КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ

_Джокер

Сенсацией прошлой осени стал фильм «Джокер» режиссера Тода Филлипса.

Мало того, что картина про вечного соперника Бэтмена из комиксов вселенной DC получила «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале, так она еще и собрала 1,05 миллиарда долларов в мировом прокате, став самым кассовым фильмом в истории в категории R (18+). Накрыло всех: фестивальную публику, снобов, интеллектуалов, киноманов, фриков и гиков, равно как и обычных пятничных посетителей кинотеатров… И это не спишешь на маркетинговые усилия (ничего выдающегося), спецэффекты (их нет), захватывающий сюжет (что такого в камерной истории о превращении тихого лузера в резвящегося маньяка?), красоты изображения (Готэм на экране — один в один загаженный, мрачный Нью-Йорк образца 80-х), имя постановщика (главное достижение Тода Филлипса доселе — «Мальчишники в Вегасе» — 1, 2, 3), кастинг (Хоакин Феникс, играющий Джокера, выдающийся, бесспорно, актер, но все-таки не Леонардо ди Каприо, чтобы одно его имя собрало кассу). Все ингредиенты сами по себе работают, но в пределах среднего по индустрии, однако их соединение производит взрыв мозга. Так что когда-нибудь эмблемой нашей эпохи — эпохи Второго восстания масс^[1] — станет человек в красном костюме и белом гриме с нарисованным кровью ртом, танцующий на капоте полицейской машины на фоне ревущей толпы в одинаковых масках клоунов.

Я не берусь до конца объяснить природу этого взрыва, слишком тут все глубоко и одновременно болезненно актуально. Попробую, однако, поразмышлять.

^{1. Джокер}

Джокер в комиксовой вселенной DC — идеальный противник Бэтмена. Бэтмен — серьезный, он пережил трагедию, в детстве у него на глазах убили родителей, и, когда он подрос и унаследовал империю Уэйнов, завел себе кевларовый костюм с крыльями и маску летучей мыши, чтобы по ночам сражаться с преступностью в Готэме. Джокер — полный его антипод: яркий, нарядный, в клоунском гриме, карнавальный злодей. Все у него не как у людей: белая кожа, зеленые волосы, рот до ушей, психика наизнанку. Все, что в норме вызывает ужас и отвращение, Джокера радует и веселит. Он беспрестанно хихикает, ерничает, пританцовывает и активно несет в массы свое убийственное безумие.

В фильме Тима Бёртона «Бэтмен» (1989) Джокер (Джек Николсон) с метафорической прямотой представлен как результат химической трансмутации. Мелкий гангстер, упавший однажды в чан с кислотой и вылезший оттуда уже с белой кожей и зелеными волосами. Дальше незадачливый хирург изуродовал ему рот, и на свет явился клоун-убийца, распыляющий над городом веселящий газ Смехотрикс, похищающий девушку Бэтмена и глумящийся над всем, что дорого добрым людям.

В «Темном рыцаре» Кристофера Нолана (2012), где главзлодея сыграл безвременно почивший и до сих пор оплакиваемый фанатами Хит Леджер, Джокер — результат уже не просто химической, но скорее биохимической катастрофы. Что-то такое с ним случилось (что — неясно) в ужасном прошлом, отчего все его гормоны взбесились и стали работать наоборот. Он не чувствует боли, он напрочь лишен эмпатии, не знает жалости, ему не нужны деньги, человеческая поддержка, уверенность в завтрашнем дне… Все механизмы адаптации к социуму отвергнуты, и единственная его аддикция — яркая, разрушительная движуха. Меньше всего этот Джокер заинтересован убить, посадить или разоблачить Бэтмена. У него нет достижимых целей, но есть гениальный, злокозненный ум, и он готов бесконечно поджигать город/мир и гонять положительных героев по улицам, заставляя их рассуждать: насколько позволительно нарушить закон и погрешить против истины в схватке с этим отвязанным, абсолютным злом.

В «Отряде самоубийц» Зака Снайдера, где авторы собрали всех суперфриков вселенной DC (по образцу «Мстителей» от конкурентов из «Marvel»), Джокер Джареда Лето — вообще няша. Зеленая, зализанная причесочка, стальные брэкеты, улыбка для разнообразия нарисована на тыльной стороне ладони, которую он время от времени прикладывает ко рту. У него есть такая же отвязанная и безбашенная подружка Харли Квинн (Марго Робби), которую он спасает из передряг, ибо вместе им «вдвойне веселей» резвиться на руинах горящего Готэма.

