СЕРИАЛЫ С ИРИНОЙ СВЕТЛОВОЙ

_{СЕРИАЛЫ С ИРИНОЙ СВЕТЛОВОЙ}

_{Неумолимое время}

_{Провести время?! Чего захотела! Время не проведешь! Да и не любит оно этого! Ты бы лучше подружилась с ним, вот тогда бы твое дело было в шляпе!}

Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране чудес»

Время — это сила, которая не дает событиям происходить одновременно, — шутил Джон Уилер, физик-теоретик, изобретатель терминов «черная дыра» и «кротовая нора». Эфемерная сущность феномена времени, которое нельзя ни зафиксировать, ни сфотографировать, ни сэкономить «на потом», волновала воображение человека на протяжении всей истории существования нашего вида. В разные века мудрецы и выдумщики размышляли о том, является ли линейная последовательность совершившихся событий категорической данностью или при умелом обращении время способно превратиться в податливую субстанцию, на которую может воздействовать человеческое сознание.

В третьем завершающем сезоне фантастического сериала «Легион» (2019, 8 эпизодов) его создатель Ной Хоули отдает дань этому извечному интересу и отправляет своих героев на битву с хранителями времени ради поисков альтернативного мира, в котором можно было бы избежать совершенных злодеяний. В двух предыдущих сезонах^[1] была рассказана история супермутанта Дэвида Хэллера (Дэн Стивенс), которому суждено стать устрашающим многоликим Легионом, безжалостным уничтожителем миров. Этот персонаж, созданный Крисом Клермонтом и Биллом Сенкевичем в 1985 году, всегда оставался на периферии основного действия комиксов Марвела, что дало сценаристам сериала свободу в интерпретации этого образа. Поначалу перед нами милый, страдающий молодой человек, вызывающий симпатию и сочувствие его друзей мутантов. Смутные вести из неопределенного будущего, предсказывающие его необратимое превращение в ужасного злодея, заставляют бывших союзников опасаться его возрастающей силы, и Дэвиду приходится скрываться в потайных ментальных пространствах, сооружать которые он великий мастер. Однако прятаться ему теперь все сложнее, поскольку против него ополчился не только его главный враг, древний дух зла Амаль Фарук (Навид Негабан), прозванный Королем Теней, но и вся интеллектуальная и техническая мощь Третьего отдела, объединившего мутантов, и даже его бывшая возлюбленная Сид (Рейчел Келлер), разозленная тем, что Дэвид осмелился воздействовать на ее сознание. Полагающий себя неуязвимым, Дэвид все же попадает в расставленную для него ловушку, ускользнуть из которой ему удается только благодаря тому, что он, следуя совету, который Сумасшедший Шляпник некогда дал Алисе, подружился с одним очень симпатичным духом времени. В образе Сумасшедшего Шляпника неожиданно и вне всякой внешней связи с событиями появляется Ленни, ставшая управляющей коммуны хиппующих поклонников Дэвида.

