*
Плечи опали,
голова наклонилась
знаком вопроса.
На вид — кожа да кости,
ходячая вешалка.
Спасибо прогрессу
Лет на старости
начал сам с собою вслух
разговаривать.
А встречные думают,
что я по мобильнику.
*
Плечи опали,
голова наклонилась
знаком вопроса.
На вид — кожа да кости,
ходячая вешалка.
Спасибо прогрессу
Лет на старости
начал сам с собою вслух
разговаривать.
А встречные думают,
что я по мобильнику.
*
Забыл, что хотел
сказать. Забыл, что что-то
хотел сказать. И
забыл, что хотел забыть
что-то сказать — и сказал.
*
Бесконечная
стена промзоны, стаи
бродячих собак.
Окончен рабочий день.
Доберусь ли до дома.
На остановке
Меня за что-то
не любят водители
автобусов — то
проедут дальше метров
на пять, то не доедут...
*
стена промзоны, стаи
бродячих собак.
Окончен рабочий день.
Доберусь ли до дома.
На остановке
Меня за что-то
не любят водители
автобусов — то
проедут дальше метров
на пять, то не доедут...
*
В палатке ночной
надумал чаю купить,
чтобы согреться.
Смотрю, а продавщица
за прилавком сладко спит.
*
Нагнулся,
чтобы
помочь женщине, на льду
поскользнувшейся,
а проходивший мимо
юноша дал мне пинка.
*
помочь женщине, на льду
поскользнувшейся,
а проходивший мимо
юноша дал мне пинка.
*
Очередями
трассирующими бьёт
трасса ночная.
Белые слепят встречно,
красные обгоняют.
Попал
Ехал с работы
в последней электричке.
Один в вагоне.
Вошли двое, говорят:
— Что, мужик, попал? — Попал...
На краю
Люди с платформы
заглядывают в чёрный
туннель, едет ли?
Едет! — там, в глуби, уже
поблёскивают рельсы.
*
трассирующими бьёт
трасса ночная.
Белые слепят встречно,
красные обгоняют.
Попал
Ехал с работы
в последней электричке.
Один в вагоне.
Вошли двое, говорят:
— Что, мужик, попал? — Попал...
На краю
Люди с платформы
заглядывают в чёрный
туннель, едет ли?
Едет! — там, в глуби, уже
поблёскивают рельсы.
*
Женщина
справа
исправляет ошибки
в пачке контрольных.
Её соседка, скосив
глаза, подсматривает.
*
Мальчик-аутист
твердит вслух историю
постройки Кремля.
С кем ни заговорит, все
пересаживаются.
*
Неумелая
молодая мамаша —
грудник верещит,
коляска катается...
Помогал весь троллейбус.
Посадили репку
Старушке место
уступила женщина,
женщине — парень,
а парню — девочка, сев
на колени старушке.
Сложное лицо
О чём-то сложном
задумался... Вдруг, смотрю,
пацан напротив
ржёт и фоткает меня.
Что за рожи я корчил?
*
Из-за спин в конце
вагона чья-то рожа
вдруг высунулась.
Показала мне язык
и назад присунулась.
*
Прорезается
свет в глаза, давит толпа,
грохот и тряска.
Оживаю в вагоне
метро. Куда же везут?
*
Память о прошлом
стирается быстрее,
чем набегает
настоящее. Скоро
не вспомню вчерашний день.
От двух до шести
В супе, как плевки,
плавали куски жира.
Совсем без мяса.
Нас заставляли их есть.
Некоторых тошнило.
*
Плюшевый мишка?
Конечно, там был мишка.
Крокодил Гена
ещё висел на стене.
Вот и все мои друзья.
*
Пришла, когда спал.
Легла рядом, уткнувшись
носом мне в спину.
Слушал дыханье твоё,
но не смог я проснуться.
Тяга к уединению
Ту гору, где жил
в уединенье Ли Бо,
стихи слагая,
топчут в среднем за сутки
десять тысяч туристов.
*
Вижу сквозь дымку —
там нищий странник Басё
попивает чай.
Наклонена в облаках
чаша из жёлтой глины.
*
В парке октябрьском
повстречался с жёлтыми
лиственницами.
Тронешь — мягкая хвоя
так и осыпается.
*
Белое утро.
По капле голубого
и розового.
Растворяются в небе
стены пятиэтажек.
*
Реконструкция
центра Москвы — по сути,
уничтоженье.
Не древний град — гламурно-
плиточный торговый центр.
*
Всем этим серым,
осенним, сырым, таким
невыносимым —
ты ведь когда-то умел —
ну полюбуйся ещё!
Тест пессимиста
Сколько себя ни
помню — как ни глядел, — был
мой стакан всегда
наполовину пустым.
Теперь же и вовсе пуст.
