НЕРОДНАЯ РЕЧЬ

Зеленина Галина Светлояровна родилась и живет в Москве. Историк, автор нескольких монографий, а также двух книг стихов и одной — прозы. Печаталась в журналах и альманахах «Вавилон», «TextOnly», «Волга», «Воздух» и др.

Галина Зеленина

*

НЕРОДНАЯ РЕЧЬ

1

Из учебника …-кого языка под редакцией Л. Л. Шпрее

Лето зовет вас к себе в гости. Будьте же желанными гостями! Пусть каждый из вас приходит в лес, на луг, к речке как верный, заботливый друг, жалея каждую зеленую веточку, уважая незаметных и неустанных труженников природы, наших добрых друзей.

Что может быть чудеснее лета в деревне! Ярко светит солнце. Поют птички. Порхают бабочки. Собака ищет палку. Корова мычит. Тракторист работает в поле. Девочка собирает ягоды. Мальчики играют в городки.

Меня зовут Пауль, и я еду на дачу отдохнуть, ведь наступили выходные. Я собираю яблоки в саду и работаю в огороде. Стоит хорошая погода. Светит солнце, и небо голубое. Еще не холодно, потому что сейчас сентябрь. Мне нравятся листья деревьев в сентябре. Они желтые и красные и очень красивые. Клен роняет то желтый, то красный лист. Листья падают тихо. Запасливая белка собирает орехи. Хорошо отдыхать на природе!

§

Наш язык один из самых развитых и богатых языков мира. Он звучен и мелодичен и располагает большим запасом слов. В нем много синонимов. С их помощью точно и ярко выражаются все оттенки мысли и чувства. Наш язык богат. Для всего в нем есть много хороших слов. Берегите наш язык, это народное достояние.

Дети, сядьте. Достаньте свои книги. Откройте их. Прочитайте упражнение внимательно, не торопясь. Уясните его содержание. Как вы понимаете выделенные слова?

Достаньте свои тетради. Запишите: этот стол высокий. Тот стол низкий. Этот мальчик делает домашние задания хорошо. Те девочки поют песни плохо.

Закройте тетради. Принесите их мне.

Пятерка в дневнике появляется в результате упорного труда, а не по щучьему велению.

Меня зовут Ульрика, и я работаю учительницей. К праздникам — 1 сентября и Женскому дню — дети дарят мне открытки. Они сами делают их из цветной бумаги и картона. Вырезают тюльпаны или гвоздики из бумаги белого, красного и желтого цветов и листья из бумаги зеленого цвета и клеем наклеивают их на картон. Мне нравятся их открытки — они очень красивые!

§

С песней легче жить, строить и дружить.

Ты умеешь петь песни? — Нет, я не умею петь песни.

Ты умеешь играть в мяч? — Я не умею играть в мяч.

Ты умеешь кататься на коньках? — Нет.

Ты умеешь плавать? — Нет, я не умею.

Ты умеешь рисовать красками? — Не умею.

Ты любишь танцевать с друзьями и дарить им подарки? — У меня нет друзей, и мне некому дарить подарки.

Человек постоянно общается с другими людьми. Одной из принятых форм общения является прием гостей. Прием гостей — радостное событие, но вместе с тем он создает и много хлопот для хозяйки дома: как накрыть стол, что приготовить и как организовать торжество, чтобы оно прошло самобытно и запомнилось надолго.

Перед тем, как пригласить гостей к столу, необходимо проверить столовые приборы, чтобы каждому из присутствующих хватило всего необходимого. Когда вы подаете то или иное блюдо, накладывайте его сначала приглашенным и только потом себе и своему супругу. Подносить или предлагать блюда следует исключительно по старшинству гостей. Таким образом вы покажете уважение к присутствующим. Сладкие блюда являются своеобразным украшением стола и поэтому требуют особого внимания при их подборе и оформлении. Эффектно выглядят взбитые сливки с ягодами яркого цвета (земляникой, вишней, малиной). Желе и кремы лучше приготавливать в специальных формочках. Торт нарезают длинным ножом на равные порции и лопаткой раскладывают их по десертным тарелкам.

Когда обед окончен, вы можете приступить к уборке посуды со стола, только делать это нужно быстро и незаметно, не создавая гостям неудобства.

Меня зовут Луиза, и я работаю в столовой большого завода. С раннего утра на нашем заводе кипит работа. В полдень, славно и дружно потрудившись, рабочие идут в столовую обедать. Я должна взвешивать порции и раскладывать их по тарелкам, чтобы всем досталось поровну еды и все были сыты и довольны. После приема пищи все приносят мне подносы с грязной посудой, и я аккуратно переставляю предметы на подносе: ложки и вилки должны быть справа, тарелки — слева, а стаканы — в углу подноса; так посудомойкам удобнее будет мыть. Под конец я выношу помойные ведра к большому зеленому баку на улице, чтобы столовая сияла чистотой и была готова к приему посетителей на следующий день.

§

Роль книги в жизни человека велика. Она входит в нашу жизнь с самого детства и сопровождает нас на протяжении всей жизни. Книга делает нашу жизнь яркой, насыщенной, помогает человеку развиваться и совершенствоваться. Библиотеки важны для человека. В библиотеке человек находит не только книгу себе по душе, но и близких себе по духу людей, единомышленников. Библиотеки обеспечивают всем гражданам доступ к знанию и культуре. Во всем мире существуют библиотеки — деревенские и городские, при школах и институтах, при заводах и учреждениях.

