ОЛЬГА КУЧКИНА
Зимнее
1
Она его так любила.
А он не понимал, с чем это едят.
Тогда она приготовила ему острую закуску.
Он выпил и порезался.
2
Она сказала:
купи мне собаку.
Он сказал:
у нас уже была собака.
Она сказала:
у нас уже была любовь.
Он сказал:
ее нечем кормить.
* *
*
Эта женская игра,
узкий локоть на столе,
пальцы в кольцах на стекле,
мелкий смех из серебра.
Этот заданный каприз,
этот выверенный взгляд,
в малой дозе верный яд,
вот карниз, и тянет вниз.
Визит
О Боже мой, какая жалость,
какая медленная скука:
все зажилось, все залежалось
и ждет надтреснутого звука.
Заржавленные граммофоны,
и запыленные портреты,
и соль вопросов потаенных —
неразличимые ответы.
Вслед за хозяином сердечным,
вслед за хозяином сердитым —
тень женщины былой и вечной,
как жизнь, предметы перебиты.
*
ЛАРИСА МИЛЛЕР
* *
*
Опять минуты роковые.
Опять всей тяжестью на вые
Стоит История сама
И сводит смертного с ума
И гнет деревья вековые.
И снова некогда дышать
И надо срочно поспешать
В необходимом направленье,
Осуществляя становленье
И помогая разрушать.
А что до жизни до самой —
То до нее ли, милый мой?
И думать не моги об этом:
Мятеж весной, реформы — летом
И перевыборы зимой.
* *
*
Цветные мелочи, ура!
Цветные мелочи, живите.
Рутины спутанные нити
Связуют ЗАВТРА и ВЧЕРА.
Цветные мелочи, виват!
Все эти фантики, обертки...
Мой день натерт на мелкой терке,
И быт привычно виноват,
Мешая горестно пожить
Среди возвышенных материй,
То заставляя смазать двери,
То к шубе вешалку пришить.
* *
*
А следом, следом шел июль,
Июльский дождик мчался следом,
Носили молоко по средам,
А по ночам на окнах тюль
Белел. А днем была жара.
Жасмина изгородь живая
Цвела, полдома закрывая,
А после дождика сыра
Была земля. Сыра, бела,
Бела от лепестков жасмина,
Которых целая лавина
Сошла. О Господи, дела
Столь утешительны Твои
Для слуха чуткого и взгляда,
Что больше ничего не надо,
Все остальное утаи.
*
НАНА ЭРИСТАВИ
* *
*
Кто поддел твою жизнь на крюк?
Прошлое —
скрип кожаных краг.
Прошлое — крик.
Замкни себя в заколдованный круг.
Друг,
битый в десятках драк,
герой безымянных драм,
каждый твой шаг
на небесах — против тебя засчитан.
Ты продолжаешь дышать,
и каждый твой вздох —
отказ от всевышней защиты.
Не Бог — Боль с нами!
Снами, алыми снами
цветут лаосские маки...
Это ль не магия?!
Утру — свое довлеет.
Свет на стене — как итог, как черта.
Тоска да время —
более нет у тебя ни черта.
Еще шаг.
Как стеклянный магический шар
может душа расколоться.
Мне б — успокоиться
на дне голубого колодца!
* *
*
Сколько на этом свете
нормальных людей!
Даже становится страшно.
По ночам
к ним слетаются сны —
в белых рубашках,
при галстуках и жилетах.
Ни одного — в зеленом
или желтом в синюю клетку,
как фермерская рубаха,
ни одного —
бирюзового в алый горошек,
как детское летнее платьице.
Нормальным людям,
конечно,
и в голову не приходит
видеть во сне
бананы и бабуинов
или
ловить разноцветных тигров
в огненно-красных джунглях.
...И только патлатые парни
в линялых майках
видят сны —
перепутанные и пестрые,
точно дешевые бусы
из пыльного Катманду.