СЕРИАЛЫ С ИРИНОЙ СВЕТЛОВОЙ
Возвращение на войну
В перерыве между третьим и заключительным четвертым сезонами «Мистера Робота» Сэм Эсмейл выступил в качестве режиссера и исполнительного директора сериала «Возвращение домой» («Homecoming», 2018, 10 эпизодов), также посвященного теме жестокой эксплуатации обществом своих граждан. Созданный по одноименной радиопьесе Эли Горовица и Мика Блумберга, сериал рассказывает о работе центра поддержки военнослужащих, вернувшихся из горячих точек и переживших тяжелые психологические травмы. Центр так и называется — «Возвращение домой», — и, на первый взгляд, деятельность его сотрудников действительно направлена на адаптацию демобилизованных солдат к мирной жизни. Кажется, что сеансы с психологом центра Хайди Бергман (Джулия Робертс) на самом деле помогают бывшим военным забыть ужасные события, свидетелями и участниками которых им довелось быть, и настроиться на мирную жизнь, куда их вот-вот отпустят, стоит лишь пройти необходимые тесты. Но за фасадом этой организации явно таится нечто иное, на что нам намекают самые первые кадры, в которых пальма оказывается деталью оформления аквариума с рыбками в кабинете Хайди. Скоро мы узнаем, что вполне реальные пальмы за окном и безмятежно разгуливающий среди них пеликан — столь же явная фальсификация, как и декоративное деревце на дне аквариума, который с самого начала раздражает Хайди. Аквариум, в идеальной среде которого по непонятным причинам дохнут рыбки, выглядит метафорой замкнутого, удушающего пространства окруженной болотами клиники, откуда не суждено вырваться ее пациентам.
Чаще всего мы видим Хайди в обществе Уолтера Круза (Стефан Джеймс), на которого комплексная терапия как будто оказывает самое благотворное воздействие: он здраво рассуждает о том, что должен оставить мучительные воспоминания в прошлом, рассказывает забавные истории и демонстрирует абсолютную адекватность и готовность к мирным будням. Однако Хайди не может не заметить странную забывчивость Уолтера, касающуюся самых недавних событий. Только что произошедшую стычку со своим сорвавшимся сослуживцем Уолтер описывает совсем не так, как сказано в отчете; он не может вспомнить шутку, которую рассказывал всего несколько сеансов назад. Вскоре обнаруживается, что не только пациенты клиники не особенно хорошо настраиваются на мирную волну, но и сама Хайди не является эталоном социализации. Она заметно подвержена обсессивно-компульсивному синдрому: мы видим, как она навязчиво поправляет чуть покосившиеся картины на стене, все предметы на ее рабочем столе — тетрадь, ручка, магнитофон — должны лежать абсолютно симметрично, что, по-видимому, воплощает ее стремление навести образцовый порядок не только в пострадавшем сознании ее пациентов, но и в собственном разуме. Хайди напряжена, как натянутая струна, стремясь мгновенно выполнить любые требования своего начальника, даже если они не входят в ее непосредственные обязанности. Из-за чрезмерного служебного рвения не очень хорошо складывается и ее личная жизнь: Хайди явно пугает стремление ее возлюбленного Энтони (Дермот Малруни) построить с ней долгосрочные стабильные отношения и в конце концов она вынуждает его уехать.
