Левый марш?

И до сих пор в нашем обществе нет единого мнения: надо ли было запрещать коммунистическую деятельность и пропаганду — как запретили нацистскую в послевоенной Германии, — или то, что называется теперь “молодая российская демократия”, не должно ставить им преград. Что же они сегодня думают? Чем дышат? Не только речи Зюганова или Анпилова, но и труды их “теоретиков”, так сказать, не предавших “коммунистические идеалы”, отвечают на это.

Книги “публицистов марксистской школы” появляются все чаще, их настрой — все агрессивнее, при этом объемами они все больше, а полиграфией все краше. Времена оголтелых, невнятного авторства, “идейных” брошюрок прошли; теперь все солидно: книги печатаются в дорогих типографиях, порой имеют заметные тиражи.

Появившиеся практически одновременно в конце минувшего года книги Е. Разумова, профессоров Ф. Волкова и В. Жухрая сходны в одном — в резком неприятии их авторами всего, что происходит в стране с 1985 года, а особенно — с августа 1991-го. Частные политические пристрастия трех названных сочинителей расходятся — что ж, сегодняшний “красный плюрализм” допускает различное толкование “социалистической идеи” — от “ленинизма с человеческим лицом” до “сталинизма с инфернальным”...

Евгений Разумов, бывший первый заместитель заведующего Организационным отделом ЦК КПСС, предпослал своей книге эпиграф из М. Танка: “Осужденные часто переживали своих судей и их трибуналы”. В данном случае имеется, возможно, в виду не только “идейное”, но и физическое долголетие: один из пишущих эти строки встречал Разумова в конце 80-х годов и уже тогда тот выглядел реликтом давно ушедших времен. Ходивший даже по цековским коридорам меж двух дюжих охранников, сей партийный бонза олицетворял собой немногочисленную популяцию долгожителей, “гнувших” одну непоколебимую большевистскую линию “от Ильича до Ильича”.

Дар партийного публициста Евгений Зотович ранее уже демонстрировал: в 70-е годы он выступил с двумя вполне “скулосводящими” книгами по оргпартработе. Однако нынешний опус Мафусаила оргпартработы — вовсе не ностальгические мемуары, а попытка проанализировать причины краха горячо любимой им партии коммунистов.

Разумов искренне убежден: причины крушения КПСС коренятся в ее конкретных просчетах, организационных и кадровых. Из последних основными, понятно, являются назначение Горбачева генсеком и перевод Ельцина в Москву. А вот анализируя просчеты организационные, Разумов делает открытие, из-за которого ему в бытность партаппаратчиком сильно бы не поздоровилось: экс-замзав ныне считает ошибочным... свят-свят... принцип однопартийности (!), наиболее, очевидно, ленинский изо всех принципов большевизма. “Для КПСС и ее организаций, — кощунствует он затем, — вовсе не обязательно было подменять и дублировать хозяйственные органы, брать на себя ответственность за управление производственной деятельностью. Партийный аппарат не был приспособлен к решению этих задач. Для управления отраслями и предприятиями существовал специальный аппарат. Но он подменялся, роль его принижалась, а ответственность за состояние дел падала на парторганы”. По части неприспособленности — кто спорит?! А вот относительно ответственности парторганов Разумов, конечно, лукавит: подменяли, вмешивались, контролировали всё и вся, причем “грешили этим” все структуры партии — от ЦК до “первичек”, но чтобы несли ответственность? Отродясь такой беды не знал партаппарат — вездесущий, он был вне зоны критики.

На склоне своих лет “экс” признал, что в СССР “за несогласие с Лениным и Сталиным, хоть бы и по малозначительному вопросу, ученый, политик, любой человек мог быть зачислен в категорию антиленинцев (более ходовым было слово “антисоветчик”. — Авт.) и нарваться на большие неприятности”. И в этой трибунальской деятельности Евгений Зотович принимал, разумеется, самое активное участие, как и другие завы и замзавы многочисленных оргпартотделов всех уровней, призванных блюсти “единство рядов”. Однако главную причину развала КПСС автор книги видит не в маразмировавших год от года тоталитарных структурах, а в “скоординированной и направляемой западными спецслужбами подрывной работе лжедемократов... и находящихся у них на службе СМИ”. Достается в книге Разумова и последнему генсеку с его “подозрительной терпимостью к подрывной деятельности политических противников КПСС, которые набирали силу, активизировались”.

В общем, по Разумову, жила бы себе и жила партия и ей подконтрольное государство, невзирая на отдельные “просчеты” (у кого их, мол, не бывает?), да диверсии изнутри и извне развалили ее.