Девушка Ключ (Лорен Цай), вокруг которой Дэвид разбрасывает указывающие путь к нему хлебные крошки, поначалу кажется обычной усидчивой китайской студенткой, отправленной строгим состоятельный отцом на обучение. Но стоит ей выйти на улицу, как мы обнаруживаем, насколько ее кричаще-яркий розово-желтый наряд выделяется на фоне бледной окружающей действительности. Она не просто иностранка, отгораживающаяся от чуждого ей мира пушистыми наушниками, откуда доносятся весьма странные инструкции для путешественника во времени. Она — существо иного порядка, переключатель временных потоков, хотя она и сама пока не вполне понимает, как ей это удается. Ключ настолько безоговорочно принимает сторону Дэвида, что мы можем даже задуматься, обладает ли она собственной реальностью или является еще одной ипостасью его мощи, ведь когда-то лидер мутантов Мелани Берд говорила, что считает Дэвида ключом, который сможет преодолеть непонимание и вражду между мутантами и людьми. Общение Ключа с отцом через экран допотопного телевизора также заставляет усомниться в материальности ее существования. Ее путь к Дэвиду напоминает путешествие Алисы, только последовать Ключ должна не за Белым Кроликом, а за желтым автобусом, который она едва не упускает, поскольку, повинуясь вывернутым правилам этого фантомного мира, автобус является желтым только по названию, а по цвету он красный. Снова, как и во втором сезоне, возникает тема противоречия между видимостью и наименованием вещей и принципиальная невозможность разрешения этой путаницы. Так же, как покрашенный в красный цвет автобус называется желтым, Дэвид считает себя хорошим человеком, что не мешает ему совершать ужасные убийства, а воплощение зла Амаль Фарук, с младенчества паразитировавший на сознании Дэвида, утверждает, что любит его как сына. Обманчивость второй сигнальной системы, имеющей дело со словами, а не с реальными предметами или ощущениями, маячит за постоянным внедрением в речь персонажей слов иностранных языков. Двухтысячелетний Амаль Фарук и раньше сбивался на фарси или французский в поисках наиболее точного слова. Теперь в эту языковую разноголосицу добавился еще и китайский, на котором Ключ говорит со своим загадочным заэкранным отцом и на котором Кери пытается сказать ей несколько слов, и цыганский, на котором мама Дэвида поет ему колыбельную. Ни один фрагмент этой мобильной мозаики не остается неизменным, мерцая взаимоисключающими коннотациями и постоянно оставляя зрителя в замешательстве. На зыбкость и нестабильность наваждений, под нескончаемой вереницей которых невозможно нащупать хоть что-то достоверное, намекают и титры, появляющиеся то в середине, то в конце эпизода и составленные из самых неожиданных предметов: потерянных вещей, разноцветных таблеток, детских кубиков или веревки.

В ментальное укрытие Дэвида Ключ пробирается по бесконечно длинной, шестиугольной в сечении прозрачной трубе-норе, проходящей сквозь леса, океаны и офисы. Во втором сезоне шестиугольник символизировал мир мутантов: эту форму имели комнаты и окна, столы и конверты, шестиугольный компас волшебным образом указывал Сид дорогу к Дэвиду. Таким образом, мы не сомневаемся, что ашрам Дэвида, где он держит свою экзальтированную паству в состоянии наркотического счастья, и его медитативная пещера, откуда он пытается воздействовать на реальность, находятся в пространстве его сознания. На это же намекает и сопровождающая Ключ в ее диковинном паломничестве песня «Something For Your M.I.N.D.» психоделической поп-группы «Superorganism» (2018), в названии которой слово «разум» (mind) превращается в аббревиатуру, абсурдируя саму идею осмысленности. Призванное сюда Дэвидом юное и пока неопытное божество времени поначалу не очень хорошо справляется с поставленной перед ней задачей — пробиться к ключевому моменту, определившему судьбу Дэвида, и изменить его.

Этим событием, как мы знаем из двух предыдущих сезонов, была победа отца Дэвида над злобным Амалем Фаруком, духу которого удалось ускользнуть и в отместку за поражение захватить сознание маленького Дэвида, который долгие годы не мог постичь природы своих видений, считая себя безумцем. До сих пор отец Дэвида не был назван по имени, и лишь фанаты комиксов о людях Икс понимали, что речь идет о профессоре Чарльзе Ксавьере — самом могущественном телепате и заступнике мутантов. Теперь же, когда Дэвиду удается прорваться к тем давним событиям сквозь предопределенность однажды свершившегося, его история наконец сливается с Вселенной людей Икс, и Чарльз Ксавьер (Гарри Ллойд) становится одним из главных героев повествования. Вместе с его появлением яснее очерчиваются временные рамки основной линии действия, которые до сих пор казались весьма размытыми, балансируя где-то между 60-ми годами ХХ века и неопределенным будущим, на что указывали эклектичные наряды героев, разновременные музыкальные вставки и экзотическая технология, сочетающая в себе черты футуристичности и архаичности. Настоящие родители Дэвида, которых он никогда не знал, поскольку был усыновлен в младенчестве, встречаются сразу после войны, опасности которой пробудили телепатические способности Чарльза, как это случилось и с его главным оппонентом Магнето, и необратимо травмировали разум Габриэль (Стефани Корнелиуссен). Кукла самого злого мальчика, пугавшая маленького Дэвида, материализует ужас, пережитый его матерью, от которого ее не может избавить даже счастливая жизнь с любимым мужчиной. Пытаясь понять причину душевной болезни Габриэль, Чарльз проникает в ее сознание и обнаруживает там этого злобного уродца, которого потом Габриэль символически передает своему сыну. Как и Дэвид с Сид, Чарльз и Габриэль знакомятся в психиатрической лечебнице, и их влюбленность также сопровождает песня «Rolling Stones» «She’s a rainbow» (1967), иронично рифмуя два изоморфных события. Наблюдая за тем, как Чарльз рисует портрет Габриэль, пытаясь привлечь к себе ее внимание и выманить ее оцепеневший разум из мрачных тупиков памяти, мы вспоминаем, как Сид рисовала Дэвида, словно моделируя лучший его вариант. Две эти пары отражаются друг в друге через годы, и только совместными усилиями они смогут одолеть полонившее Дэвида зло.