Джокер — персонаж, нежно любимый фанатами. Мало того, что он бесконечно провоцирует Бэтмена на приключения, так он еще и творит что хочет и при этом абсолютно ненаказуем и неуязвим. Его хватают, пытают, подвешивают вниз головой, запирают в психушке, а он снова и снова, хихикая, возникает на горизонте и затевает свою разрушительную игру. Мечта любого ребенка — разнести нафиг весь дом и чтобы тебе за это ничего не было.

_{2. Артур Флек}

После того, как «Отряд самоубийц» в 2016 году даже близко не подобрался к кассовым сборам «Мстителей», компания «Уорнер Бразерс», владеющая правами на комиксы вселенной DC, решила сделать ход конем: не множить больше отряды супергероев, а рассказать — предельно жестко, без оглядки на возрастные ограничения — историю самого завораживающего из них — Джокера. Тоду Филлипсу был выдан карт-бланш на то, чтобы показать становление клоуна-суперзлодея. Финальная точка была ясна: персонаж вроде сыгранного некогда Хитом Леджером. Но следовало придумать ему предысторию. Надо сказать, Филлипс со товарищи (а в сценаристах значатся еще четверо) ничего особо оригинального не придумали: трудное детство, отец-предатель, безумная мать, жестокий мир… За сюжетную основу они взяли ранние фильмы Скорсезе «Таксист» (1976) и «Король комедии» (1983), где маленький человек, измученный своей не-видимостью для социума, хватается за оружие. Однако все это идет картине не в минус, а в плюс. Комикс — такой особенный жанр, который, урча, перемалывает любые банальности: набор общих мест он превращает в игру архетипов и любую частную человеческую историю возносит на уровень мифа.

Итак, будущий Джокер получает в картине Филлипса имя — Артур Флек, профессию — клоун-промоутер, крышу над головой — обшарпанная клетушка в мрачном многоквартирном доме, где он проживает вместе с мамашей в маразме, и диагноз — то ли синдром Туретта, то ли псевдобульбарный синдром, выражающийся в приступах неконтролируемого смеха. То есть он изначально болен. Неврологическая катастрофа уже совершилась, нейронные пути перемкнуло, и на плаву беднягу удерживают только таблетки и «ложная личность» — маска «хорошего мальчика», обязанного, по словам мамы, нести в этот мир улыбку, радость и смех. Маска «nice boy» — защита, которую ребенок натягивает в надежде, что если он будет «хорошим», то и мир его не обидит. Но долбаный мир (увы!) жесток и несправедлив. В первой же сцене, с места — в карьер, на милого клоуна Артура Флека, танцующего на улице с вывеской, нападают злые мальчишки (прирожденные «джокеры»), отнимают вывеску, раскалывают об его голову, жестоко избивают ногами: «Ха-ха! Он — слабак, он ничего нам не сделает!» Защита не работает. Таблетки тоже особо не помогают. Равно как и сеансы бесплатного психолога — отмороженной тетеньки без тени сочувствия на лице (Шэрон Вашингтон).

Артур Флек не просто несчастен. В эпизоде сеанса Хоакин Феникс создает на экране образ какой-то запредельной, вселенской муки. Воплощение тотальной дезадаптации. Тощие мослы, спутанные космы, патологическая сутулость, прыгающее колено, вечная сигарета у рта, пароксизмы неукротимого смеха. В его глазах — тьма, мерно плещущаяся черная боль. Обычно такие глаза без радужки и зрачков бывают у персонажей комиксов, когда ими завладевает некая потусторонняя сущность. Но тут — ноль спецэффектов. Просто актер как-то подсоединяется к тому, что за гранью выносимого человеком. Подсоединяется и дает этому кромешному человеческому бедствию форму. Грандиозный образ лепится на грани болезненной физиологии и клоунады, супернатурализма и суперусловности. Все играет: дистрофичная плоть (актер специально похудел для этого фильма на 24 килограмма), выпирающие ребра, торчащие кости, жуткие синяки на спине, тусклый взгляд, морщины, кривые зубы, равно как и белый грим, рисованный рот, клоунские гримасы, накладка с зелеными волосами… Готическая химера в одеждах паяца, маска боли под маской смеха, растянутая агония под видом нормальной жизни, жаждущей продолжения…

Существование Артура Флека — пытка. Но он еще старается «нести радость» — строит забавные рожи ребенку в транспорте, за что получает выговор от мамаши ребенка. Тащится домой по ступеням нескончаемой лестницы, кормит ужином мамочку (Фрэнсис Конрой), смотрит с ней телек — шоу любимого комика Мюррея Франкина (Роберт Де Ниро). Мечтает: оказаться там, в студии, в свете софитов… И Мюррей заметит его, позовет на сцену, обнимет, скажет: «Я все бы отдал: все это шоу, славу, за то, чтобы иметь такого сына, как ты». Артур счастлив, раскланивается, прижав руку к сердцу… По его морщинам сползает слеза… Великая награда «хорошему мальчику»! Но мир жесток и несправедлив, и вместо любви и признания приносит герою лишь новые синяки и шишки. Его светлая «ложная личность» болтается уже буквально на волоске. И тут в жизни Артура появляется пистолет, подсунутый то ли ради прикола, то ли ради подставы, то ли «по доброте душевной» коллегой — клоуном-здоровяком Рэндалом (Гленн Флешлер).

