музея-заповедника Н. А. Некрасова «Карабиха»
Мы не хотим повторения в России этого бушующего кабака,
за 8 месяцев развалившего страну.
А. Солженицын.
1914 году правительство России издало постановление о прекращении продажи водки на период войны и о сосредоточении всего производства этилового спирта для технических нужд фронта и медицинских целей. На частных винокуренных и спиртоочистительных заводах и казенных винных складах скопилось огромное количество спирта. Правительство понимало, что в случае возникновения в местах расположения этих заводов каких-либо беспорядков спиртовые запасы могли стать причиной серьезных осложнений. Поэтому уже в июле 1914 года в акцизные управления было направлено распоряжение: при обострении ситуации водку и спирт уничтожить. А в августе 1916 года Министерством внутренних дел были утверждены «Правила о порядке уничтожения, по чрезвычайным обстоятельствам, спирта, вина и других крепких напитков», с приложением практических указаний о технических приемах и способах уничтожения1. Рекомендовалось: к работам по уничтожению напитков привлекать преимущественно женщин; не допускать огласки, работы производить предпочтительно в ночное время. Спирт предписывалось сливать в канализацию, причем с возможно большим количеством воды «для ослабления крепости спускаемого спирта и предотвращения образования в канализационных трубах спиртовых паров». В тех случаях, когда канализационные трубы выходили не в пруд, озеро или реку, а в овраг, следовало у выхода канализационной трубы взрыхлить землю, набросать навоз, «чтобы усилить поглощение спиртовой жидкости и затруднить собирание ея». Водку, разлитую в бутылки, предлагалось слить в бочки, перекачать в цистерну, а затем уничтожить тем же способом, что и спирт. В исключительных случаях водку разрешалось уничтожать вместе с посудой. Разбитые ломами, лопатами и палками бутылки предписывалось обильно поливать водой из пожарных рукавов, дабы в посуде этой не сохранилось остатков спиртных напитков. В тех случаях, когда это не представляло опасности в пожарном отношении, спирт можно было сжигать в специально вырытых ямах..
К счастью, ни в 1915, ни в 1916 году к столь решительным мерам прибегнуть не пришлось. Однако к лету 1917 года участились сообщения из разных городов страны о погромах винных складов, магазинов и погребов, о толпах пьяных солдат, о массовых отравлениях спиртом.
Утром 20 октября 1917 года в Ярославль пришла шифрованная телеграмма из Петрограда: в наш город планировали переправить ценности Государственного банка. Разместить их решили в помещении Ярославского казенного винного склада (ныне ликеро-водочный завод «Ярославский»). Управляющему акцизными сборами Ярославской губернии предписывалось в десятидневный срок освободить склад от спирта и водки. Спирт предлагалось вывезти в Москву, снабдив местные аптеки и лазареты полугодовой нормой; оставшийся спирт денатурировать и перевезти в другое, безопасное, помещение; водку — уничтожить. В тот же день было созвано экстренное совещание под председательством губернского комиссара Б. В. Дюшена. На совещании присутствовали начальник местного гарнизона, начальник милиции, представители акцизного ведомства. Выяснилось, что об отправке спирта в Москву в указанный в телеграмме срок не могло быть и речи: акцизное управление не располагало необходимыми для этого цистернами. Найти безопасное помещение для хранения запасов спирта также было невозможно. К тому же настроение в городе было крайне тревожным и каждую минуту легко могло вылиться в погромное движение. Поэтому участники совещания пришли к заключению, что единственным выходом из создавшегося положения является уничтожение всех наличных запасов спирта и водки.
В тот же день, в девятом часу вечера, начался спуск содержимого цистерн через канализацию в Волгу. Все работы проводились в ночное время и держались в глубокой тайне. В ночь с 25 на 26 октября последняя цистерна с ректификованным спиртом была спущена в Волгу. Но, несмотря на принятые меры предосторожности, к концу операции по городу стали распространяться слухи. Вечером 26 октября около склада собралась большая толпа солдат. Сорвав железные ворота, солдаты ворвались в отделение денатурации и стали расхищать остатки денатурированного спирта, которые не успели вывезти в казенные лавки. Воинский караул склада не оказал толпе никакого сопротивления. И только вызванная милицией автомобильная рота остановила погром. Однако утром 27 октября уже вся улица около склада была запружена солдатами. Проникнув на территорию склада, несколько сот солдат стали хозяйничать во всех его отделениях, ища спирт. Продолжавшийся 28, 29 и 30 октября погром принял грандиозные размеры. Из-за неосторожного обращения с огнем несколько раз вспыхивал пожар. Все имущество склада было или расхищено, или уничтожено. Причем караул теперь «не только не оказывал никакого сопротивления толпе солдат, но и сам, напившись пьян, принимал участие в расхищении казенного имущества». Сообщая о происшедшем в Главное управление неокладных сборов и казенной продажи питей, управляющий акцизными сборами Ярославской губернии высказал предположение, «что разгром склада воинскими частями, по всей вероятности, не принял бы столь широких размеров, если бы обстоятельства, сопровождавшие этот разгром, не совпали с восстановлением большевиков в Петрограде и Москве, каковое движение нашло себе отклик и среди войск местного гарнизона».
