«О, КАПИТАН! МОЙ КАПИТАН!..»

Уолт Уитмен

(1819 — 1892)

_*

«О, КАПИТАН! МОЙ КАПИТАН!..»

Перевод с английского и предисловие Ильи Оганджанова

Следовало бы начать сообразно торжественности момента: «Кто только не переводил это знаменитое хрестоматийное стихотворение Уитмена…»

Но увы — всего два серьезных перевода: Корнея Чуковского и Михаила Зенкевича. Больше никто не отважился. Да и зачем? Музейный экспонат с почетным местом в учебниках истории литературы. Поэтический памятник 16-му президенту США Линкольну, убитому выстрелом в голову в 1865 году — во время спектакля «Наш американский кузен».

Для Соединенных Штатов Авраам Линкольн — что Владимир Ленин для СССР. Победитель в Гражданской войне, фактический создатель страны, объединитель нации, освободитель рабов, автор мантры «Правительство, созданное народом, из народа и для народа», икона демократии, украшающая пятидолларовую банкноту. Одним словом — американский Ленин.

Выходит, и стихотворение тоже — на смерть американского Ильича. И написано потрясателем поэтических устоев — американским Маяковским.

Тут, кажется, можно бы выдохнуть, остановиться и благополучно вернуть этот поэтический антиквариат пылиться в архив.

Но удивительно: стоит произнести «О Captain! my Captain!» — как весь культурологический и литературоведческий туман рассеивается.

И остается один звук — и звук этот держит и не отпускает.

«О, Капитан! мой Капитан!..» — повторял я про себя в надежде, что и дальше в русском переводе последует нечто столь же завораживающее. Но ни Чуковский, ни Зенкевич не убеждали. А строка продолжала звучать и пульсировать в памяти, срываться с губ, словно прося закончить ее. По-английски ее продолжение было «весомо, грубо, зримо»: «О Captain! my Captain! our fearful trip is done...» И хотелось так же твердо и уверенно произнести это по-русски. Зачем, почему, для чего? Не знаю. Просто захотелось.

А вообще весь антураж этого «стиха на смерть героя» выглядит немного театрально, не находите? И мелодраматическое «О» с первой строки и далее везде, и «Капитан», увенчанный заглавной литерой, и весь постановочный героико-романтический сюжет с вернувшимся из похода кораблем и ликующей на берегу толпой, бросающей в воздух чепчики, и непрестанные восклицания и восклицательные знаки… Да и сама реальная история, которой посвящена эта надгробная песнь, — под стать: смерть в президентской ложе во время спектакля, убийца-актер, пистолетный выстрел, заглушенный взрывом зрительского хохота, и в финале — траурный поезд, который две недели колесит по стране с гробом Линкольна, как бродячая труппа с балаганом.

Все здесь словно на котурнах, с пережатой педалью, через край и по-американски грубовато. Все — кроме смерти, ее жгучей подлинности.

…Кроме несправедливости, непоправимости и невосполнимости потери, которую поэт переживает как личную трагедию. Здесь и кроется магия этого стихотворения.

И еще — в могучей и какой-то первобытной лирической энергии, в потрясающем ритме (американцы любят это все объясняющее словечко — «потрясающий», пусть будет оно).

И, говоря об Уолте Уитмене, у которого, кстати, в этом году юбилей — 200 лет со дня рождения, конечно, нельзя не сказать несколько благодарных слов о Корнее Чуковском. Ведь именно он открыл этого американского поэта-новатора русскому читателю (цветистые и очень приблизительные переводы Константина Бальмонта можно смело вынести за скобки). Чуковский заставил нас полюбить Уитмена и спорить о нем. Казалось, после Чуковского нечего и думать браться за Уитмена, он переведен раз и навсегда.

«Я весь не умещаюсь между ботинками и шляпой» — лучше не скажешь.

Но — «О, Капитан! мой Капитан!..»

...Пусть этот перевод станет моим поклоном Корнею Ивановичу Чуковскому за его громадный труд над «Листьями травы» и поэтическим приветом через года: вот, мол, и я, в меру сил, усвоил Ваше «высокое искусство»^[1].