Жизнь Трэвиса Бикла — героя «Таксиста» Скорсезе — делилась на до и после покупки оружия. Бессмысленная, слипшаяся череда дней и ночей и лихорадочная, маниакальная собранность воина перед битвой. Великая, хрестоматийная сцена: «Ты со мной говоришь?», где Бикл — де Ниро, манипулируя пистолетом, выясняет отношения со своим отражением в зеркале, — точка утверждения субъектности: «Я есть! Я — это я! И больше здесь никого нет!» Артур с пистолетом играет в «Таксиста». Он именно что цитирует фильм (чуть раньше он потянулся душой к чернокожей соседке (Зази Битц) в лифте только потому, что она повторила жест из «Таксиста»: пальцы к виску, пы-х!). Артур пробует быть собой, танцует перед телеком с пушкой: «Кто ты? Я — Артур!» Неожиданно стреляет, до смерти пугается, врет мамочке, что это по телевизору показывают кино про войну. Но пистолет — его настоящее «я» — уже не спрячешь. Он предательски вываливается из штанов, когда Артур-клоун «несет смех и радость» маленьким пациентам в детской больнице. За пистолет его увольняют, и униженный, оскорбленный, несправедливо наказанный Артур едет домой и неожиданно пускает оружие в ход — пристреливает трех наглых, сытых «ужасных» яппи, которым не понравился его смех.

Добив последнего, тщедушный клоун несется вон из подземки, врывается в городской туалет, смотрит в зеркало и вдруг понимает, что ему хорошо. Он танцует. Этот медленный, совершенный, гипнотический танец — уже не проба, не подражание… Это танец души, высвободившейся из смирительных пелен «ложной личности». Артур свободен, он равен себе, он может все и, стремительно поднявшись на лифте, властно стучит в квартиру симпатичной соседки, сходу обнимает, целует в губы…

Взрывоопасная парадоксальность этого фильма в том, что катарсис тут наступает на 35-й минуте. А впереди еще полтора часа. И львиную долю этого времени Артур пытается приспособить, пристроить свое пробужденное «я» к заветам и нормам наличной действительности. Он честно старается адаптироваться, он очень хочет быть счастливым, как все. Но куда там! Из письма матери, которая шлет и шлет послания Томасу Уэйну (она была у него когда-то в прислугах), Артур узнает, что Уэйн — это его отец. Но попытка завязать отношения с братиком — 10-летним Брюсом, будущим Бэтменом (Данте Перейра-Олсон), — заканчивается угрозой вызвать полицию, а разговор с папой Уэйном (Бретт Каллен) в дорогом туалете концертного зала, куда Артур проникает под видом капельдинера, тем, что хозяин города, миллиардер и будущий мэр, засвечивает незваному «сыночке» в глаз. Про маму тоже выясняются ужасающие подробности: ее история болезни, добытая из архивов Архема (Готэмской психушки) свидетельствует, что мамочка, бесконечно воркующая: «Счастье мое!», позволяла своим сожителям приковывать маленького Артура к батарее и лупить его по башке, чем, собственно, и объясняются его неврологические диагнозы. Дебют Артура в клубе в качестве стендап-комика оборачивается тем, что его кумир — Мюррей Франкин — показывает запись по телевизору, но только чтобы поиздеваться над незадачливым идиотом, который смеется сам, будучи не в силах заставить смеяться других. Череда сюжетных перипетий раскачивает Артура, как больной зуб в тисках жестокого эскулапа. Но он все не поддается. И только осознав, что вся история романтических отношений с чернокожей соседкой — лишь плод его разыгравшегося воображения, Артур признает: да! Мир безнадежен. Он никогда не даст то, что необходимо для жизни: тепло, любовь, семью, поддержку, признание… Так что энергию вырвавшегося на волю, пробужденного «я» остается только направить на разрушение.