Меня зовут Бруно, и я работаю в заводской библиотеке. Я — старший библиотекарь. Библиотека у нас просторная и светлая, в ней содержатся тысячи томов книг. Чтобы пользоваться нашей библиотекой, нужно записаться и завести читательский билет с фотографией. Для записи в библиотеку работник должен получить направление от своего начальника, а чтобы сделать фотографию, нужна рекомендация из отдела кадров.

Все имеющиеся в библиотеке книги описаны в каталоге. Каталог бывает алфавитный и предметный. Чтобы подобрать себе книгу, читатель должен достать из каталожного шкафа ящичек с карточками на нужную ему букву или по интересующему его предмету, перелистать карточки, выбрать книгу и заполнить на нее требование. Требование на книги надо заполнять в двух экземплярах — вдруг потеряется! Но у нас ничего не теряется.

§

Мы живем в городе N. Это большой город, он стоит на берегу широкой реки. В нашем городе прямые улицы, высокие дома, тенистые парки и скверы с цветущими клумбами и скульптурами. Наш город очень зеленый и красивый. Здесь есть институты и предприятия, детские сады и школы, магазины и рынки, библиотеки и кинотеатры. Горожане с удовольствием трудятся и весело отдыхают. Они рады тому, как растет и хорошеет наш город.

Рассмотрите рисунок «Зима в городе». Что изобразил художник? Опишите городской транспорт, в каком направлении идет движение? Напишите сочинение по этому рисунку. Сформулируйте основную мысль. Перечитайте свое сочинение, подумайте о том, раскрыта ли тема. Исправьте речевые недочеты и ошибки.

Мальчишки и девчонки, отправляясь в школу, несут с собой лопаты. Вдруг начнется снегопад! А если начнется, наметет сугробы высотой метра в два, а то и три! На улицах работают снегоочистители. Но от школы до улицы тоже нужно дойти. Вот лопаты и пригодятся! Наши ребята не боятся трудностей.

Меня зовут Мориц, я — инженер в дорожном управлении нашего города. Работа дорожных инженеров очень важная. У нас дружный коллектив, и мы быстро справляемся с нелегкими задачами. У меня много работы. Я все силы отдаю труду на благо нашего города. Недавно мне дали награду. Все поздравляли меня с наградой и гордились мной.

§

Газета — незаменимый спутник человека, желающего знать о том, что происходит в жизни трудового народа во всех уголках нашей страны и за ее пределами. В отличие от буржуазной прессы, частенько пишущей лишь о богатых и для богатых, на страницах наших газет вы прочитаете статьи и репортажи о заботах и радостях, о трудовых подвигах большинства наших сограждан. Газеты освещают вопросы народного образования, литературы и искусства, публикуют лучшие произведения наших писателей. Главное внимание газеты уделяют успехам хозяйственного строительства и укреплению обороноспособности нашей державы. Своими материалами газеты воспитывают в трудящихся патриотизм и высокую политическую бдительность, разоблачают врагов и поджигателей войны. Наши газеты борются за осуществление политики мира на международной арене, стремятся к совершенствованию общественных отношений, радеют о воспитании нового человека. Благодарный читатель нередко хранит дома вырезки из газет, ведь речь вождя, полезный совет, познавательная статья или юмореска со временем не теряют своего значения.

Меня зовут Карл, и я фотограф. Я работаю фоторепортером в газете. Наша газета стремится поведать читателям о борьбе народа за развитие хозяйства страны, об освоении целины, ударных стройках и трудовых подвигах. Моя задача состоит в том, чтобы сопроводить эти репортажи правдивыми изображениями. На своих снимках я запечатлеваю рабочих на заводе и пассажиров на вокзале, колонны демонстрантов на площади и детей в детском саду, экипаж летчиков после полета и геологоразведочную партию перед отправкой в экспедицию, архитекторов на строительстве дворца молодежи, слесарей и сварщиков на прокладке железнодорожных путей. Читателям нравятся мои фотографии, они одобрительно отзываются о них в своих письмах в редакцию.

§

— Вставай, сын. Ты хочешь завтракать?

— Спасибо, мама, я не голоден.

— По утрам люди завтракают.

— Хорошо, в таком случае я поем.

— Я сварю тебе кашу.

— Но я не люблю кашу. Я хотел бы хлеб с маслом и сыром.

— На завтрак люди едят кашу и не едят сыр.

— В таком случае я поем кашу с удовольствием.

Мы — дети великой страны. Это наша родина. У нас много лесов, рек, городов и деревень. Мы любим нашу родину и гордимся ею. Да здравствует наша бессмертная родина! Мы будем хорошо учиться, а когда вырастем — самоотверженно работать, как учит нас наш великий вождь. Спасибо ему за наше счастливое детство. Мы желаем мира детям во всем мире!

Меня зовут Максимилиан, и я учусь в школе. Утром я встаю, чищу зубы, одеваюсь, завтракаю и иду в школу. Я захожу в класс, когда звонит первый звонок. На уроках в школе очень интересно. Мы читаем, считаем, учим много нового и интересного. На переменах мы играем и разговариваем с друзьями. После школы я иду домой. Дома я обедаю и отдыхаю. Потом я сажусь за стол, достаю из ранца свои письменные принадлежности и кладу их на стол. У меня есть перьевая ручка, два карандаша и резинка. Я раскрываю учебники и тетради и делаю домашнее задание. Я читаю вопросы громко и записываю ответы не торопясь. Потом я пью молоко и выхожу во двор поиграть с друзьями.