Вскоре действие раздваивается, и мы видим совсем другую Хайди, которая почему-то работает официанткой в портовой забегаловке и совершенно не помнит свою недавнюю службу в центре «Возвращение домой», имени прежнего начальника и того факта, что была госпитализирована. Вместо энергичной, подтянутой сотрудницы престижного учреждения, которая очень дорожит работой и жертвует ради нее своей частной жизнью, перед нами оцепеневшая неудачница, переставшая следить за собой и механически исполняющая свои немудреные ежедневные обязанности. Дебютировавшая на телеэкране Джулия Робертс, для которой роль Хайди Бергман, безусловно, стала одной из лучших в ее актерской карьере, по сути, играет двух персонажей, схожих внешне, но кардинально отличающихся по характеру и темпераменту. Поначалу мы никак не можем понять, что послужило причиной столь радикальной трансформации и как из памяти взрослой, разумной женщины могли полностью изгладиться события всего четырехлетней давности, но постепенно перед нами начинают раскрываться истинные цели и методы центра. Для того чтобы различить два близких временных потока, авторы применили такой не бросающийся поначалу в глаза прием, как разный формат экрана. История центра «Возвращение», разыгрывающаяся на широком экране, происходит в современном нам 2018 году, в то время как для последующих событий, которые разворачиваются в 2022 году, авторы выбрали усеченный, квадратный формат. Кадры будущего сжаты, словно неумолимо направляют последующую судьбу героев в определенное русло, отсекая части их памяти. Тот факт, что действие второго потока реальности отнесено к будущему, деликатно снимает вопрос о вероятности происходящего.
С самого начала режиссерскую манеру Сэма Эсмейла легко узнать по длинным непрерывным панорамам, когда персонажи порой выходят из кадра и их речь превращается в закадровый текст, а на первый план выступают незначительные элементы быта клиники. Коридоры и офисы центра напоминают запутанные лабиринты «Корпорации зла» из сериала «Мистер Робот», они словно опутывают персонажей своими липкими щупальцами, не позволяя вырваться на свободу. Финальные титры каждой серии не прерывают действие, продолжающее развиваться за пределами официальной версии событий. Нередко режиссер смотрит на своих героев сверху, словно подсказывая, что на происходящее можно взглянуть и с совсем иной точки зрения. От подкаста, послужившего основой сериала, осталось внимание к звуковым эффектам — бульканью аквариума, крикам птиц, телефонным звонкам. Остроту действию придает замечательная операторская работа: резкие ракурсы порой напоминают фильмы Хичкока (главный оператор Тод Кэмпбелл). Неспешное повествование создает атмосферу напряженного ожидания того момента, когда же мы наконец получим ответы на бесчисленные вопросы, снежный ком которых пытается разгрести представитель Министерства обороны Томас Карраско (Ши Уигхэм), расследующий анонимную жалобу на подозрительную деятельность центра «Возвращение домой». Его необычные очки на магнитах, две половинки которых он постоянно составляет вместе, прежде чем водрузить на нос, словно намекают на его стремление соединить разрозненные части распавшегося паззла событий.
Сэм Эсмейл наполняет рассказ множеством говорящих деталей, складывающихся в визуальный эквивалент темы обреченности героев. Вертикальные жалюзи на окнах словно рассекают прошлую жизнь пациентов на обособленные фрагменты, которые их химически обработанный разум уже не в силах соединить в логичное целое. Вспышки воспоминаний больше не складываются в единую картину, оставаясь отдельными, не привязанными ни к какой истории осколками. Скоро за таким разрубающим память занавесом окажется и сама Хайди. Другим зловещим образом, пронизывающим сериал, является одинокая старушка миссис Троттер, постоянно засыпающая над своим завтраком в кафе, где работает Хайди Бергман после ухода из центра «Возвращение домой». Ее неестественное дневное забытье намекает на состояние зомбированного ослепления, в котором пребывают все пациенты клиники и сама Хайди. Неудивительно, что то, что в конце концов старушка незаметно для окружающих скончается над своей очередной трапезой, нетрудно прочитать, как подспудное указание на смертельную опасность, нависшую над главными героями.