Где-то минут за сорок до конца фильма Артур принимает свою «ненормальность» — склонность смеяться в ответ на невыносимую боль. Да, страдание, мука, агония — это смешно. Так и нужно к этому относиться, веселясь, приплясывая и торжествуя. «Вся моя жизнь — это гребаная комедия!» — говорит он болезной мамочке перед тем, как придушить старуху подушкой. Бестрепетно, воткнув ножницы в глаз, отправляет на тот свет толстяка-Рэделла, подставившего его с пистолетом. В прямом эфире убивает короля комедии Мюррея, неосмотрительно позвавшего его в свое шоу…

Артур, то есть теперь уже Джокер, в сцене шоу «ужасен». Щегольский красный костюм, тщательный клоунский грим, манерные жесты, глумливые интонации и зашкаливающая ненависть в густо подведенных, налитых кровью глазах. Он эпатирует публику, заявляя, что убийство трех богатых парней — это просто веселая шутка: «Что вы так переполошились из-за них? Если бы я умирал на панели, вы бы просто переступили и пошли дальше. Вам всем плевать на таких, как я!» Мюррей в ответ справедливо упрекает его в запредельном эгоцентризме: «Как же ты жалеешь себя, Артур Флек» и получает то, что заслужил, — пулю в лоб. Да, Артур Флек — эгоцентрик, инфантил, больной на всю голову. Да, он хочет, чтобы мир дал ему то, что необходимо для жизни, ибо не в силах добыть это сам. Но если бы Артур был хоть чуточку более приспособленным, он бы не оказался в таком аду. «Вот что бывает, если смешать психически больного одиночку с обществом, которое воспринимает его как мусор!» — восклицает он перед тем, как выстрелить. Вот она формула нынешнего социального взрыва: незрелая личность с проблемами адаптации, жестокий и конкурентный мир с издевательским налетом фальшивой политкорректности, инклюзии и гуманизма, и в качестве искры — пробудившаяся в униженных и оскорбленных субъектность: «Я — человек. И я требую, чтобы меня замечали!»

Ничего сверхъестественного. Все элементы взрывоопасной смеси разлиты в воздухе. Абсолютное зло, извращенная, бессмысленная, психопатическая агрессия — порождение самой жизни как она есть. «That’s life», — бросает напоследок в камеру Артур, повторяя коронную фразу Мюррея, которой тот обычно завершал свое шоу. «Такова жизнь», и она бушует на улицах, за стенами студии, в огне горящих машин… Там бесчинствуют люди в клоунских масках, вдохновленные примером Артура — убийцы сильных мира сего и ненавистью к Уэйну, обозвавшему всех неудачников Готэма клоунами.

Символический финал, оммаж комиксу: смерть и рождение Джокера. Артура везут в полицейской машине. Он смеется, глядя на вселенский погром. Его последователи таранят автомобиль. Джокер как будто бы мертв. Но в это время один из его адептов в переулке убивает Томаса Уэйна с женой на глазах у мальчика Брюса. Так рождается Бэтмен. И в тот же момент воскресает на капоте полицейской машины Джокер. Он подводит себе губы кровью из разбитого рта и, раскинув руки, аки «Христос», принимается танцевать под вопли своих сторонников. Герой родился. Антагонист на месте. Продолжение следует.

Финал № 2. Джокер в психушке, в наручниках на приеме у чернокожей тетеньки-аналитика. У него приступ смеха. «Что смешного?» — «Я придумал одну шутку, но вы ее не поймете». Дальше он идет по белому коридору, оставляя кровавые следы. Он убил тетю? Собрался бежать? Все, что мы видели в фильме, — это была его греза? Воспоминание? План на будущее? Хрен его знает! Но, так или иначе, Джокер танцует, Фрэнк Синатра поет за кадром: «Такова жизнь». Продолжение следует.

_{3. Готэм-сити}

Не знаю, как насчет продолжения, признаться, я слабо представляю себе этого Джокера в качестве героя упоительных приключений. Сейчас стоит оценить те разрушения, что он уже произвел, разрушения в пространстве базовых социальных иллюзий, посредством которых сильные Готэма/мира сего стараются удерживать массы в повиновении.

Иллюзия № 1: «Общество равных возможностей». Ни фига! Возможности не равны. Богатые становятся только богаче, а те, кому не повезло, гарантированно имеют только одну возможность — пополнить собой завалы социального мусора.

Иллюзия № 2: «Другие, больные, жертвы дискриминации включены в социум, избавлены от издевательств, получают немеряный гандикап». Нет. Во-первых, преференции как дали, так и отнимут в любой момент. Во-вторых, социальный расизм — по-прежнему воздух, которым мы дышим. Ну, и в-третьих, программы помощи адресованы безликим представителям групп, а ты лично со своей уникальной бедой никому нафиг не сдался. Тебя просто не услышат и не поймут.