Что же было потом? Обнищание масс, ограбление их “демократами”, преступная “прихватизация”. Ни словом не обмолвился Разумов, что вся отечественная российская специфика переходного периода во многом объясняется приходом к власти, как выражается И. Бунич, другого клана, только более хваткого, тех же коммунистов, наличием на командных постах все тех же бывших партаппаратчиков, а ныне — самых преданных демократии и президенту чиновников, объясняется, наконец, все той же неприспособленностью, некомпетентностью бывших коммунистов.

А каковы перспективы? “Коммунистическое движение набирает силу, привлекает в свои ряды новых и новых бойцов (военно-полевая терминология всегда была в чести у рыцарей „ордена меченосцев”! — Авт.)... Партия, несущая людям правду и социальную справедливость, не может не возродиться”. И на кого же надежда? Не на народ, пусть и доведенный “до ручки”, не на революционеров нового призыва, а все на тот же аппарат. Он-де должен одуматься и вернуться в лоно “всесильного учения”. Вот, к примеру, как Разумов мягко, почти по-товарищески журит В. Черномырдина: “К сожалению, надежды на нового премьера не оправдались. Он оказался... проводником чужих реформ — тех, которые ведут к развалу экономики и обнищанию населения”. Была, была надежда — она, как известно, умирает последней. Да только нынче чиновники поездили по Парижам да по Канарам, их обратно на партсобрания не загонишь.

Другой коммунистический автор, Ф. Волков, дал своей книге название в духе передовиц органов партийной печати застойных лет: “Великий Ленин и пигмеи истории”. И, говорят, поступил хитро: прямо из типографии УД МИД РФ привез весь тираж в российскую Госдуму, где депутаты буквально смели его в считанные часы.

Ф. Волкова к клану “лениноведов” можно причислить с большой натяжкой: до того, как раздраконить “пигмеев истории”, он написал десять книг, но не “на заданную тему”: о советско-британских отношениях, о разведке, о Сталине (негативного плана). Видимо, поэтому доктор исторических наук загородился не одним рецензентом, а целым триумвиратом — профессором и двумя академиками. Триумвират, очевидно, остался весьма доволен, насколько у Волкова велик Ленин и ничтожны “пигмеи”, и не стал цепляться к мелочам. Так и остался в книге секретарь ЦК КПСС предпутчевых лет О. Шенин “Шейниным” и разведчик-перебежчик О. Гордиевский “Горчаковским”.

Лениниада Волкова, в основном, зиждется на старом, но верном фундаменте: ленинских сочинениях, “Воспоминаниях” о вожде, материалах газеты “Правда”. “Ко двору” пришлись в книге даже отчеты о забытых всеми торжественных собраниях к Бог весть скольколетию Ильича. Но упоминает Волков также и антиленинские документы из закрытых отечественных и зарубежных архивов, и они, эти документы, автором с ходу ничтоже сумняшеся отметаются как “клеветнические”, “фальсификаторские”, а их “добытчики” и публикаторы (к поименованным Афанасьеву, Волкогонову, Латышеву, Собчаку, Солоухину, Попову, Ципко ленинолюб забыл присовокупить еще очень многих, в их числе Короленко, Бунина и Горького) названы кто “ревизионистом”, кто “насильником истины”, кто “предателем”, а вместе они и есть эти самые “пигмеи истории”. У Волкова другие “источники”. Например, глава “Ленин — вождь, товарищ, человек” напичкана цитатами из подцензурных “Воспоминаний” о вожде, выпущенных в пяти увесистых томах в 1968 — 1969 годах. А вот, скажем, независимый П. Струве (1870 — 1944) не цитируется; еще бы: ведь он, знавший Ленина лично, писал: “Преобладающей чертой характера Ильича была ненависть. В его отношении к окружающим было что-то безжизненное, отвратительно-холодное”. Само собой, нет у Волкова и цитаты из... самого вождя — не столь уж и безобидной, какой она, видимо, показалась цензорам Ленина: “Ненависть — самое благородное, самое высокое чувство лучших людей из угнетенной и эксплуатируемой массы”.

Издавна коммунисты “поделились” на верных ленинцев-интернационалистов и сталинцев-государственников. Первые утверждают, что Коба попрал “ленинские нормы социалистической законности”, вторые — Сталину ставят в плюс “государственность”, потихоньку подменяя при этом Ленина разрушителем Троцким, чтобы сталинская “русификация” коммунистической идеологии стала еще отчетливей...