§

Наши строители строят нам новые высокие дома. В каждом таком доме много больших и удобных квартир, а на первом этаже часто располагается продуктовый магазин, ателье или парикмахерская. Современные квартиры оснащены всеми удобствами: холодная и горячая вода, электричество, центральное отопление, телефон и радиоточка. Во всех квартирах есть прихожая, кухня, ванная комната, гостиная и одна или две спальни. В прихожей находятся шкафы для одежды, небольшой столик для сумок и зеркало. В кухне стоит обеденный стол со стульями, шкафчик с посудой, холодильник и раковина. Спальня — самая уютная комната в квартире. Там стоит кровать, прикроватная тумбочка с маленькой лампой, платяной шкаф. На полу лежит пушистый ковер. В гостиной находится круглый стол с несколькими стульями, удобный мягкий диван и пара кресел. На стенах висят картины. Стоит аквариум с экзотичными и красочными рыбками. В гостиной семья может собираться вечерами, пить чай и беседовать, принимать гостей.

Меня зовут Матильда, и больше всего на свете я люблю свою квартиру. Она просторная и светлая. В ней имеется мягкая удобная мебель. Я убираю квартиру каждые выходные. В комнате я вытираю пыль со стола и шкафов, чищу ковер пылесосом, привожу в порядок носильные вещи, книги и предметы домашнего обихода. В кухне я мою пол и перемываю всю посуду и столовые приборы, а затем вытираю их полотенцем. У меня много дел, но потом мне приятно, когда везде порядок и квартира сияет чистотой.

§

— Ты мальчик? Как тебя зовут? Ты девочка? У тебя есть кошка? Как зовут твою собаку? — Я не мальчик. Я не девочка. Я не кукла. У меня нет куклы. У меня нет собаки. У меня нет лошади.

— У тебя есть красный флаг, змей и автобус? — Нет, у меня есть только маленький мячик.

Мяч в коробке. Коробка в шкафу. Шкаф в комнате. Комната в квартире. Квартира в доме.

У меня есть лицо.

У меня есть маленькая рука.

У меня есть большая рука.

Мое лицо белое.

Мои руки черные.

У меня нет ног,

но я могу идти.

Что я?

(Загадка.)

Меня зовут Сабина, я живу в большой квартире. В нашей квартире живет много людей. Вечером все собираются дома. Кто-то готовит ужин, кто-то гладит, кто-то читает газету, кто-то вяжет, кто-то болтает или просто смотрит в окно. Хорошо и весело жить, когда вокруг тебя много людей!

2

Не для печати

На самом деле дачи нет у меня. Отчего это Лео удумал, в толк не возьму. Не буду отрицать — была небольшая дачка, недолго: была да сплыла. Человек предполагает, бог располагает. И толковать тут нечего.

Раз уже припомнил, дело было так. Мой хороший знакомый по прежним еще временам состоял инженером на мебельной фабрике. И фабрика его рубила лес для своих нужд, а вырубленный участок выделила сотрудникам под дачи. Вот он и предложил мне построить вместе домик. Участок, получается, у него был, денег же не было. А у меня имелись кое-какие накопления, к тому же я занял, думал, дача — полезно для ребенка… Нет, своих детей у меня нет, но это не имеет значения.

Не могу сказать, что постройка дачи далась мне легко. Я хорошие новые башмаки сносил, пока бегал по очередям с кипами бумаг. О собственном достоинстве старался забыть как о пережитке прошлого. За материалами ездил во все концы, платил сколько следовало и давал сверх того, а потом просыпался в холодном поту — мне снилось, как все мои приобретения — доску за доской, мешок за мешком — с нашего участка вывозят чужие люди.

Построили мы сначала сарайчик, потом пристроили кухню, потом нечто наподобие веранды. В итоге получилась так называемая пятистенка на два входа. Маленькая, но хорошая. Я ею чрезвычайно гордился. Целый год она меня радовала, и ребенок там лето прожил на свежем воздухе, купался, окреп. А потом она сгорела. Ну как сгорела — сожгли. Пожалуй, не буду об этом распространяться, а то внутри все опускается, рука дрожит и тянется к графинчику, а так не годится. Кто старое помянет — тому глаз вон.

От моего предприятия мне участок не полагается. Я технорук в «Заготзерне», какие тут участки. По образованию, правда, я военный инженер и, было дело, работал как таковой, но потом добрые люди отсоветовали, а то, дескать, как буржуазного специалиста заподозрят во вредительстве, ни к чему хорошему это не приведет. Я честный работник и не хочу быть на подозрении, поэтому, как говорят, не высовываюсь, тружусь в «Заготзерне». Работу нельзя назвать интересной, но я получаю удовлетворение от чувства исполненного долга: прихожу я первым, ухожу последним, проверяю все до последнего зернышка, брака или недостачи у меня быть не может. Допускать такое — себя не уважать.