Но путешествие в прошлое оказывается сопряжено с непредвиденными сложностями. В первом сезоне герои уже погружались в воспоминания Дэвида благодаря экстрасенсорным способностям Птономи (Джереми Харрис), но тогда они выступали простыми зрителями, стремясь разобраться в природе его дара, теперь же Дэвид хочет вмешаться в ход давних событий и предотвратить роковую встречу своего отца с Амалем Фаруком, чтобы отменить прожитый вариант своей жизни и всю ту боль, которую он причинил другим людям. Однако кристаллизовавшееся время обладает огромной инерцией: его хранители, бесформенные сгустки тьмы, прячущиеся в недоступных для человека временных лакунах, отбрасывают непрошенных гостей назад, не позволяя вступить в непосредственный контакт с уже свершившимися событиями. До Габриэль доносится музыка из будущего, но она не слышит предостерегающих криков своего сына. Прорвавшаяся вслед за Дэвидом Сид бесконечно сбегает по одним и тем же ступеням лестницы, но никак не может достичь ее основания, поскольку время утрачивает свою равномерную линейность. На вопрос Габриэль: «Ты действительно здесь?» — Сид не может дать однозначного ответа, ведь только что порубленные ею дрова как ни в чем не бывало снова оказываются целыми поленьями. Но Дэвид — не обычный человек, которого могли бы обескуражить подобные фокусы. Как герой пелевинского «Смотрителя», он мог бы сказать о себе, что «распался на вибрирующие частицы, а потом из таких же частиц сложилась похожая фигура в другой позе, стоящая ступенью выше — и так без конца»^[2]. Осознав себя не существом во времени, а суммой бесконечного множества дробностей, Дэвид прорывает оборону демонов и на мгновение предстает десятируким Шивой, не все мудры которого соответствуют классической индуистской традиции. Соотнесение Дэвида с танцующим Шивой полно глубокого смысла: Шива является одним из наиболее почитаемых в индуизме богов, поскольку разрушение понимается последователями этой религии не как зло, а как необходимый этап космического цикла: без него невозможно последующее созидание. Герои сериала совместными усилиями преследуют Дэвида, чтобы предотвратить тот вариант возможного будущего, в котором он погубит весь мир, но гибель известного мироздания, к которой приводит Дэвид, не носит насильственного характера. Данный вероятностный поток попросту безболезненно иссякает, давая дорогу другому, имеющему шансы стать более благополучным.

