МЫРКА

Панкратов Георгий Витальевич родился в 1984 году в Ленинграде. Вырос и учился в Севастополе. Окончил гуманитарный факультет СПБГУТ им. Бонч-Бруевича. Прозаик. Печатался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Урал», «Москва», «Нева», «Сибирские огни», «Знание — сила: Фантастика», «Опустошитель», «Discours», «Дистопия» и других. Лауреат премии журнала «Урал» за 2016 год, победитель Германского международного конкурса русскоязычных авторов «Книга года» (2018). Автор книг «Письма в квартал Капучино» (М., 2016), «Стыд и совесть» (Яр. обл., 2017), «Российское время» (СПб., 2019). Живет в Москве и Севастополе.

Георгий Панкратов

_*

МЫРКА

Рассказ

— Приоткрой окно, — попросила Светлана.

Тихон послушно встал, повернул ручку — по лицу вдарил морозный воздух. И только затем спросил:

— Жарко тебе, что ли?

— Что ли, — передразнила Светлана, прожевывая бутерброд. — А тебе трудно?

— У нас вроде серьезный разговор, — строго сказал Тихон. — Разводиться собрались. А тут — бутерброды все эти, окна. Раз уж сели говорить…

— А тебе тут чего, театр? — нервно ответила Светлана. — Чего не хватает: рампы, суфлера, зрителей? — Она отпила чаю и взяла новый бутерброд. — Ружья на стене?

— Да какого там ружья! — отмахнулся Тихон. — Суета эта вся… просто. Она раздражает. Неужели нельзя потом поесть?

— Когда разведемся? — хитро спросила Светлана.

— Я не считаю, что нам надо разводиться.

— Да ну… И почему же ты так не считаешь? Дай угадаю. Не хочешь съезжать к родителям? Из моей-то квартирки?

— Я люблю тебя, — коротко выпалил Тихон и заметил, как изо рта пошел пар. — Может, закроем? Холодно.

— Сиди, ты ж суетиться не хотел, — насмешливо сказала Светлана. — Вот и не суетись.

— Я, знаешь, вообще не хотел говорить… Но раз ты так ставишь вопрос… Я просто хочу сказать… Ну чего тебе не хватает? Живем ведь вроде нормально, деньги какие-то есть. И отдыхаем, и празднуем. Ругаемся, может, конечно. Ну, так а кто не ругается? Всяко бывает.

— Бухаешь много, — коротко сказала Светлана.

— Так что же, — удивился Тихон. — В этом вся проблема? Я, знаешь, не алкаш какой. Могу и не пить совсем. Мне, честно, в последнее время и это… Не до того.

Светлана встала, открыла холодильник, внимательно посмотрела внутрь, потом подошла к раковине и принялась мыть посуду.

— Ну вот ты опять! — не выдержал Тихон. — Да сядь ты и поговори.

— Чего говорить? — раздраженно ответила Светлана. — Я тебе уже все сказала, днем еще. Нам разъезжаться надо. Точнее, тебе съезжать.

— Так что, серьезно, из-за пьянки? — Тихон вспомнил, как на прошлой неделе неудачно выпил, пригласив в гости друзей-дебоширов, которых Светлана полночи выставляла за порог. Вместе, конечно, с самим Тихоном. — Ну, ты извини, это… Свет, я серьезно.

— Я все извинить могу, — сказала Светлана, гремя тарелками. — Но дело не в этом. Ты вспомни, как в Крым ездил летом. А? Ничего не вспоминается?

Тихон похолодел. Ему, конечно же, сразу вспомнилась служебная командировка в Крым, причем во всех, крайне невыигрышных для него деталях. Устав от моря, выпивки и одиночества — коллеги разъехались, дел не было, — он познакомился тогда с Натальей. Женщина средних лет, жила одна. Во дворе росли абрикосы… Все просто так совпало, думал тогда Тихон, пытаясь оправдать слабость. Ему запомнились последние, уже в объятиях Натальи, совсем беспомощные оправдания: «Ты, Света, все равно не берешь трубку»… Но как? Светлана и не подозревала о существовании южной женщины, не знала, что живет такой человек на свете. А Наталья не звонила и не писала ему с тех пор.

— Ну чего? — наседала Светлана, обернувшись к нему. — Куда ты пошел после лекций своих… Или чего там, презентаций?

«Откуда ты знаешь?» — рвался на волю вопрос, и Тихона действительно интересовало сейчас именно это: ведь невозможно… Но ситуация требовала совсем других действий: необходимо было скрыть волнение, не выдать, что он понял, о чем идет речь. Что вспомнил. Нужно было немедленно — да, прямо в эту секунду, — как можно более спокойно улыбнувшись, тихо произнести:

— О чем ты?

Но на Светлану это не подействовало.

— Все Светик про тебя знает! — торжествующе сказала она, закрывая кран.

— Что за глупости ты говоришь? — Тихон изобразил самое сильное удивление, на какое был только способен. — Откуда такие мысли?

