как таковом перед лицом Бога, о роде-племени которого знать нам ничего не нужно. Испытания, доставшиеся ему, утверждают его праведность и возводят ее в высочайшую степень.
Удача художника Улицкой в том, что она сумела передать это обаяние испытуемой праведности. Беда “проповедника” Улицкой в том, что ее речи ниже заданного ею же уровня человеческой высоты. Она оказалась не “радикальнее” своего героя, как выразился М. Горелик, а “пониженней” (чего не упустил из вида Ю. Малецкий). О. Александр Шмеман в своих недавно изданных “Дневниках” (запись 11 октября 1984 года) пишет: “<…> про святого не скажешь: „Он был глубоко порядочным человеком”. Святой жаждет не порядочности, не чистоты и „безгрешности”, а единства с Богом. И думает не о себе, и живет интересом не к себе (интроспекция „чистюли”), а Богом”. Даниэль Штайн, как бы ни заблуждался, — он живет Богом. Улицкая — в качестве участника романа со своим прямым авторским словом — живет “порядочностью”. Тоже похвально, разумеется…
P. P. S. Через посредничество Ю. Малецкого к нам из Германии пришел интересный реальный комментарий к роману, предоставленный католиком Ю. Стародубским. “В одно и то же время с еретиком Штайном-Руфайзеном его собрат по Ордену босых кармелитов и монастырю Stella maris в Хайфе о. Элия Фридман с благословения Церкви преследовал цель создания еврейского обряда <…> в рамках правоверия и церковной дисциплины. <…> Дело отца Элии живет в основанных им Всемирной ассоциации евреев-католиков и в Обществе св. Иакова (Израиль), руководимом ныне викарным епископом Латинского Патриархата Жаном-Батистом Гурионом. <…> Отрадно констатировать, что в современной Церкви возможно быть в полной мере и евреем, и католиком”.
И. Роднянская.