В отличие от “упертых” ленинцев Разумова и Волкова, профессор Жухрай возвращается к органичному, так сказать, симбиозу Ленина с его учеником и последователем, ценит Сталина за верность заветам Ильича. “Подавляющее большинство расстрелянных по суду врагов народа — это бандиты-уголовники, совершившие зверские преступления”. Если профессор имеет тут в виду Каменева, Зиновьева, Бухарина и прочих ленинских подельников — то это понятно. Увы, расстрелянных в тысячи раз больше, и за такое замазывание сталинских зверств должно следовать, мы в этом убеждены, не только моральное, но и судебное осуждение. Ибо — не все позволено, и утверждение подобного рода есть оправдание человеконенавистничества и даже его приветствие. Это все равно что отрицать нацистские преступления.

Возвеличивая до небес ратные заслуги генералиссимуса, Жухрай приводит высказывания Г. К. Жукова из книги “Воспоминания и размышления”, изданной в 1969 и 1974 годах. При этом профессор изо всех сил делает вид, что знать не знает той же самой книги изданий 1990 и 1992 годов. Известно, что тексты первых изданий значительно отличаются от оригинала жуковской рукописи — их “пошерстила” услужливая цензура во славу “партийности и народности” мемуаристики. Из варианта 1974 года Жухрай цитирует: “Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим”. А в издании 1992 года (одиннадцатом, исправленном и дополненном по рукописи автора) к этим словам имеется сноска: “Этой фразы в рукописи нет”. Отсутствуют в черновиках маршала и другие восторженные высказывания о Сталине-полководце, которыми козыряет сталинолюб-фальсификатор.

В игнорируемых Жухраем мемуарах Жукова, изданных в 1992 году, прямо сказано: “Действительно ли Сталин был выдающимся военным мыслителем? Конечно, нет”. И далее текст пестрит выражениями типа “слабо разбирался”, “имел поверхностное понятие” и т. п., после чего Жуков резюмирует: “В итоге это влекло за собой большие потери в людских и материальных средствах”. (Впрочем, Жуков и сам воевал по принципу “мы за ценой не постоим”.) В этой связи уместно привести одно, ранее являвшееся секретным, сопоставление: общие потери Вооруженных Сил СССР во Второй мировой войне составили 8,7 млн. человек (из них почти 6 млн. — в 1941 — 1942 годах); общие потери германского вермахта (на всех фронтах) — 5,5 млн. человек^[1]. Соотношение потерь почти 2:1 — совсем не суворовская, а именно сталинскаяпобеда, так что вполне резонно говорить, что мы выиграли войну не столько благодаря, сколько вопреки сталинскому руководству^[2]. Но у профессора-то сталиниста язык без костей: “Деятельность И. В. Сталина в годы Великой Отечественной войны убедительно свидетельствует, что наша страна в его лице имела гениального полководца, — может быть, самого великого в истории человечества”.

Ну а в главе “После Победы” Жухрай с напором, заставляющим опасаться за его психическое здоровье, пишет: “Постановления ЦК ВКП(б) (1946 — 1948 годов. — Авт.) надежно парализовали идеологические диверсии в области литературы и искусства со стороны агентуры американо-английского империализма и в то же время помогали ошибающимся творческим работникам исправить допущенные ошибки. Космополиты были разгромлены, правильное развитие советской литературы и искусства обеспечено”. Воистину, могильным холодом веет от этих строк Жухрая!

Основные “действующие лица” финальной части книги — два генерала: руководитель личной разведки и контрразведки Сталина некто Лавров и его заместитель Джуга (почти однофамилец). И как ни старается Жухрай возвеличить своего любимца, со страниц раздела перед нами предстает злобствующий, психически глубоко больной человек, интриган, мизантроп, отгородившийся от всего живого службой Лаврова — Джуги.

И вот последний аккорд “гимна”: “Пройдут годы, вновь возродится Советский Союз, сбудутся сокровенные мечты людей труда о светлом обществе — коммунизме, и навсегда сохранится благородный образ Иосифа Виссарионовича Сталина, вся жизнь которого была посвящена борьбе за счастье трудящихся”.

Разнясь оттенками “красного”, авторы сходятся в одном: страна должна вернуться на круги своя — в лоно социализма, СССР, “народовластия” в лице Советов, под главенство коммунистов.

Можно, конечно, видеть в этих людях трагикомичный реликт, людей, не знающих уже, на каком они живут свете.

Но не способен ли призрак коммунизма, который бродит по Европе, вдруг вновь обрести у нас плоть? Нынешняя олигархия, всеобщий развал и нищета миллионов работают именно на такой “сценарий”.

С коммунизмом бороться надо двояко. С одной стороны — проповедь большевизма должна быть безусловно запрещена^[3]. А с другой — против него должна работать сама жизнь, сама нашими трудами возрождаемая Россия.