Первым нестыковки в реальности замечает однополчанин Уолтера Джозеф Шрайер (Джереми Аллен Уайт), полагающий, что мыслит здраво, поскольку тайком перестал принимать таблетки. Однако на самом деле лекарства предусмотрительно растворены в еде, а таблетки представляют собой плацебо, что позволяет руководству центра осуществлять полный контроль над своими подопытными. Подозрения Шрайера, что они находятся вовсе не во Флориде, как им о том сообщили, поначалу кажутся паранойей, но чем дальше развивается действие, тем больше несоответствий всплывает на поверхность. Хайди не может вспомнить, почему она ушла с работы и была вынуждена устроиться официанткой после престижной работы психолога в крупной фирме. Мать Хайди (Сисси Спайсек) опровергает версию, что причиной тому послужила ее травма, и, для того чтобы хоть как-то восстановить события, Хайди приходится обиняком выспрашивать у своего бывшего возлюбленного, что именно он помнит о том времени. Мать Уолтера категорически отказывается отвечать на вопросы Томаса Карраско о местопребывании ее сына. Персонажи оказываются заперты в некой навязанной им версии реальности подобно тому, как центр «Возвращение домой» помещен в какое-то условное, не связанное с остальным миром пространство. Чтобы доказать Шрайеру необоснованность его подозрений, Уолтер соглашается съездить с другом в соседний городок выпить пива, но после многочасовой поездки они упираются в тупик. Бесконечное, пустынное, лишенное дорожных знаков шоссе, где они встречают единственную машину, принадлежащую, скорее всего, кому-то из сотрудников центра, приводит их к похожему на декорацию поселку пенсионеров, служащему своеобразным форпостом клиники. Все время их несанкционированного бегства за ними словно следит всевидящее око: снятая сверху, угнанная ими машина кажется детской заводной игрушкой, движущейся по заранее заданному, замкнутому маршруту. Ускользнуть из центра реабилитации можно только мысленно, как это делает Уолтер, предлагая Хайди представить, будто они вдвоем совершают бесконечное путешествие в отдаленный заповедник. Этот странный разговор, когда пациент и психолог словно меняются местами, демонстрирует, насколько внутренне несвободна сама Хайди. Ей не только сложно вообразить подобную эскападу, но даже трудно искренне сознаться, что ничего подобного в ее размеренной жизни никогда не случалось.
Отношения Хайди и Уолтера все усложняются. Искренне полагая, что помогает молодому человеку адаптироваться к мирной жизни, Хайди позволяет ему несколько выйти за пределы чисто профессиональных отношений. Несмотря на травмирующий военный опыт и бесконечное количество принимаемых лекарств, об истинном действии которых он не подозревает, Уолтер остается жизнелюбивым и внимательным человеком, способным разглядеть чужие слабости и помочь другому в их преодолении. То, как он нарушает незыблемую симметрию на столе Хайди, чуть сдвигая в сторону ручку, возможно, позволяет ей осознать ограниченность собственной ригидной позиции. Их отношения становятся настолько близкими, что они даже разыгрывают друг друга, как старые приятели. Постепенно Хайди начинает испытывать к своему подопечному столь сильную симпатию, что явно переступает границы дозволенного для психотерапевта, придя в комнату к Уолтеру, чтобы принести ему губную гармошку его друга Шрайера, отстраненного от программы после инцидента. В этой нестандартной обстановке, когда их беседа не записывается, снова возникает тема возможности ускользнуть от вынужденной запрограммированности жизни. На стене Уолтера висит карта, на которой он отметил маршрут своего одинокого путешествия, совершенного накануне ухода в армию. Эта не очень удачная поездка, в результате которой он так и не доехал до заповедника, куда так хотел попасть, потому что у него сломалась машина, осталась в сознании Уолтера как воплощение мечты о практически недостижимой свободе. Именно благодаря этой карте Хайди и найдет его в финале.