В ночь на 31 октября 1917 года было совершено нападение на Рыбинский казенный винный склад. И хотя благодаря решительным мерам порядок был быстро восстановлен, акцизные надзиратели не исключали возможность новых погромов в будущем, «и, быть может, даже в ближайшем, если с фронта под влиянием голода и большевистской пропаганды двинутся беспорядочные массы солдат». Рыбинским Революционным комитетом, которому принадлежала в те дни вся власть в городе («Организация эта не большевистская, хотя в состав ея входят и заведомые большевики»), были разработаны и предприняты меры к охране склада. В распоряжении Комитета имелись пулемет и два паровоза, находящиеся все время под парами, чтобы их можно было немедленно двинуть к складу в случаях прибытия к нему толпы погромщиков. На самом складе устроены были приспособления для впуска пара в здание цистерн и в ректификационное отделение, держали наготове пожарные рукава для разгона толпы холодной водой. Однако у членов акцизного надзора не было уверенности в том, что воинский караул и рабочие склада станут отражать нападение толпы: «Скорее всего они позаботятся лишь о спасении своей жизни». А поскольку «в случае ухудшения общих политических условий и возникновения народной смуты надежды сохранить склад при условии сохранения и спирта нет никакой», было принято решение спирт вылить. Нам неизвестно, было ли это решение выполнено. Но в архивных документах содержатся сведения о том, что в декабре 1917 года Рыбинский склад вновь подвергся нападению. Сгорели главное здание и здание цистерн склада. Пострадали от погрома и все другие постройки склада, в том числе и жилой дом.
С 28 по 30 ноября 1917 года толпа вооруженных солдат бесчинствовала в г. Романове-Борисоглебске. Объектами их нападений стали в первую очередь ренсковые погреба.
Тревожная обстановка создалась и в г. Мышкине. По городу поползли слухи о готовящемся погроме в Введенскую ярмарку. На предложение властей уничтожить все спиртные напитки, чтобы избежать хотя бы пьяных разгулов, владельцы ренсковых погребов охотно согласились. Ярмарка началась 16 ноября и, по свидетельству очевидцев, совершенно не удалась: не было ни народа, ни товаров. По мнению надзирателя акцизных сборов, уничтожение спиртного предупредило погром: 11 декабря толпа солдат местного гарнизона и жителей города произвела обыск всех питейных заведений, но ничего не нашла, даже «погреться». «Все были убеждены, что, будь напитки налицо, удержать солдат от соблазна никто бы не сумел».
В г. Пошехонье уездный комиссар, опасаясь погрома ренскового погреба купца В. Ф. Шалаева, отдал распоряжение в кратчайший срок продать все находившиеся там водочные изделия. Первые дни незнакомые купцу люди получали водочные изделия по запискам от комиссара. Когда же число покупателей значительно возросло, комиссар распорядился отпускать напитки без всяких записок. Это привело к тому, что с раннего утра у ренскового погреба выстраивалась огромная очередь, в которой, благодаря вооруженному воинскому караулу, некоторое время сохранялся порядок. Но когда несколько солдат проникли в подвал самовольно, толпа не выдержала, и начавшаяся мирно распродажа переросла в погром. По сообщению акцизного надзирателя, владелец погреба, «нервно потрясенный всем происшедшим, бросил магазин и погреб на произвол судьбы и в самый разгар распродажи куда-то уехал и не возвращается до настоящего времени». Комиссар в первый же день погрома тоже покинул город.
31 декабря 1917 года надзиратель 9-го участка г. Ярославля сообщал в акцизное управление: «Довожу до сведения Вашего Превосходительства, что вина и прочия напитки в конце ноября с. г. были в ренсковом погребе Ракова, отобраны большевиками, с заявлением Ракову, что если он будет требовать за них вознаграждения, то будет арестован».
Подобные сообщения поступали и из других мест. К концу 1917 года практически все спиртные запасы в Ярославской губернии были или расхищены, или уничтожены.