Мои родители никогда сами не допускали и не терпели ни малейших ошибок в речи или огрехов и меня к этому приучили. Я люблю этот язык и его литературу, его поэзию. Не могу без дрожи в голосе читать про осени прощальную красу, резвящийся гром, робкое дыханье, одинокий и мятежный парус. Эти стихи затрагивают самые тонкие струны моей души. Герои романов прошлого века — слабовольные, непутевые, даже преступные, но сердцем чистые и великодушные — дороги мне до слез. Я готова выстроить избушку из собраний сочинений и жить в ней безвылазно. Как жаль, что мне редко удается передать эти чувства своим ученикам. Обсуждая литературные произведения, я должна говорить с ними о том, о чем говорить не стоит, и не говорить о самом важном. Эти методические указания из настольной книги учителя приводят меня в отчаяние, ведь из-за них я не имею возможности выполнять свою работу безукоризненно. Но пренебречь ими не могу — я обязана им следовать. Еще я обязана проверять, сделал ли ученик должный отступ от края страницы, подчеркнул ли он подлежащее чернилами, обозначил ли корень и суффикс простым карандашом — или по забывчивости все сделал пером, да еще и посадил кляксу. Это почитается самым главным. В особенности же я вынуждена придираться к одному мальчику. Он умный и все хорошо делает, но нельзя, чтобы говорили, будто он мой любимчик, ведь мы — одной национальности. Неприятности будут и у него, и у меня. Мне его жалко, и я кляну себя за свою несправедливость к нему.

Приходя с работы домой и расшнуровав ботинки, я всегда вытягиваю из них шнурки и скручиваю их в два одинаковых клубочка и каждый клубочек кладу внутрь ботинка, а если забываю так сделать, то потом кляну себя за неаккуратность. Помыв посуду после ужина, я долго перекладываю свои две вилки, ложку и нож, чтобы лежали строго параллельно. Перед сном я обычно расчесываю Сабину, хотя, возможно, она в этом и не нуждается, но я назвала ее в честь бабушки, а бабушка всегда тщательно следила за чистотой и опрятностью и меня к этому приучила. Я почасту чиню свои чулки, юбку или платье, отглаживаю кружева на ночной сорочке. Мне бы не пришлось краснеть перед бабушкой за их внешний вид, хотя лет им уже изрядно. Ночью мне нередко снится, как я подхожу к громадному алюминиевому чану, поднимаюсь по хлипкой стремянке и половником, примотанным изолентой к черенку от швабры, достаю по одной макаронине, бледной и влажной, и раскладываю по тарелкам с полустершейся голубой каемочкой. Это неудобно, ноет плечо, стремянка скрипит и дрожит, я боюсь упасть, но все делаю добросовестно. Потом собирается очередь, и я выдаю салфетки — полагается по два полупрозрачных треугольничка на одного питающегося. Передо мной сменяются люди, десятки человек, все они без лиц, есть только один мужчина с лицом, но он всегда держится в конце очереди, и, как ни стараюсь, я не могу его толком разглядеть. Когда обед заканчивается, я выношу ведра на помойку. В правой руке то ведро, на котором красной масляной краской написано «Твердые отходы», в левой — «Жидкие отходы», синей масляной краской. Менять их местами строжайше запрещено, хотя опорожняю я оба ведра в один бак. Во сне я никогда не могу дойти до этого бака, даром что стараюсь изо всех сил. С каждым моим шагом он только удаляется, а иду я медленно, как по ниточке. Иначе у нас ходить не положено. Я помню картинку в гимназическом учебнике древней истории: так ходили рабы на строительстве египетских пирамид.

У моего отца была богатейшая библиотека: все восемьдесят томов энциклопедии, книги по древней истории, географии, философии, поэзия на нескольких языках. Были старые великолепные издания, в кожаных переплетах, с золотым тиснением. Была Библия в темно-бордовом переплете, с иллюстрациями Доре. Я вырос с этой Библией. Как заболею, мне ее на колени клали. И я хорошо помню все библейские сюжеты в исполнении Доре. Непревзойденные гравюры.

Папина библиотека пропала в эти страшные годы, но до сих пор я бесконечно люблю книги, пьянею от запаха старых переплетов. В наше время о таком не принято говорить, от всего старого избавляются как от вредного пережитка.

Работа моя в заводской читальне — одна только видимость работы с книгами, а по сути — издевательство над высоким званием библиографа. Начать с того, что тут почти нет старых книг, да и вообще фонды крайне скудны. Служебные мои обязанности состоят главным образом в том, чтобы обучать бедных работяг заполнению требований. Им бы свою фамилию правильно вывести, а тут положено фамилию, имя и отчество автора — полностью, название, год и место выхода — полностью, с указанием издательства, и все это в двух экземплярах. Что поделаешь, заполняю за них, иначе проверка обнаружит недостачу требований. Со временем эта писанина стала неотъемлемой частью моей жизни, уж и сам себе я, направляясь на рынок или в бакалею, заполняю требование: яиц — десяток, хлеба — буханку, кефира — бутылку, да в двух экземплярах, а то мало ли, не в тот карман положу, запамятую.

В однообразном рабочем дне одна отдушина — обед. Нет, кормят убого, как и полагается, но я любуюсь одной женщиной, работницей столовой. У нее узкое, сухое, будто пергаментное лицо и темное шерстяное платье под белым халатом, словно строгий переплет хорошего старого издания. Она, разумеется, не знает, что я украдкой смотрю на нее, и никогда не узнает. И вряд ли она заметила, что я три недели не приходил обедать: был на больничном, валялся с воспалением легких. Это, разумеется, в порядке вещей, и, пожалуй, мне уже поздно о таком мечтать, а все ж хочется, чтобы ей было не все равно.