Но Хайди не откровенна с Уолтером. По долгу службы она бестрепетно использует его привязанность к ней, чтобы остановить его, когда он решает покинуть центр под влиянием своей матери. Она знает, что если Уолтер внезапно прервет курс приема лекарств, то пострадает не только его память, но и навыки солдата, что сделает его бесполезным для последующего использования в военных действиях, а это противоречит целям проекта, поэтому Хайди дает понять Уолтеру, что неравнодушна к нему, чем и побуждает его остаться. Ее неискренность возвращается к ней бумерангом. Впоследствии столь же цинично будет манипулировать ею самой бывший начальник Хайди — Колин Белфаст, испугавшийся, что сведения о проекте не полностью изгладились из ее памяти. Бобби Каннавале в роли Колина создает зловещий образ беспринципного карьериста, для которого не существует никаких нравственных преград на пути достижения собственных целей.
По лабиринтам событий мы движемся вместе с Томом Карраско, неутомимо раскапывающим все новые факты о работе центра «Возвращение», и скептичной матерью Уолтера (Мэрианн Жан-Батист), обескураженной тем, что реабилитацией ее сына занимается не Министерство обороны, а частная фирма «Гайст», специализирующаяся на выпуске средств домашней химии. Именно ее жалобу на то, что Уолтера насильно содержат в клинике, и разбирает Карраско. Кульминация наступает в тот момент, когда, ведомая смутными догадками, Хайди приезжает на свое бывшее место работы. Следующие за ней Колин и Томас Карраско по-разному оценивают ее мотивировку: Карраско полагает, что Хайди скрывает важную информацию о незаконной деятельности центра и хочет уничтожить компрометирующие документы, а Колин пытается ее запутать и отвлечь, чтобы предотвратить ее попытки восстановить память. И ему это почти удается: Хайди обреченно признает, что никогда не была в этом месте, поскольку в своих поисках она забрела в другое крыло здания. Однако в последний момент противный крик пеликана, действовавший ей на нервы во время работы в центре, оказывается тем триггером, который мгновенно реанимирует ее вытесненные воспоминания. Узкие рамки экрана, соответствующие происходящему в будущем сюжетному пласту, головокружительно раздвигаются, сменяя обычную оптику на широкоугольную, так же как расширяется сознание Хайди, обретая утраченные фрагменты и позволяя восстановить полную картину случившегося. Оба временных потока объединяются в ее разуме, и Хайди мысленно возвращается к тому моменту, когда она поняла, что стала безвольным инструментом чужой игры, и решилась на отчаянные действия, чтобы спасти хотя бы одну единственную жертву циничного проекта — Уолтера Круза.
Безнадежный жест Хайди, которым она сгребает в кучу все предметы, прежде столь скрупулезно расставленные по местам на ее столе, обнаруживает предельное отчаяние от внезапного открытия, насколько иллюзорным было ее стремление помочь ветеранам. Лишь теперь она понимает, почему именно ее, лишенную необходимого опыта, предпочли другим, значительно более компетентным кандидатурам на должность координатора проекта. С этого момента действие в прошлом и в будущем происходит на широком экране: внутреннее зрение Хайди больше ничем не замутнено, и она вспоминает, как отправила записи своих бесед с Уолтером его матери и как накормила его дополнительной порцией еды с лекарствами, чем окончательно повредила его память и исключила возможность его повторной отправки в зону военных действий, однако тем самым нанесла непоправимый ущерб и собственному разуму, поскольку разделила трапезу с Уолтером, чтобы он ничего не заподозрил. Только однажды рамки кадра снова сужаются, символизируя тот момент, когда принятая Хайди доза лекарств начинает на нее действовать, отсекая воспоминания.