— Мырка у меня была.

Тихон подумал, что ослышался.

— Что у тебя было?

— Мырка, — спокойно повторила Светлана. — Мырка была, ясно тебе?

Тихон хотел было уточнить, что ничего-то ему не ясно, но Светлана не стала его слушать и отправилась в комнату.

— Свет погаси! — крикнула жена. — Я иду спать.

— Подожди, — засеменил за ней следом Тихон. — Мы же…

— Завтра договорим. Все равно, куда ты на ночь пойдешь.

Через минуту они лежали на «супружеском ложе», давно не знавшем, как говорил Тихон, «ни побед, ни поражений», да и вообще «боевых действий». Светлана отворачивалась к стенке и сразу же засыпала, Тихон же обыкновенно подолгу лежал и думал, медленно погружаясь в сон. Так было и сейчас.

«Мырка, — думал он, пробуя на вкус странное слово. — Мырка у нее была, видите ли».

Наверное, это какие-то женские словечки, решил Тихон — что-нибудь вроде «думка» или «чуйка». А может быть, видение или сон. Светлана увлекалась эзотерикой, могла часами болтать про ясновидение, свято верила, что разовьет «третий глаз», а там уж, конечно, и до мырки рукой подать.

Он посмотрел на спящую жену и улыбнулся, удобнее устраиваясь на подушке: простила, выходит.

Проснулся оттого, что почувствовал странное давление в области шеи. Тихон не сразу понял, что именно производило давление, — это не была рука человека, не был какой-то предмет. Казалось, что давит сам воздух, внезапно загустевший и потяжелевший — причем вся его тяжесть пришлась на шею Тихона. Он попробовал пошевельнуться, придвинуться к жене или просто поднять голову — ничего не вышло. Он открыл рот, чтобы окликнуть Светлану, но из горла не вырвалось даже хрипа, даже намека на звук. Тихон понял, что онемел, и только тогда ему стало по-настоящему страшно.

Похоже, с женой тоже происходило что-то подобное. Она могла, конечно, и спать — ведь Тихон не шевелился, а стало быть, и не будил ее — но отчего-то он был уверен: Светлана чувствовала то же, что и он. И очень скоро эта догадка подтвердилась. Он услышал шум — по квартире кто-то передвигался — и строгий, отчетливый голос:

— Здравствуйте, — сказали ему.

«Господи, кто это? — не имея возможности повернуться в сторону шума и голоса, Тихон строил догадки одна страшнее другой. — Соседи? Воры? Убийцы? А может, инопланетяне? Точно. Это же они так делают. Все, приплыли. Сейчас заберут».

Послышались аккуратные шаги, а голос, ставший ближе и громче, так же отчетливо произнес:

— Мы изымаем мырки.

Тихону стало так страшно, что он беспокоился только об одном: лишь бы остаться в живых. Мырки его не интересовали, тем более что и спросить-то странного гостя — или гостей: тот же вроде сказал «мы»? — было нельзя: похоже, вопросов они не любили.

Он услышал еще несколько шагов — уже в обратном направлении, к выходу из комнаты, и почувствовал, как медленно ослабевает тяжесть воздуха.

— Живите спокойно и счастливо, — попрощался голос, и Тихон шумно вздохнул. Услышал, как рядом шумно выдохнула жена. Он схватил ее за руку и чуть ли не крикнул:

— Свет! Ты в порядке?

— Ну да, — лениво потянулась жена. — А сколько время? Уже вставать пора, что ли?

Спать больше не хотелось, и Светлана отправилась в ванную, а Тихон — на кухню, заваривать чай, постепенно стряхивая с себя сон. Когда жена вышла, умытая и причесанная, пахнущая свежестью утра, он вспомнил, что о чем-то хотел поговорить с ней, но вот о чем… «Похоже, о какой-то ерунде», — подумал Тихон.

— Как дела? — спросил он.

— Ничего, — спокойно ответила Светлана и вдруг вздрогнула.

— Ты чего? — удивился Тихон.

— Фикус надо полить. Забыла.

Они пили чай, затем болтали о каком-то сериале, увиденном на днях, и долго смотрели в окно, раздумывая, стоит ли выходить на такой мороз.

«А что еще делать?» — решил Тихон, и аргумент этот стал решающим: одевшись теплее, они с женой отправились в зимний парк. Кидались снежками, катались на «ватрушках», пили горячий глинтвейн — выходной удался.

Светлана вряд ли смогла бы теперь рассказать, что такое мырка, да и Тихон не вспоминал о ней. Не помнил он и того, бывал ли в Крыму когда-нибудь — этот солнечный полуостров пробуждал какие-то слабые и неясные движения в его душе, будто подземные толчки, но Тихон не понимал их природы и при случае дежурно отвечал всем на работе: да, надо бы съездить, мол, как же так — жизнь прожить и не увидеть Крыма.