ПЛЮС СТО-ПЯТЬСОТ СЛОВ О СОНЕТАХ К ЛЕРУА МЕРЛЕН

*

ПЛЮС СТО-ПЯТЬСОТ СЛОВ О СОНЕТАХ К ЛЕРУА МЕРЛЕН

Вадим Месяц. 500 сонетов к Леруа Мерлен: стихи и картинки. М., «Квилп Пресс; Центр современной литературы», 2019, 300 стр. («Модная штучка»).

Западная культура, которая многим обязана появлению кинематографа, вносит свои коррективы в развитие русского текста. Если еще совсем недавно — в самом начале третьего тысячелетия — можно было говорить, что литераторы пишут из расчета на читателя/потребителя, живущего и воспринимающего действительность как и любое художественное произведение, опираясь на законы клипового сознания, то к концу второго десятилетия можно наблюдать явный перекос в сторону сериального мышления.

Прозаики, обладающие глубоким и длинным дыханием, строчат циклы романов, драматурги — сиквелы, приквелы и вбоквелы к своим когда-то нашумевшим пьесам, эссеисты, по сути, те же прозаики, но только с коротким дыханием, штампуют зарисовки вокруг да около какой-нибудь одной темы, а потом издают их в виде «лоскутного одеяла» — пэчворка. От общих тенденций не отстают представители высшей литературной касты — поэты.

В прошлом, 2019 году вышла книга стихотворений Вадима Месяца «500 сонетов к Леруа Мерлен». Пусть вас не пугает название. Здесь цифра пятьсот употреблена в качестве элемента бесконечности, сравнимого со сленговым оборотом «плюс сто-пятьсот», то есть «неопределенное множество». В действительности (квази-)сонетов гораздо меньше. А в имени лирической героини «Леруа Мерлен» скрывается не сотрудница сети строительных магазинов с таким же названием и даже не потомок семьи Адольфа Леруа и Розы Мерлен. Это всего лишь собирательный образ «прекрасной дамы, наравне с Мерлин Монро, Матой Хари, Мариной Влади и Орфой Хазой», как признается автор во вступительной статье. Книга рассказывает читателю о приключениях влюбленной пары, которая, устав от лицемерия и лжи, собирается покинуть планету «мутантов» на космическом корабле.

Сюжетная линия, связывающая стихи воедино, по своему характеру скорее вспомогательная, она отходит на второй план, уступая место душевным переживаниям героев. История — фактически калька с низкобюджетных криминально-фантастических фильмов. Она мало интересна, поэтому автор делает упор не на авантюризм героев, а на их чувства. И если название книги так или иначе отсылает нас к образцам литературы («Двадцать сонетов к Марии Стюарт», Иосиф Бродский), то по внутреннему содержанию она ближе к идеальной модели киноиндустрии. Не зря ведь автор использует визуальные эффекты, вставляя в книгу сюжетные рисунки, которые иллюстрируют стихи. В них видна разработка персонажей, наброски декораций и распределение мизансцен. Автор выверяет не столько сам «текст», сколько «кадр», в котором этот текст находится.

Будет уместным вспомнить фильм Артура Пенна «Бонни и Клайд» 1967 года, с которого началась эпоха голливудского ренессанса, соединившая до той поры несоединимое: жесткость, секс, искусство. Новый еще не исследованный взгляд на отрицательных персонажей. Романтизация криминала, полицейские (после просмотра фильма остается стойкое ощущение того, что полицейские — это деградировавший класс людей, почти мутанты), любовь, приключения, погоня, интриги… Доведенная до абсурда идея противостояния социуму отдельной личности, которая не вписывается в установленные рамки бытия. Притом что в самой ситуации, в общем-то, абсурдного ничего нет. Этакий абсурд без абсурда, и главное, что красиво.

В книге Вадима Месяца «500 сонетов к Леруа Мерлен» все это есть. Тот случай, когда пародийная основа, высмеивающая высокий жанр поэзии, но подкрепленная его инструментарием — пятистопным ямбом и любовно-романтическими настроениями в союзе с душевными метаниями и ощущением неизбежной трагедии, нивелирует саму себя. Пародия над пародией с отрицанием отрицания ведет читателя путем чистой лирики. Схожее впечатление возникает во время чтения стихов Игоря Северянина. Одинаковый прием. Северянин вроде пытается высмеять мещанство, со всеми его рюшками и кружевами, пажами и королевами, морями и моторами, а по сути, популяризирует, выводя искусственность в плоскость искренности.

У киношников Вадим Месяц берет еще одну немаловажную для книги деталь. Помимо главных и второстепенных персонажей, в разной степени влияющих на сюжет или умозаключения лирического героя, от лица которого ведется повествование, огромное внимание уделяется проработке эпизодов с участием «камео» — культовых (или же «эпохальных, исторических») людей, играющих самих себя. Высвеченные вудиалленовским по-детски наивным, а значит светлым сарказмом, в кадр попадают люди-легенды: Чарли Чаплин и Ален Делон, Харуки Мураками и Лао Цзы, Горбачев («на лысом лбу родимое пятно…») и Гагарин, Мишель Фуко и Боб Марли. Персонажи из реальной жизни, которыми переполнена книга, не несут за собой особой смысловой и сюжетной нагрузки и являются всего лишь украшениями (камео). Но поскольку таких персонажей много, то художественный вымысел приобретает форму и содержание документального кино. Чего стоят строчки «мы полюбили леруа мерлен сильнее чем любили боба марли», после прочтения которых собирательный образ прекрасной дамы оживает, становится настолько осязаемым, будто она такой же исторический персонаж, как сам Боб Марли.

В голливудские стандарты вписывается обязательное присутствие афроамериканца в роли положительного героя (снова акцентирую внимание хотя бы на все том же месяцевском Бобе Марли), и, конечно же, постельные сцены, без которых никуда, дабы аудитория 18+ помнила, что искусство — это не только «черно-белый мир Антониони, где двое отчужденно бредут по берегу моря». Внутри пятистопного ямба заложено дыхание жесткого секса — чисто мужской агрессии, недаром в народ ушло словосочетание «ямбическая сила» по звучанию схожее с неподцензурным словосочетанием. Но Месяц не ограничивается одним размером. Образный ряд перенасыщен фаллическими символами: от «подсесть на любовь, как на иглу» и «финских ножей» до «аленьких цветочков» (хрестоматийный фаллический символ) и «сухих деревьев». Не обошлось без постельной сцены в заштатном отеле, которая продолжалась неделю, — так долго, что даже горничная удивлялась тому, что герои все еще живы.

Каждое новое стихотворение начинается строчкой, которой заканчивается предыдущее, таким образом Месяц имитирует не только построение «венка сонетов», но и некую сериальность — бесконечность сюжета. Не удивлюсь, если в скором времени мы сможем прочитать продолжение книги, а также всевозможные ответвления от нее в виде сиквелов, приквелов и вбоквелов, написанных Вадимом Месяцем или его подражателями. Уж больно плодородная почва. Взойдут любые семена.

Для любителей экстремального (вида спорта) чтения могу предложить попробовать гадать на книге Вадима Месяца. А почему бы и нет? Загадали желание, открыли первую попавшуюся страницу и прочитали (квази-)сонет. Будет интересно выстраивать отношение к будущему, опираясь на тексты из этой книги, а поскольку ее стиль приближается к автописьму и поддается всевозможным трактовкам, то предсказания, уверяю вас, окажутся безошибочными.

Дмитрий АРТИС