«O Captain! my Captain!..»

О Captain! my Captain! our fearful trip is done,

The ship has weather’d every rack, the prize we sought is won,

The port is near, the bells I hear, the people all exulting,

While follow eyes the steady keel, the vessel grim and daring;

But О heart! heart! heart!

O the bleeding drops of red,

Where on the deck my Captain lies,

Fallen cold and dead.

О Captain! my Captain! rise up and hear the bells;

Rise up — for you the flag is flung — for you the bugle trills,

For you bouquets and ribbon’d wreaths — for you the shores a-crowding,

For you they call, the swaying mass, their eager faces turning;

Here Captain! dear father!

This arm beneath your head!

It is some dream that on the deck,

You’ve fallen cold and dead.

My Captain does not answer, his lips are pale and still,

My father does not feel my arm, he has no pulse nor will,

The ship is anchor’d safe and sound, its voyage closed and done,

From fearful trip the victor ship comes in with object won;

Exult О shores, and ring О bells!

But I with mournful tread,

Walk the deck my Captain lies,

Fallen cold and dead.

«О, Капитан! мой Капитан!..»

О, Капитан! мой Капитан! Окончен наш поход,

Все бури в прошлом — наш корабль с победою идёт,

Уж виден порт, людской восторг, звон слышен колокольный,

И все глядят на наш фрегат — суровый, грозный, вольный.

Но Боже, Боже, Боже!

Струйкой кровь бежит.

На палубе мой Капитан —

Он недвижим лежит.

О, Капитан! мой Капитан! Скорей, скорей вставай,

Трепещет флаг, трубит труба — на зов её ступай,

Там ждут тебя на берегу сияющие лица,

Толпа ликует и ревёт, на пристани теснится.

Очнись, я здесь, отец родной!

Но голос мой дрожит.

О страшный сон — мой Капитан

На палубе лежит.

Мой Капитан молчит в ответ, бледны его уста,

И холодна его рука, во взгляде пустота.

Причалил к берегу корабль, окончен наш поход,

С победой на родной земле встречает нас народ.

Звонят, звонят колокола!

Душа в ответ молчит.

На палубе мой Капитан —

Он недвижим лежит.

Уолт Уитмен (Walt Whitman; 1819 — 1892) — великий американский поэт, реформатор англоязычной поэзии. Его главная книга «Листья травы», которую Уитмен пополнял новыми произведениями на протяжении большей части своей жизни, в XX веке ознаменовала революцию в мировой поэзии. Благодаря этой книге свободный стих получил широкое распространение.

В России первым на творчество Уитмена обратил внимание Иван Тургенев, его поэзией интересовался Лев Толстой. Стихи Уолта Уитмена повлияли на молодых русских футуристов — Велимира Хлебникова и Владимира Маяковского; большой портрет американского стихотворца создал выдающийся русский рисовальщик первой половины прошлого века — Борис Григорьев.

Обширный корпус стихотворений Уитмена в 1910-х годах перевел и издал Константин Бальмонт. Эти переводы получили резко-насмешливую оценку литературного критика Корнея Чуковского, который выпустил свою первую книгу переводов из Уитмена еще в 1907 году. Впоследствии Чуковский бесконечно улучшал свои переводы, они издавались и до 1917 года, и в советское время, когда были признаны классическими. В 1966 году вышла монография Чуковского «Мой Уитмен», второе издание которой (1969), включающее избранные переводы из «Листьев травы», оказалось последней прижизненной книгой писателя.

Оганджанов Илья Александрович родился в 1971 году в Москве. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького, Международный славянский университет, Институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Урал», «Сибирские огни», «Крещатик» и других. Автор двух книг стихов: «Вполголоса», «Тропинка в облаках».

Переводил с английского стихи Т. С. Элиота, Роберта Фроста, Сильвии Плат, Филипа Ларкина, Эзры Паунда, Дилана Томаса, с китайского — Ду Фу (перевод опубликован в «Новом мире», 2014, № 10). Переводы публиковались в литературных альманахах и антологиях. Живет в Москве.