Даниил Кловский. Дорога из Гродно

Среди изданных за последние годы воспоминаний “Дорога из Гродно” не затеряется. Географический фактор (родина — западнобелорусский город) и еврейское происхождение автора, которому в 1939 году едва исполнилось одиннадцать, предопределили его участь. Невероятное стечение обстоятельств помогло Кловскому пройти через три гетто, через Освенцим и Бухенвальд. Вопреки распространенному мнению, собственно Освенцим не был лагерем уничтожения: им являлся лишь его филиал Биркенау, предназначенный исключительно для евреев. Кловский же, вместе с отобранными со всей Белоруссии евреями, владеющими дефицитными профессиями, попал в Моновиц — рабочий лагерь при группе заводов, расположенных на территории Большого Освенцима...

Содержание книги выходит за рамки антифашистской мемуарной литературы. Вторая ее половина — о жизни в СССР, куда Кловский (ныне заслуженный деятель науки и техники России, завкафедрой Поволжского института информатики, радиотехники и связи) возвратился, перед этим испытав на себе опыт пребывания в нескольких проверочных лагерях с неизменным вопросом следователей-смершевцев: “Что вы с отцом делали при немцах такого, что они вас, евреев, оставили в живых?”

О пережитом автор пишет с предельной искренностью, подкрепляя рассказ архивными справками и сохранившимися документами. Интересующиеся историей читатели убедятся, что ряд существенных моментов отражен в книге под углом необычным. Так, раздел Польши, происшедший в результате сговора Сталина с Гитлером, для еврейского населения Западной Белоруссии обернулся благом. Красную Армию встречали как защитницу от угрозы фашизма, недаром гродненские поляки говаривали отцу Д. Кловского: “Ваша власть пришла!” Да, польское еврейство обрело равноправие, пользовалось бесплатной медициной, доступом к светскому образованию на идиш и т. п. У себя дома сталинизм в ту пору все более наполнялся националистским содержанием, но на “освобожденных землях” он руководствовался принципом классовым, заигрывая с беднотой, следовательно, и с еврейскими массами.

Сейчас, когда национал-патриоты пытаются поделить сограждан по признаку чистоты крови, читатель обратит внимание на описание детского праздника в Бухенвальде 23 февраля 1945 года в честь Красной Армии. Русские военнопленные на тайный утреник пригласили Даню Кловского: ведь он родом из Белоруссии, наш! Несмотря на то что подросток тогда еще не знал ни одного слова по-русски, сверстники-славяне приняли его как брата...

Вернувшись в Гродно, Даниил Кловский блестяще окончил школу в самый разгар борьбы с “безродным космополитизмом”, но медали не удостоился. Пришлось оставить и мечту о занятиях физикой и математикой, так как путь в университет еврею был заказан. Получив диплом с отличием Ленинградского института связи, Кловский при поддержке преподавателей, истинных русских интеллигентов, в условиях подоспевшей хрущевской оттепели с боем, но поступил в аспирантуру и вырос в крупного ученого, основавшего новое направление в радиоэлектронике...

Его жизнь в гетто держалась на верности национальной судьбе, такой, какой ее определил Господь. И вот спустя десятилетия в Самаре профессор Кловский, выучившийся таки держать язык за зубами, изворачиваться, то есть “жить по-советски”, воспользовался тем, что жена — полукровка, и записал старшего сына в “расово полноценные”. “Мы думали, что так будет лучше. Напрасные надежды!” Хрупкая душа юноши не вынесла раздвоенности, а прозрачная мимикрия только распаляла обидчиков... Сын спился и — погиб.

Так желание уберечь своего ребенка от превратностей национальной судьбы (вместо того чтобы бороться за изменения к лучшему в России) привело к обратным результатам.

Даниил Кловский, маститый ученый, снискавший международное признание, сейчас в раздумье: “Не хочу уезжать. Очень не хочу. Пока...” Этого не хочет и младший сын. Не хотят и многочисленные ученики профессора, цвет самарской интеллигенции, способствовавшей изданию книги, где на последних страницах бывший узник Освенцима и Бухенвальда с тревогой констатирует, что фашизм и антисемитизм вновь подняли голову.