*
Когда падают
книги — бьётся обложка,
загибаются,
а то и выпадают
страницы, — им же больно!
*
Когда на полках
книги в три ряда, поэт
третьего ряда —
понятие отнюдь не
метафорическое.
*
Живу в толще книг.
На стульях, столах, тахте
и полу стопки.
Книги ж вместо обоев.
Пусть гроб мой будет из книг.
Сосед
Сначала пропил
свою квартиру, потом
родительскую;
а за родительскую
прибрали и самого.
Другой сосед
В детстве катался
на товарняках. Упал,
срезало мясо
с пяток. Всю жизнь инвалид.
Не попал в Афганистан.
Соседка сверху
Спортсменкой была,
пловчихой гибкой, когда
же превратилась
ты в ножеходящую
русалку артритную...
Соседи по двору
Зачем вы туда
забрались, дуралеи?
Два кота — чёрный
и рыжий — хором орут
на черёмухе в цвету.
*
Фотки цветные
высветились на стене
дома напротив.
Вон мы — два силуэта
громко машут руками.
Космологическое
Смотрит же кто-то
на нас сквозь стекло луны.
Его забота
следить, как там клоуны, —
в скучных швырять валуны.
Из ниоткуда
летим в никуда
взаимозависимым
потоком частиц —
случайные роботы
биохимические...
*
На сём уроке
затянутом всё больше
отсутствующих.
Уже смеркается. Здесь
не бывает перемен.
*
Сопротивляйся ж
этому грядущему
уничтоженью,
ну хотя бы словами,
ну хотя бы вот так вот.
Поэтика танка
Брату
Танка — это танк:
вторая строчка — пушка
посреди башни,
четвертая — как броня,
пятая — гусеница.
*
Как много стихов
сочинил, засыпая,
и не записал!
Думал, уже не забыть, —
не вспомню даже, о чём.
Его найдет...
Стихи — они как
письма в бутылках. Но вот
отправлено их
многие миллионы —
прочитано ж сотни две.
От сочинителя
Должен заметить, что в мою задачу не входило подражание японцам. Эти стихи – продолжение опытов письма в силлабической метрике, начатых мною в конце 1980-х (и потом частично собранных в книгу*). Причем много стихотворений было написано семисложником, точней семисложными восьмистишиями. Так что в какой-то момент мне стало интересно прочувствовать возможности и более короткой японской строфы, в которой семисложники чередуются с пятисложниками, с точки зрения русской поэтики и просодии. Ритм наших ударений и словоразделов (ведь совсем по-разному звучит строка, если в ней, например, семь односложных слов или всего одно семисложное), пульсация длин строк и игра анжамбеманов, вариации синтаксиса и интонаций и варианты микрожанров (от лирики до афоризма) etc. – как всё это будет «дышать и жить» в столь тесных для русского языка рамках. Иными словами, идея была – сделать эту, порожденную чужой языковой стихией форму, освоив ее изнутри, «своей», вполне русской, естественной и прозрачной, как ямб или дольник, учитывая, однако, что:
Танка скользит по
неповоротливому
русскому, точно
самурайский точный меч,
отсекая лишнее.
Впрочем, конечно, главной моей целью были не ячейки формы, а тот живой улов, который я надеялся поймать в их частую сеть.
* Д. Полищук. Страннику городскому. Семисложники. Четырнадцать страниц из дневника путешествий по странному нашему городу да пять песенок старинными семисложными стихами с прибавлением книжицы из трёх стихотворений, сочинённых на том пути иными силлабическими же размерами. М., 1999.
исправляет ошибки
в пачке контрольных.
Её соседка, скосив
глаза, подсматривает.
*
Мальчик-аутист
твердит вслух историю
постройки Кремля.
С кем ни заговорит, все
пересаживаются.
*
Неумелая
молодая мамаша —
грудник верещит,
коляска катается...
Помогал весь троллейбус.
Посадили репку
Старушке место
уступила женщина,
женщине — парень,
а парню — девочка, сев
на колени старушке.
Сложное лицо
О чём-то сложном
задумался... Вдруг, смотрю,
пацан напротив
ржёт и фоткает меня.
Что за рожи я корчил?
*
Из-за спин в конце
вагона чья-то рожа
вдруг высунулась.
Показала мне язык
и назад присунулась.
*
Прорезается
свет в глаза, давит толпа,
грохот и тряска.
Оживаю в вагоне
метро. Куда же везут?
*
Память о прошлом
стирается быстрее,
чем набегает
настоящее. Скоро
не вспомню вчерашний день.
От двух до шести
В супе, как плевки,
плавали куски жира.
Совсем без мяса.
Нас заставляли их есть.
Некоторых тошнило.
*
Плюшевый мишка?
Конечно, там был мишка.
Крокодил Гена
ещё висел на стене.
Вот и все мои друзья.
*
Пришла, когда спал.
