* *
*
Все ушло — заметки путевые,
Дневники, полотна без наброска,
Но остались тучки кучевые,
Ты да я да белая березка.
Но ушли и тучки кучевые
Вслед событию без отголоска,
Но остались капли дождевые,
Ты да я да белая березка.
Но застыли капли дождевые.
Смерть — всего лишь сердца заморозка.
И остались мы втроем впервые —
Ты да я да белая березка.
И на небе поняли впервые:
Как в земле ни тесно и ни жестко,
Неразрывны связи корневые —
Ты да я да белая березка.
* *
*
Мне б заплакать, да глаза мои засушливы.
И прошу я у заступника Николы:
Защити моих детей, они ослушники,
Мои дети — это голые глаголы.
Закаляла их в водице разноградусной,
Упреждала: на дворе не та минута.
Сколько можно жечь сердца в стране безрадостной?
Но ослушались и обожглися люто.
Остуди на них ожоги сердцевидные,
Огради и от злопамятливой вспышки.
Сам ты видишь, мои дети незавидные,
Но какие ни на есть — мои детишки.
И людей ты защити, — сны невеселые,
Дни безденежные, в памяти — проколы...
И кому нужны мои глаголы голые.
Простодушные до глупости глаголы?
Колыбельная
* *
*
— Когда бы только воду —
Да на чужую мельницу,
На мельницу чужую
И кровь сегодня льем!..
Скажи, на кой юроду
Стращать сестру-скудельницу, —
Дай раны зацелую —
Все порастет быльем,
Покроется и цвелью,
И оболочкой радужной
Зрачков озерных рыбок,
Куриной слепотой,
Шмелиною фланелью...
Да есть ли в жизни каторжной
Пророк не без ошибок,
Не без греха святой?