Меня зовут Мориц, в этом, пожалуй, я еще могу быть уверен. А вот город наш называется N. без году неделя, да и то только на указателях. Переименовали его десять лет назад, но жители продолжают называть по-старому.

Я считаю себя хорошим инженером, но работа в дорожном управлении, надо признаться, досталась мне не сразу и большими хлопотами. Раньше мы жили в отдаленном поселке — виною тому наше неправильное происхождение, — и на свое предприятие я должен был добираться два часа — автобусом и попутками. Автобусы ходили плохо, я пару раз опоздал, меня понизили на два ранга, а потом и вовсе вынудили забрать документы. Впоследствии нам удалось получить квартиру в городе, и в поисках работы я обошел одиннадцать мест. Везде мне отказали — и младенцу ясно, по какой причине. В дорожное управление, придя уже в полнейшее отчаяние, устроился я по звонку знакомого. Точнее, знакомого знакомых еще по прошлой жизни. Ездил к нему в столицу, пил чай, смотрел в зеркальный паркет, супруге его ручку целовал.

В управлении мы должны прокладывать дороги, ремонтировать дороги и расставлять знаки. На деле средств нет, люди продолжают кое-как ходить и ездить по грунтовкам и бетонкам, мы же лишь расставляем знаки, все больше и больше знаков: заржавеет один — ставим два, погнут два — ставим четыре. Про себя я шуткую, что своими действиями, без всякой видимой логики, мы насаждаем страх божий. Не постигая причин появления новых запретов и ограничений, граждане лишь исполняются к дорожным законам большим почтением, вплоть до трепета.

Нельзя сказать, что эта работа ставит передо мной новые сложные задачи, что я расту профессионально. Да и вообще свою техническую специальность я считаю выбранной неудачно: мое главное увлечение в жизни — поэзия, но дорога в литературу закрыта для меня как для представителя некоренной национальности. По своим наклонностям и способностям я мог бы стать совсем иным человеком, но обстоятельства вынудили меня стать тем, кто я есть. Тошно даже думать. Я еще надеюсь начать новую жизнь в новом месте. Но говорить о том слишком опасно, даже с самим собой. Осторожно, издалека подступаюсь я к этой цели, выстраиваю хрупкий карточный домик, одергивая руку при каждом звуке, при каждом взгляде.

Каждый раз, возвращаясь с задания, я преувеличенно бодро жму руку корреспонденту: он идет писать репортаж, я — проявлять пленки и печатать фотографии. Каждый раз я тайно надеюсь: вдруг в лаборатории заклинило замок, вдруг закончилась фотобумага, вдруг меня уже уволили из редакции. Каждый раз, ожидая, когда изображение проступит на плавающем в поддоне белом прямоугольничке, я уповаю на чудо: а что если эти пятнышки сейчас сложатся в пленительный дамский профиль под вуалеткой, игру светотени в роще, причудливый орнамент на восточной обливной пиале, залитые утренним солнцем крыши маленького приморского города? Но нет, нет и никогда не будет. Только рельсы и лебедки, только натруженные руки и нахмуренные мужественные лица, только трубы и бетонные блоки, только горящие энтузиазмом глаза ударников труда и их усталые, но счастливые улыбки.

Каждый раз я чувствую, что чиню насилие над собой и над верной своей «лейкой». Каждый раз я страшусь, что она вот-вот взорвется изнутри, взбунтовавшись против повинности творить наглядную летопись наших трудовых будней. Или взорвусь я сам.

Просвет наступает лишь в воскресенье, когда я выбираюсь снимать для души, находя подлинную красоту в мокрых стволах облетевшего перелеска, тонко чернеющих на фоне короткого темно-розового заката, в покосившихся заборах и неказистых домишках, в обезглавленных сельских церквушках, в рельефе разъезженной трактором проселочной дороги.

Нередко жена сопровождает меня в этих прогулках. Бывает, берет с собой одного-двух любимых учеников. Своих детей у нас нет — жена говорит, ей страшно. Страшно в такое время заводить детей.

Наверно, в этом должно быть стыдно признаваться даже самому себе, но, по правде, настоящих друзей мне завести не удалось. Раньше они вроде были, а потом все изменилось. Но за что? Что я такого сделал, что Степа, который списывал у меня все контрольные, теперь не хочет сидеть за одной партой? И Валера, когда учительница посадила его со мной, долго кобенился. А ведь раньше мы с ним лазили через забор в сад рвать яблоки и в мяч играли. Мама говорит, что я еще ребенок, а ребенку этого не понять. Но мне кажется, я сейчас стал взрослее на много лет. И настолько же печальнее.

Пацаны во дворе прозвали меня найденышем. С чего бы? Еще говорят что-то про маму, делают странные жесты и грубо хохочут. Вроде бы это связано с тем, что к нам в гости ходит дядя Пауль. Но он хороший, угощает меня ирисками и помогает проектировать дирижабль. Еще есть хороший дядя Карл, муж нашей учительницы; иногда они берут меня с собой на загородные прогулки. Одноклассники дразнят меня слабаком и хлюпиком. Я действительно часто болею. Мама говорит, чтобы окрепнуть, мне надо проводить лето на природе, на даче. Только дача у нас была всего один год. А врачиха в поликлинике жует губами и бормочет: для вашей, мол, национальности наш климат не подходит. Для какой такой национальности? В общем, я решил построить дирижабль, чтобы улететь туда, где тепло, — с мамой и с дядей Паулем, если он, конечно, захочет.