Иллюзия № 3: «Все хорошо, все стабильно. Потребители потребляют. Уровень счастья растет». Нет. В обществе, где решены вроде бы проблемы сиюминутного выживания, таятся такие залежи боли и гнева, такие травмы дезадаптации, такой нечеловеческий ужас, что непонятно, как оно вообще до сих пор существует. И чем больше травмированный, неприспособленный, обреченный на муку второсортности человек стремится стать субъектом собственной жизни, тем больше этот ужас выплескивается на поверхность социального бытия. Это как таяние вечной мерзлоты. Болота начинают немедленно испускать метан, и достаточно искры, чтобы все это нафиг рвануло.

И, главное, сделать тут ничего нельзя. Во всяком случае, сверху. Не знаю, хотели этого авторы или нет, но они своим фильмом сильно подпортили жизнь мировому «начальству». Паника не заставила себя ждать. Властители мнений немедленно обвинили картину в призывах к насилию и чрезмерной жестокости. Власти США, опасаясь эксцессов, распорядились отрядить полицейских в штатском на все сеансы, хотя бы пока не схлынет премьерный ажиотаж. Наш министр культуры тоже выразил глубокую озабоченность, правда, фильм, слава Богу, не запретил. Власти беспомощны. Ситуация им абсолютно неподконтрольна. Увы!

А что внизу?

Что касается реакции на это кино рядовых зрителей/жителей Готэма, то касса свидетельствует сама за себя. А содержательные оценки можно, как всегда, посмотреть на сайте журнала «Афиша». Они, как правило, достаточно репрезентативны.

Итак, мнения разделились. Примерно треть оставивших отзывы написала, что картина — полный отстой, оценки 0 и 1 (из 10). Две трети, напротив, сочли «Джокер» шедевром (оценки 9 и 10). Промежуточных оценок практически нет.

Противники фильма демонстрируют позицию резкого отторжения его содержательной части: «фильм про психа», «зачем мне это смотреть?», «в жизни и так полно негатива», «это заразно», «тем, кому нравится, пора к психиатру» и т. д. Некоторые солидарны с начальством и кричат во все горло: «опасно!», «запретить!», «призывы к насилию!», «городовой!»...

Сторонники же в массе своей (и это поистине удивительно!) реагируют на фильм в первую очередь как на факт искусства: «потрясающе, грандиозно, Хоакин Феникс получит „Оскара”!» — и так вновь и вновь, коротко, не входя в детали, как под копирку. Это не значит, что пишут боты (зачем?). Или что все зрители поголовно стали эстетами. Это — естественная реакция неподготовленного сознания на ситуацию когнитивного диссонанса: герою фильма нельзя (не) сочувствовать. Зритель испытывает эмоциональное потрясение и свести его к формуле однозначного понимания может лишь свильнув на нейтральную территорию художественных оценок. Тут-то все ясно: «Хоакин — крут! „Оскара” — в студию!»

Но есть среди рецензентов и те, кто отваживается разбирать содержание: «да, в фильме все правда», «это как про меня», «да, мир жесток и несправедлив», но из этого следует вывод, что «надо бы быть подобрее к таким, как Артур»! Ни один, ни единый человек, даже в порядке эпатажа и троллинга не написал: «Режь буржуев!» и все такое. Это поразительно! Зритель, соприкасаясь с фильмом, очень сильно вовлечен эмоционально (иначе бы не писали, что это — шедевр); одна его часть вопит, что «все правда», другая — что «так нельзя», и в этой ситуации его «я» стихийно ищет и находит (эстетически или этически) позицию «над схваткой», позицию «наблюдателя». А эта способность видеть собственные внутренние конфликты — не что иное как первый пункт на пути от инфантильности к зрелости.

В современном психоанализе тот тип реакций, что демонстрирует на экране Артур — Джокер, обозначается как «психотический»: неадекватная оценка реальности, галлюцинации, претензии к миру, бессмысленная агрессия, эгоцентризм… Все это классифицируется как признак незрелости, ибо чуть более зрелое и развитое сознание реагирует на «жестокость/несправедливость мира» по другому — «невротическому» или «пограничному» варианту. Это я все к тому, что зритель, взаимодействуя с фильмом, демонстрирует куда более зрелую реакцию, чем можно было бы ожидать. Спасение утопающих (то бишь бунтующих масс) — дело рук самих утопающих. «Джокер», однозначно, — кино для всех. Но самое ценное в нем — это то, что «простецы» воспринимают его куда более адекватно, чем «умники».