За бурными перипетиями первых сезонов мы не сразу замечаем, что большинство героев этой странной истории — по сути, невыросшие дети, лишь притворяющиеся взрослыми, но сохранившие свои незрелые реакции. Серьезный ученый Кери Лаудермилк (Билл Ирвинг) чувствует непреодолимую потребность время от времени выпускать из себя свою детскую мечту в виде не особо образованной, но обожающей подраться задорной девчонки Кэрри (Эмбер Мидхандер). Габриэль не в состоянии позаботиться о своем маленьком сыне и отдает его на усыновление, поскольку сама запуталась в своих страхах, с которыми она не может справиться без Чарльза. Отношения Габриэль с Дэвидом очень точно проиллюстрированы словами знаменитой песни «Mother» группы «Pink Floyd» из альбома «The Wall» (1980): «Мама сделает все твои кошмары реальными и вложит в тебя все свои страхи» («Mamma’s gonna make all of your nightmares come true Mamma’s gonna put all of her fears into you»). Корчащиеся от отчаяния бесчисленные субличности Дэвида, сопровождающие песню, оказываются просто различными гранями боли и обиды брошенного ребенка, которому его страдания не позволяют повзрослеть. Легион — бесконечное множество рассогласованных индивидуальностей — раздирает Дэвида на части и не позволяет ему стать цельной взрослой личностью. За его гневом и неуемным стремлением доминировать скрывается слабый обиженный малыш с неразвитыми моральными принципами.

Безответственный Дэвид, отказывающийся размышлять о последствиях своих действий, считая даже смерти убитых им людей не вполне настоящими, поскольку он собирается переписать историю, и импульсивная Сидни, безоглядно отдающаяся то своей горячей любви к Дэвиду, то столь же интенсивной ненависти, по сути, составляют идеальную пару. Дэвид не контролирует свой разум, который с младенчества был оккупирован коварным монстром, а Сид не владеет своей физической оболочкой, поскольку наделена способностью меняться телами с теми, кого коснулась. По сути, она тоже так и осталась маленькой девочкой, примеряющей чужие наряды и тела, чтобы почувствовать себя живой. В результате оба не в состоянии очертить границы собственной личности, преднамеренно или случайно окунаясь в чужие умы и тела. Их отношения остаются игрушечными, поскольку физический контакт между ними возможен лишь в ментальных проекциях, создаваемых Дэвидом.

В отличие от марвелевских Мстителей, которые представляют собой раз и навсегда сформировавшиеся характеры, персонажи «Легиона» действительно живут во времени, являющемся условием всякого изменения, и потому они способны к трансформации. Для Дэвида путем к взрослению становятся его мысли о могущественном отце, которого он был лишен в детстве. Рациональный и не теряющий самообладания, но при этом сострадательный и заботливый Чарльз, наделенный всеми чертами эталонного родителя, способного предостеречь и направить свое беспутное капризное дитя, кажется ментальной проекцией Дэвида, стремящегося вырваться из оков своей инфантильности. Сид не может найти опоры в своих родителях, и потому ее путь к зрелости иной. На временных перекрестках, образовавшихся в результате попыток Дэвида изменить свою судьбу, Сид сначала встречается с собой 15-летней, что позволяет ей взглянуть на собственную юную взбалмошную ипостась со стороны, а потом и вовсе «забывает» саму себя, провалившись в условное сказочное пространство, где она становится младенцем, которому предстоит заново повзрослеть. Этот остроумный драматургический ход позволяет нам снова увидеть Оливера (Джемейн Клемент) и Мелани (Джин Смарт), покинувших материальный план существования после того, как их телами коварно воспользовался дух Амаля Фарука, и переселившихся в астральную сферу бытия, куда попадает совершенно отчаявшаяся Сид, запутавшаяся настолько, что ее душа нуждается в полной перезагрузке. Вырастая как подкидыш в волшебной стране, где добро и зло четко разграничены, где страшный волк Джером (Джейсон Мандзукас) может сдуть соломенный домик ее приемных родителей и утащить на путь порока наивную Красную Шапочку, Сид за 20 минут своего беспамятства проживает целую жизнь, в течение которой ей предстоит осознать, что насильно спасти никого нельзя. Узнав, что несчастная Синтия последовала за отвратительным волком Джеромом добровольно, а не по принуждению, Сид учится различать, где заканчиваются другие и где начинается она сама, и возвращается из своего обморока в мир живых повзрослевшим человеком, способным не навязывать окружающим свои решения, а смиренно войти в поток вечно изменяющегося существования. Вопрос о том, кем ты являешься на самом деле, перестает быть бессмыслицей, как в песне алжирского музыканта Рашида Таха «Tekitoi?» (2004), название которой представляет собой орфографически абсурдный омофон слов «кто ты?», а наполняется подлинным смыслом.

