РУДА И РУТА

Шубинский Валерий Игоревич родился в 1965 году в Киеве. Поэт, эссеист, критик, переводчик. Окончил ленинградский финансово-экономический институт. Работал экскурсоводом и издательским работником. Во второй половине 1980-х годов – участник литературной группы «Камера хранения», с 1995-го – руководитель литературного общества «Утконос». Печатается с 1984 года. Автор нескольких поэтических книг и биографий Николая Гумилева, Даниила Хармса, Владислава Ходасевича, Михаила Ломоносова и др. Живет в Санкт-Петербурге.

Валерий Шубинский

_*

РУДА  И  РУТА

_{* * *}

когда стареют нищие в метро

и тихие бородачи афиш

когда истрачены две трети дней

а третья будет стоптанный огонь

но ты вдыхаешь серебристый пар

ты впитываешь золотистый свет

и кажешься себе еще смешней

и выдыхаешь золотистый пар

и отражаешь серебристый свет

и поднимаешь яркое перо

и обжигаешь об него ладонь

какой-то птички пестрое перо

и говоришь

зачем гортани эта хрипотца

и телу эта молодая дрожь

когда закончены две трети сна

а третья будет не о том

куда уходят поезда метро

куда скатились буковки вещей

в луну? — а нас не ждет луна? —

давно сменились поезда метро

и постарели куколки вещей

и ты стираешь музыку с лица

ты воздух втягиваешь ртом

ты поправляешь голову лица

и ты поешь

Детские стихи

_I

красна в стогу сена

борщевика вена

над рощей видна

луна

под этой луной

гниет перегной

в средней полосе

где живем мы все

издалека долго

проходят два дога

не слышен их лай

такой у нас рай

и возле обрыва

червивая ива

растущая криво

_II

горные дороги

горные ветра

видишь луг пологий

а над ним гора

голые отроги

вверх и вниз гип-гип

на краю дороги

неисправный джип

а еще пороги

на любой реке

и единороги

где-то вдалеке

Июльский дневник

О. Ю.

_I

любое здесь становится там

места расходятся по местам

ни Сампсоньевского ни Кирпичного

ни Матроса Железняка

только скоропись ветра зычного

только живопись сквозняка

все быстрее все откровеннее

колыханье стриженных крон

все надменнее и надменнее

голубые глаза ворон

ни азотного запаха ветоши

ни брандмауэра в огне

ни вороны на синей веточке

ни луны в немытом окне

только пение только скрипение

и туман с четырех сторон

только более или менее

различимый в тумане звон

_II

и дерево вверху и дерево внизу

и птицы серые поющие в грозу

и листья серые звенящие в грозу

и серая вода остывшая в тазу

и птицы черные обсевшие лозу

и черная река поймавшая слезу

и зеркало вверху и зеркальце внизу

и время врущее на голубом глазу

_III

выстроен дом и парадные отперты

и прорублен проспект и разбиты сады

и доносится ария из какой-то там оперы

или попросту бульканье петергофской воды

голос? ну да это голосом сделано

под него эти зданья и тучи росли

тем что с этого дня не имеет ни тела ни

раздраженного горла но где-то вдали

^{......................................}

......................................

_IV

это лимфа открытого мира

воспаленная плоть краснота

мистагога корявая лира

и над нею луна да не та

говорить бы немолчно и молча

лишь о лимфе и желчи и желчи

желчи желтой и черной и всякой

но не той, что пролита собакой

заблудившейся среди теней

(и о крови, но дело не в ней)

_V

идет к Селене Арес

подергивается мрак

мы звали их мы звались

теперь зовемся никак

и те кто на диске подточенном слева

о нас забывают на час

и сирины золотолистого древа

минуту поют не о нас

_VI

асфальт укладывают за окном

дух смоляной тяжелый жаркий

весь день сырым окутанный огнем

какой-то яркий какой-то жалкий

соседний дом один стоит в тени

и ничего за ним не видно

и вот уже прошли все эти дни

уже не страшно но как-то стыдно

_VII

ветер возвращается

стрелка идет назад

вокруг себя вращается

шестиугольный сад

курево вьетнамское

тучки над Невой

все туда по очереди

мы придем домой

вся вода отмоется

выблюется яд

навсегда откроется

восьмиугольный ад

сигарет в кармане нет

и никого со мной

но вот я занял очередь

и никого за мной

_{* * *}

мы живем среди тонких ножей дождевых

мы не знаем о мертвых и забыли живых

существа пораженные страхом

наши души снесли к черепахам

черепаха ползет по наклонным камням

капли пота текут по коротким коням

набухают младенцы в дождинках

появляется некто один как

позади него рыб вертикальных полки

он ведет их

он пишется с красной строки

он играет услугами ветра

он спускает трехглазого вепря

мы живем посреди тонкошеих дождей

мы забыли слова нелетучих людей

а где хватит на полразговорца

там помянут его — жизнетворца