Легла рядом, уткнувшись
носом мне в спину.
Слушал дыханье твоё,
но не смог я проснуться.
Тяга к уединению
Ту гору, где жил
в уединенье Ли Бо,
стихи слагая,
топчут в среднем за сутки
десять тысяч туристов.
*
Вижу сквозь дымку —
там нищий странник Басё
попивает чай.
Наклонена в облаках
чаша из жёлтой глины.
*
В парке октябрьском
повстречался с жёлтыми
лиственницами.
Тронешь — мягкая хвоя
так и осыпается.
*
Белое утро.
По капле голубого
и розового.
Растворяются в небе
стены пятиэтажек.
*
Реконструкция
центра Москвы — по сути,
уничтоженье.
Не древний град — гламурно-
плиточный торговый центр.
*
Всем этим серым,
осенним, сырым, таким
невыносимым —
ты ведь когда-то умел —
ну полюбуйся ещё!
Тест пессимиста
Сколько себя ни
помню — как ни глядел, — был
мой стакан всегда
наполовину пустым.
Теперь же и вовсе пуст.
*
Когда падают
книги — бьётся обложка,
загибаются,
а то и выпадают
страницы, — им же больно!
*
Когда на полках
книги в три ряда, поэт
третьего ряда —
понятие отнюдь не
метафорическое.
*
Живу в толще книг.
На стульях, столах, тахте
и полу стопки.
Книги ж вместо обоев.
Пусть гроб мой будет из книг.
Сосед
Сначала пропил
свою квартиру, потом
родительскую;
а за родительскую
прибрали и самого.
Другой сосед
В детстве катался
на товарняках. Упал,
срезало мясо
с пяток. Всю жизнь инвалид.
Не попал в Афганистан.
Соседка сверху
Спортсменкой была,
пловчихой гибкой, когда
же превратилась
ты в ножеходящую
русалку артритную...
Соседи по двору
Зачем вы туда
забрались, дуралеи?
Два кота — чёрный
и рыжий — хором орут
на черёмухе в цвету.
*
Фотки цветные
высветились на стене
дома напротив.
Вон мы — два силуэта
громко машут руками.
Космологическое
Смотрит же кто-то
на нас сквозь стекло луны.
Его забота
следить, как там клоуны, —
в скучных швырять валуны.
Из ниоткуда
летим в никуда
взаимозависимым
потоком частиц —
случайные роботы
биохимические...
*
На сём уроке
затянутом всё больше
отсутствующих.
Уже смеркается. Здесь
не бывает перемен.
*
Сопротивляйся ж
этому грядущему
уничтоженью,
ну хотя бы словами,
ну хотя бы вот так вот.
Поэтика танка
Брату
Танка — это танк:
вторая строчка — пушка
посреди башни,
четвертая — как броня,
пятая — гусеница.
*
Как много стихов
сочинил, засыпая,
и не записал!
Думал, уже не забыть, —
не вспомню даже, о чём.
Его найдет...
Стихи — они как
письма в бутылках. Но вот
отправлено их
многие миллионы —
прочитано ж сотни две.
От сочинителя
Должен заметить, что в мою задачу не входило подражание японцам. Эти стихи – продолжение опытов письма в силлабической метрике, начатых мною в конце 1980-х (и потом частично собранных в книгу*). Причем много стихотворений было написано семисложником, точней семисложными восьмистишиями. Так что в какой-то момент мне стало интересно прочувствовать возможности и более короткой японской строфы, в которой семисложники чередуются с пятисложниками, с точки зрения русской поэтики и просодии. Ритм наших ударений и словоразделов (ведь совсем по-разному звучит строка, если в ней, например, семь односложных слов или всего одно семисложное), пульсация длин строк и игра анжамбеманов, вариации синтаксиса и интонаций и варианты микрожанров (от лирики до афоризма) etc. – как всё это будет «дышать и жить» в столь тесных для русского языка рамках. Иными словами, идея была – сделать эту, порожденную чужой языковой стихией форму, освоив ее изнутри, «своей», вполне русской, естественной и прозрачной, как ямб или дольник, учитывая, однако, что:
Танка скользит по
неповоротливому
русскому, точно
самурайский точный меч,
отсекая лишнее.
Впрочем, конечно, главной моей целью были не ячейки формы, а тот живой улов, который я надеялся поймать в их частую сеть.
* Д. Полищук. Страннику городскому. Семисложники. Четырнадцать страниц из дневника путешествий по странному нашему городу да пять песенок старинными семисложными стихами с прибавлением книжицы из трёх стихотворений, сочинённых на том пути иными силлабическими же размерами. М., 1999.
ОБ АВТОРЕ
Дмитрий Вадимович Полищук живет в Москве. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор четырех поэтических книг и многих публикаций в периодике.
Опубликовано в Журнале №3