Взрослеют и другие персонажи этой истории. Юная Кэрри, сильно отстававшая по возрасту от материализовавшего ее Кери, вбирает в себя своего создателя и, благодаря своей двойной временной идентичности, оказывается способна сразиться с демонами времени. Но в этой неравной схватке она очень быстро наверстывает годы, разделяющие ее с Кери, и заканчивает битву старушкой, которой больше не к лицу называть своего двойника дедулей. Габриэль обретает мужество оказать сопротивление своим страхам и не отказываться от роли заботливой матери, в которой так нуждается ее неординарный сын. Встретившись со своей более поздней ипостасью, осознает свои ошибки даже Амаль Фарук, некогда заманивший к себе доверчивого Чарльза. Повесть о самом страшном мутанте заканчивается неожиданно благополучно, и бывшие враги оказываются способны договориться о примирении. То придавая Дэвиду облик пляшущего Шивы, то сажая его под деревом, как Будду, то напоминая, что злой дух искушал его целых 33 года, авторы намекают, что перемены, произошедшие с ним, носят характер глубинного преображения.

Движение к счастливому разрешению проблем визуально становится заметно по мере того, как разные угловатые геометрические фигуры, преобладавшие в решении интерьеров в прежних сезонах, становятся все более многогранными, стремясь к правильному кругу. Сражение Дэвида-Легиона со старым Фаруком происходит в почти круглом зале, на полу которого нарисована 12-конечная звезда, напоминающая солнце. Огромные круглые часы, воплощающие тему времени, и круглая библиотека, где мы часто застаем Сид, конусообразная пещера, в которой медитирует Дэвид, пытаясь обрести цельность, старинная настроечная сетка телевизора и свитер в крупный горох на девушке Ключ, осознавшей, что является персонификацией времени, и, наконец, изящный круглый столик, за которым Чарльз и Амаль Фарук договариваются о перемирии, — все эти и многие другие детали говорят об обретении героями внутренней гармонии. Если изначальным бессознательным стремлением Дэвида было растождествиться со своими болезненными состояниями оставленности и одиночества, то новый Дэвид имеет все шансы остаться цельной, нераздробленной личностью, поскольку теперь ему не нужно будет создавать фиктивных защитных двойников.

Композиционным кругом, как трехчастная сонатная форма, завершается и весь сериал. В первом сезоне Дэвид обнаруживает завладевшего его сознанием зловредного духа, во втором — вступает с ним в прямое единоборство, а в третьем находит в себе силы простить его и тем самым обретает окончательную свободу не быть тем злодеем, которым считает его молва. Яркое психоделическое шоу приводит к очень простой и совершенно нефантастической мысли: для того чтобы повзрослеть, надо вернуться в свое детство и увидеть своего внутреннего ребенка со стороны, а не таскать с собой свои младенческие обиды, как это до сих пор делал Дэвид. В заключительных кадрах, перед тем как окончательно исчезнуть, Дэвид и Сидни стоят над колыбелькой маленького Дэвида как любящие родители. Малышу больше не грозит опасность стать ареной ожесточенной борьбы враждебных сознаний. Заканчивается история все той же разудалой песенкой о неунывающем, счастливом несмотря ни на что Джеке («Happy Jack» группы «The Who», 1966), с которой она когда-то началась. Только если в начальных кадрах первого сезона эта песенка казалась грустной насмешкой над непонятым брошенным ребенком, чья категорическая непохожесть на других привела его в сумасшедший дом, то теперь тому же румяному бутузу предоставлен шанс прожить новую жизнь, не обремененную одиночеством и монстрами. Сериал завершен, однако то, что его создатель Ной Хоули элегантно обнулил действие, приведя его к исходной точке, отнюдь не означает невозможности продолжения повествования о легендарном Легионе с теми же персонажами.