Прозрение Хайди позволяет Томасу Карраско дать ход жалобе и начать расследование деятельности центра «Возвращение домой», но не приносит облегчения ей самой. Хайди — слишком мелкая сошка, чтобы ее постигло наказание или чтобы она могла хоть что-то изменить в судьбе своих бывших подопечных. Единственным человеком, которого она может попытаться найти, остается Уолтер Круз, и Хайди наудачу отправляется в то самое путешествие, о котором они в шутку столько говорили с Уолтером во время сеансов, надеясь, что эта область его воспоминаний не затронута лекарствами и он поселился именно там, как и собирался. Во время обеда, изменившего судьбу Уолтера, Хайди еще раз проговаривает с ним возможный маршрут их воображаемого паломничества, переспрашивает название крошечного поселка, который должен стать финальным пунктом этой своеобразной одиссеи, надеясь закрепить эти воспоминания в памяти юноши. Авторы продолжают метафору рыбок, запертых в аквариуме в кабинете Хайди, как солдаты в стенах центра. В последний день работы Хайди в проекте Уолтер удивляется, что аквариум пуст. «Я избавилась от них», — говорит Хайди, и мы понимаем, что ее желание перестать содержать рыбок в неволе соответствует ее порыву освободить Уолтера. Покидая офис после судьбоносного ланча с Уолтером, Хайди проходит на фоне стены, украшенной декоративными рыбками. И городок, в котором Хайди обнаруживает отпущенного на свободу Уолтера, следуя его карте, называется Рыбный лагерь (Fish Camp).
Столкнувшись со своим бывшим пациентом, Хайди оказывается перед сложнейшей дилеммой: она может попытаться оживить память Уолтера с помощью каких-то известных ей ключевых фактов его жизни или же оставить его в неведении относительно перенесенных им утрат. Память о прошлом, даже болезненная и заставляющая Уолтера снова и снова испытывать мучительное и безысходное чувство вины за гибель товарища, является неотъемлемой частью жизненного опыта, который позволял ему осознавать собственную идентичность. Отнимая у солдат травмирующие воспоминания, проект не только освобождал их от страданий, но и лишал самих себя, превращая в бестрепетные машины для убийства, поэтому Хайди чувствует себя обязанной вернуть Уолтеру те фрагменты его жизни, которых он был насильственно лишен в значительной степени благодаря ее работе. Но встреченный ею чуть изменившийся внешне, но все такой же позитивный и жизнерадостный Уолтер, кажется, обрел радость жизни, своими руками пристраивая веранду к домику у ручья, о котором он когда-то фантазировал с Хайди, и она откладывает в сторону карту Калифорнии, которую он оставил ей четыре года назад, и отпускает его в будущую жизнь, не омраченную тяжелым прошлым.
Однако Сэм Эсмейл не был бы собой, если бы позволил истории о злоупотреблении свободой воли закончиться на оптимистической ноте. В постфинальном эпизоде, появляющемся после заключительных титров последней серии, мы видим, как, по завершении разговора с Колином, ставшим козлом отпущения за неудачу проекта, сотрудница «Гайста» мажет свои запястья «эликсиром забвения», которым пичкают выбранных для перезагрузки солдат, и мы склонны сомневаться, что расследованию Карраско будет дан ход. При всей своей безупречной драматургической завершенности, сериал, продленный на второй сезон еще до выхода первого на экраны, оставляет зрителю несколько тоненьких ниточек, позволяющих предположить, по какому руслу может пойти продолжение. После ухода Уолтера, память которого Хайди решила не воскрешать, она замечает, что молодой человек слегка сдвинул ее вилку, как он делал с ее ручкой, иронизируя над чрезмерной аккуратностью своего терапевта. Томас Карраско не спешит выбросить листок магнолии, который многозначительно дает ему ставший садовником Шрайер. Жест, кажущийся поначалу свидетельством окончательного помутнения его разума, может иметь какой-то скрытый смысл, например, служить указанием на растение, из которого изготавливается лекарство для проекта «Возвращение». Возможно, оба бывших участника программы помнят значительно больше, нежели хотят показать.
Угрюмый триллер, мастерски создающий атмосферу темных подозрений и страха, не только выдвигает мрачную гипотезу, что серьезная практика реабилитации солдат и экономические интересы военного бизнеса вряд ли могут сосуществовать, но и предлагает поразмышлять о том, в какой степени человек способен сохранить свою неповторимую идентичность в современном обществе, нуждающемся не в свободных личностях, а в управляемых винтиках системы.