Только вот дядя Пауль давно уже не приходил — куда он запропастился? Мама ночами плачет. Говорит, пропал, говорит, еще люди стали пропадать. Я думал о том, чтобы написать нашему вождю письмо печатными буквами: «Вождь, что творится с твоим народом?!» Но так и не написал. Подслушал на перемене, как в учительской толковали, будто в школах велят проверять тетради всех учеников: не вырвал ли кто страницу, не использовал ли ее с дурной целью.

Мне говорят: да ты что, дурная? Что ты ее вылизываешь и вылизываешь целыми днями! И то правда: вылизываю. Только это не просто ограниченность и мещанство. Знали бы они, чего она мне стоила, какую отчаянную борьбу я вела за получение жилплощади в городе. Развернулась целая драма. Я писала заявления, ходила по совету добрых людей туда и сюда, обращалась в конторы без вывесок и кабинеты без табличек, носила справки и записки в угрюмые серые учреждения. Ждала месяцами, получала отказ, собирала заново справки и обращалась снова — и снова, как под копирку, отказ теми же самыми словами. Я держалась тише воды, ниже травы, дрожала как осиновый лист, робела перед властью, но после восьмого отказа рассердилась и написала письмо в газету с жалобой на чиновников, на их бездушие и оппортунизм. И тут что-то щелкнуло в этой системе, какие-то тайные шестеренки соединились — и мы получили ордер на квартиру. Это была победа, оглушительная победа. Я была счастлива.

Не то мой супруг. Он рад, конечно, но не жилье для него главное. Напротив, он хочет отсюда исчезнуть. Надеется дернуть за ниточку, попасть на прием к одному человеку в столице, у которого ему однажды уже повезло, и ходатайствовать о выезде. Не буду уточнять, куда. Я же не хочу, мне хорошо в нашей квартире, а лучшее, как говорится, враг хорошего. И еще: от добра добра не ищут. Бабушка надвое сказала, какое еще жилье нас ждет там и ждет ли вообще. Но я не слишком переживаю — думаю, зря он тешит себя надеждой, никакой выезд ему не светит.

Мой лучший друг и свет в окошке, конечно, Луиза. Но часто ее нет дома — она работает, и тогда мой друг — часы. Ведь я провожу с ними целый день. Кажется, они говорят мне что-то спокойно и дружелюбно, не то что соседи. Ничуть не раздражаясь, повторяют свою мысль по многу раз, только я все равно никак не могу их понять.

Луизы опять нет дома. Я думаю, она вышла за хлебом и скоро вернется. Она постирала чулки, они не высохнут к вечеру. Она не успела почистить башмаки, может быть, стоит их вылизать? Мы не поужинали. Она добрая, она всегда меня кормит, просто сегодня не успела. Я ее люблю как могу. Она никогда не кричит, даже если я обдеру что-нибудь в комнате. Впрочем, обдирать почти нечего. Мне кажется, у нее пропадает голос оттого, что она ни с кем не разговаривает. Я думаю, она вышла за хлебом и скоро вернется. Сейчас у нас в комнате страшный беспорядок, я за всю свою жизнь такого не видала, ведь Луиза не терпит беспорядка. Я думаю, она вышла за хлебом, только очень поспешно, впопыхах даже не переобув тапочки. Я не знаю, кто были эти дядьки, которые так мерзко пахли. Я думаю, она вышла за хлебом и скоро вернется, я хочу так думать.

3

Из писем в газеты и в компетентные органы

А про технорука «Заготзерна» хочу сообщить, что человек он себе на уме. Ведет себя странно, неестественно, как будто ничего ему не надо. А так не бывает, чтобы человеку ничего не было надо. Что-то здесь не то, неясна мне сущность этого технорука, с беспокойством в сердце прошу ее прояснить.

А два года назад на хлебопекарне потребкооперации в зерне обнаружили несколько гвоздей и кусочки толи. Он, правда, клялся-божился, что не из его «Заготзерна» то зерно было, да поди докажи. Никак рабочих хотел отравить, подлец. Тогда же и дачку у него сожгли — и правильно сделали. Многие из них имеют дачи, хорошие квартиры и живут богато. Спрашивается, на какие средства они приобретают все это? Скорее всего, жульничают.

А еще этот пятидесятилетний донжуан ходит к одной тут, с ребенком. А ребенок-то вовсе не ее, а подобрала под насыпью, можно сказать, давно уже. Какая-то ссыльная тифозная окочурилась, малого ее из поезда и выкинули.

Почему, спрашивается, в нашей народной школе наш родной язык преподает женщина некоренной национальности? Никакой общественной работой она не занимается, лишь выпадет свободная минута — они с мужем, горе-фотографом, и с друзьями той же национальности в лес шастают. Или еще, говорят, вся эта братия собирается у кого-то и слушает то, что нельзя. Автор этого письма все это сама видела или слышала от бдительных граждан, только местная милиция ротозейничает, ничего не видит и не слышит. Да чему такой, с позволения сказать, преподаватель научит наших детей? Неужели нельзя поставить на эту работу специалиста коренной национальности? Неужели их нет у нас в городе? Мы ставим вопрос убрать эту учительницу с ее работы, направить на черновую работу, вот хоть на стройку, пусть потрудится как все остальные.

