Кабинет
Юлия Тарантул

Федор Абрамов. Так что же нам делать?

Федор Абрамов. Так что же нам делать?
(Из дневников, записных книжек, писем. Размышления, сомнения, предостережения, итоги)

ФЕДОР АБРАМОВ. Так что же нам делать? (Из дневников, записных книжек, писем. Размышления, сомнения, предостережения, итоги). Составление Л. В. Крутиковой-Абрамовой. СПб. "Журнал „Нева"". 1995. 112 стр.

Характерная черта всякого, в том числе и последнего, времени - интерес к мемуарным, дневниковым и подобным документальным публикациям. Наиболее заметны (и полярны) в нынешнем контексте имена К. И. Чуковского и Ю. М. Нагибина. Маленькая же сия постфактумная книжица, с виду и с ходу напоминающая прежние выпуски журнальных библиотечек, может быть, несколько и стушевана на фоне вышеупомянутых полиграфических монументов, но не теряется и не заслоняется, являясь звеном той же цепи, явлением в ряду оживившейся - литературно-процессуальной - тяги к творческому "наследию" (слово непривычно нелепое в применении что к Венедикту Ерофееву, что к Федору Абрамову) наших недавних современников, "людей искусства".

Чужие дневники, записные книжки, письма - особенное, подчас сомнительное, "омутное", но необходимое чтение (и не будем полемизировать с противниками оного, берущими иные уроки - литературно-нормативные). Не существует безличного, как письмовник, "дневниковника", поэтому столь важен лично человеческий пример, на котором, думаю, единственно возможно чему-то научиться, в том числе и литературному делу. Более того, как раз эта-то "дневниковая" грань всегда в дефиците: слишком тонкая работа, не артельная, сродни труду золотых дел мастера.

...Вот уже и имена скромных и отдаленных мест рождения превращаются в нарицания, чуть ли не в символы, в волшебные слова: Сростки, Овсянка, Веркола. Кажется, что заключен в них некий неразгаданный смысл, но ответ унесен и утаен - даже в названии этой книжки обернувшись вопросом: "Так что же нам делать?" Название же, пришедшее от задуманной, но так и не осуществленной автором статьи, риторически-многозначительное, словно перехватывает чернышевскую эстафету: "...вся писательская деятельность Абрамова, все его книги и выступления посвящены поискам ответов на вечные вопросы: что делать? Как жить?" (из составительского предисловия). А сам Федор Абрамов готов был назвать задуманные им автобиографические записи "Записками счастливого человека" ("Пришла в голову великолепная мысль...").

Хотя собранное в книгу - лишь малая часть творческого архива, но это тот случай, когда подходящее для целого годится и для части. Автобиография, пока не явленная (или не написанная - нам это не известно), слагается из кусочков "письменных источников", как лоскутное одеяло, - сравнение, близкое автору, - как коллаж - что уже знакомей нам, а понять, в чем счастливость самоощущения, поможет одна из записей: "Что бы я стал делать, если бы у меня обнаружили рак? Работать. Из последних сил работать".

Мини-тиражность и разношерстность составляющих (в конце дана еще и подборочка рассказиков-притч, как бы отсылающих "своих" к циклу "Трава-мурава", - но уменьшительно-ласкательные рецензионные суффиксы только огрубляют и смазывают ощущение) обрекают книгу на малозаметность и среднерядность: нет в ней эпохального охвата, портретов знаменитых современников, откровений и разоблачений, громкости-шумливости; она камерна, спокойна, ни на что не претендующа. Но коль мы вольны сравнивать, выбирать для себя - то абрамовский золотник весум, дорог, не мимоходен; тростниковая мелодия - полноправная и немаловажная часть общего многоголосия.

Нам не откроется "новый Абрамов", потому что все "размышления, сомнения, предостережения, итоги", заявленные в подзаголовке, окольными путями кружат возле уже написанного, знакомых героев и циклов знакомого нам писателя (именно Писатель всегда на первом месте, даже в интимных, насколько это выражение сюда приложимо, заметках) - но мы испытаем радость узнавания и подтверждения.

Юлия ТАРАНТУЛ.


Вход в личный кабинет

Забыли пароль? | Регистрация