Сколько тут живем, она всегда вызывала у нас подозрения: слишком уж аккуратна! Когда страна наша растет с каждым днем все более быстро, новые заводы гудят, новые дома заселяются, эта буржуазная мещанка драит свой пол. Тем самым она отделяет себя от трудового народа, с которым, кстати, в нашем лице избегает человеческого общения, выходя на кухню, лишь когда там уже никого нет. Работает она подавальщицей в столовой и торчит там чуть не до ночи. Неслучайно это. Как пить дать, занимается вредительством, просто ее еще не раскусили.

А еще мы как соседи доподлинно знаем, что восемь лет назад она получила посылку из-за границы. Почему бы не запретить таким, как она, получать посылки? Мы считаем, что тот, кто получает посылки, а значит имеет связи с заграницей, — не наш человек.

Я вот хочу заметить, что мы, значит, работаем, затемно еще приходим в цех и весь день на ногах, в масле, в копоти, в грохоте — а он что же? Он книжки перебирает. Слишком умный, значит. Белоручка, не нюхал ни пороху, ни дизеля. И ведь все они так! Приспособились как-то, сидят на теплых местечках.

И вот такой работник еще и болеет месяцами. Я оторвался от станка, нашел время пойти в библиотеку книгу почитать, чтобы повысить свою рабочую сознательность, и что же? Закрыто, библиотекарь на больничном. Знаем мы такие больничные и кто их кому выписывает. Да и в больницах, я слыхал, лежат эти больные, которые совершенно не больные, а потом получают фальшивые бюллетени.

Всех фактов не перечесть! Да и не нужны они, эти факты. Сразу видно, этот библиотекарь, этот мнимый больной — чуждый нашему трудовому обществу человек, враг.

Нам казалось, он живет нашей жизнью, шумной трудовой жизнью нашего города. Мы думали, для него, как и для нас, главное — сознание долга, убеждение, что наш труд необходим Родине, которая дала нам все. Но нет, выяснилось, что у него есть убеждения, о которых не подозревали мы, его товарищи. Выяснилось, что в той непримиримой борьбе, которая идет сейчас в мире, он не устоял, попал под влияние вражеской пропаганды.

Никто не желал ему плохого, он сам захотел отделиться от нас, бежать за границу, рассчитывая обрести там золотые горы. Не о совести, не о достоинстве, не о долге думает этот беспринципный инженер, а лишь о том, где ему будет лучше. Вы думаете, он бедствует здесь? Ничуть не бывало. Он живет в благоустроенной квартире, все ему дала Родина, но он решил от нее отказаться. Разумеется, никому, даже ближайшим товарищам, не проговорился он о своем гнусном намерении. Но мы-то знаем, что он слушает вражеские голоса. Знаем мы и то, как настырно, не гнушаясь никакого подхалимства, добивается он столичной командировки, рассчитывая там хлопотать о выезде будто бы к родственникам. С болью в сердце вынуждены мы осознать факт его морального падения.

Чего заслужили такие предатели? Мы требуем расстреливать таких, как он, или вешать. От столицы до самых окраин протянуть веревку и повесить на ней всех подлых изменников. Пусть честные труженики увидят их дохлые озверелые физиономии.

Мы, сотрудники газеты «Ударник труда», с тяжестью в сердце сообщаем о наличии в нашей газете такого отщепенца. Как еще живут среди нас, устремленных в светлое будущее, эти низкопробные существа без совести? Как нам смыть этот позор? Ведь мы вынуждены нести моральную ответственность за его гнусные действия.

Одни лишь простодушные ротозеи верят, что этот фоторепортер хочет прославить нашу великую родину, наш трудовой народ, наш растущий город. Но вы только посмотрите, что он снимает для себя. И, между прочим, проявляет свои гнусные пленки в рабочее время в служебной фотолаборатории, откуда мы и узнали о его скрытом пристрастии клеветать и охаивать. На этих своих тайных снимках он в порочащем свете представляет нашу Родину, наших трудящихся. Он посмел поднять свою подлую, грязную, уродливую лапу на нашу природу, лучшую во всем мире. Мы должны разоблачить лжефотографа, призвать к ответу мерзавца.

С тревогой спешу сообщить, что сын мой Валера, воспитанный мной в бдительности, как учит нас наш вождь, углядел у однокашника на промокашке чертеж цыпилина, как он сказал, или, как прежде говорили, воздушного шара. На уроках такого не задавали. Зачем бы ему такую машину вычерчивать? Не иначе как хочет бежать за границу. Среди наших детей предателя растим! А все почему? Про Сюзанну, его эту как бы мать, ничего не могу сказать. Правда, она работает в торговле. Наверняка обманывает трудящихся, обмеривает, обвешивает рабочих. А может, и спекулирует дамскими сумками. Но вспомним, кто он на самом деле, этот пащенок. Сын ссыльной, вот он кто! А эта отверженная порода по крови передается. Проклятые подонки человеческого общества. Я, обыкновенная рабочая женщина, мать двоих детей, своими руками задушила бы этого предателя, но раз уж он не достиг нужного возраста, пусть его отправят в детскую трудовую колонию. Там его исправят, там его научат трудиться и любить Родину!

Не можем без гнева и возмущения смотреть, как она выбила себе квартиру в обход других. Просим разобраться, как это ей удалось нагло и беззастенчиво обойти нас, честных тружеников. И не просим — по праву требуем — квартиру конфисковать, а саму ее сослать. И других таких, как она, сволочей лишних, удалить из крупных городов, отправить на север, пусть там поработают. Все они одинаковы: хотят урвать от государства побольше и дать ему поменьше. Мы, доверчивые, простые люди, трудимся, пашем в поте лица, не имеем ни одного второго костюма и ютимся в бараках да коммуналках. Зато этой сволочи живется хорошо. Препротивная она особа, жаба.

А эта дрянь, которая живет с Луизой-Буржуизой, про нее у нас просто нет слов! Где она только ее нашла, в какой сточной канаве откопала. Она не дает нам жить, тварь драная, просто тварь, одно слово — тварь. Вот ясно видно, что вражина. От вражеской твари совсем другой запах. Какая вонь! Каждое утро гадливость наполняет наши сердца.

4

Выписки из следственных дел

Пауль Генрихович Г., 49 лет

Технический руководитель предприятия «Заготзерно»

15 ноября арестован по обвинению в недостаче 0.75 кг зерна, обнаруженной в ходе ежемесячной ревизии райпотребсоюза, а также в поставке в хлебопекарню для примеси к ржаной и пшеничной муке зерна (ячменя, овса) вместо установленной ячменной и овсяной муки.

25 ноября расстрелян.

Ульрика Йозефовна Э., 35 лет

Учительница родного языка и литературы

10 декабря арестована по обвинению в показе несовершеннолетним ученикам фотографических снимков, порочащих отечественную действительность.

22 декабря осуждена на десять лет ИТЛ.

Луиза Оттовна Б., 38 лет

Подавальщица в столовой завода сельскохозяйственного машиностроения «Авангард»

30 ноября арестована по обвинению в получении материальной помощи из-за границы.

5 декабря осуждена на десять лет ИТЛ.

Бруно Карлович Х., 40 лет

Старший библиотекарь на заводе сельскохозяйственного машиностроения «Авангард»

20 декабря арестован по обвинению в контрреволюционном саботаже (вопреки распоряжению не передал две книги, изъятые из библиотечного фонда и объявленные запрещенными, для сожжения на свалке, но самолично вынес их с территории предприятия и спрятал у себя по месту жительства).

20 января расстрелян.

Мориц Альбертович Ф., 45 лет

Инженер дорожного управления

12 января арестован по обвинениям во вредительстве (самовольно демонтировал два дорожных знака, сочтя их якобы затрудняющими движение пешеходов и автотранспорта) и измене Родине посредством сношения с гражданином иностранного государства.

17 февраля расстрелян.

Карл Людвигович Э., 36 лет

Фоторепортер в газете «Ударник труда»

21 января арестован по обвинению в создании и распространении материалов, порочащих отечественную действительность.

27 января осужден на 15 лет ИТЛ.

Сюзанна Готлибовна Ш., 34 года

Продавщица в универсальном магазине

1 февраля арестована по обвинению в нарушении трудовой дисциплины и разгильдяйстве посредством однократной явки на работу с опозданием.

8 февраля осуждена на 5 лет лишения свободы.

Реб. Максимилиан Ш. взят на государственное обеспечение и помещен в детский дом.

Матильда Христиановна Ф., 39 лет

Без определенных занятий

13 января арестована как жена изобличенного изменника родины.

18 января осуждена на 8 лет ИТЛ.

Сабина, 4 года, кошка Луизы Оттовны Б.

После ареста хозяйки сброшена соседями в высохший колодец, где через три дня скончалась.

5

Из учебника …-кого языка под редакцией Л. Л. Шпрее

§

— Матильда, у тебя сегодня есть свободное время?

— Ульрика, я не слышу, что ты говоришь.

§

— Здравствуй, Сюзанна! Ты в последнее время не видала Сабину?

— Здравствуй, Луиза! В последнее время я вообще никого не вижу.

§

— Здравствуй, Мориц! Как твои дела? У меня все хорошо, я живу весело и работаю с удовлетворением в нашем дружном коллективе. Я давно тебя не видел. Ты уехал?

С пламенным приветом,

твой друг Василий

— Здравствуй, Василий! Ты прав, я уехал. Но я уехал не туда, куда собирался. Я хотел бы вернуться домой, но вряд ли это получится в скором времени.

Твой друг Мориц

§

— Здравствуйте, как поживаете?

— Спасибо, хорошо.

— Прекрасный день, не правда ли?

— Да, день прекрасный. Потеплело, птички поют.

— Скоро наступит лето, и все поедут на дачу, не так ли?

— Нет, никто нас не пригласил на дачу в этом году.

§

— Что делает Анна? Она играет в куклы?

— Нет, Анна делает уроки.

— Что делает Петр? Он пускает кораблики?

— Нет, Петр пошел погулять с друзьями в парке.

— Что делает Максимилиан? Он обедает?

— В нашем классе нет мальчика по имени Максимилиан.

6

Доцент Леопольд Леопольдович Шпрее был растерзан толпой, когда ехал в трамвае с тортом-мороженым, купленным по случаю смерти тирана.