Шурупов Алексей Алексеевич родился в 1987 году в Москве, где и проживает. Окончил Московский промышленный колледж, служил на флоте в Кронштадте. В настоящее время учится на 6-м курсе Литературного института им. А. М. Горького. Работает механиком на одном из подмосковных заводов. Настоящая публикация — авторский дебют.
Алексей Шурупов
*
ЗА СКРЫТЫЕ КРУГИ
* * *
Нанизывать строчки или давить
колёсами ижевского мотора.
Пока я был один — хотелось жить.
Все связи рвутся. С монитора
глаз не свожу: ночной ползёт туман.
Я лягу, занят лишь самим собою,
всерьёз воспринимая Тёплый Стан,
или другой район с похожею судьбою.
* * *
В шесть часов завыла бездна таксопарка
в резких очертаниях развалин.
Если всё живое лишь помарка,
свет сойдёт от призрачных миндалин.
…И завьётся звёздная дорога,
и простятся смертные долги,
полоса теней расступится пред Богом,
твердь уйдёт за скрытые круги.
* * *
Зимний вечер.
Я сижу в сугробе.
Лес. Колючие звёзды
бьют морозом по коже.
Сын с шапкой на затылке
смеётся надо мной,
я рассказываю ему о горах,
о заснеженных склонах
с негромким перешёптыванием
одиноких сосен.
Снег под нами блестит,
ещё видна лыжня.
Куда мне тягаться с ночью?
Чёрный художник
«Мы бессознательно воруем друг у друга», —
сказал художник, вынырнув из сна.
Живи в тиши простого полукруга,
а в лес ночной тропинка и сосна
ведут, чтоб, чиркнув лезвием осоки,
искать огонь в пузатых закромах.
Бобок, бобок, напомни эти строки:
художник точка страх.
Что делает он, если вдоволь хлеба?
Хоронит белочку у чёрного ствола.
Таланта нет. Но, свесив ножки, слева
сидит художник чёрный как смола.
* * *
Под Тверью снег, увы,
что ключ под дверью.
Где вы, вокзалы,
набухшие залы?
И полумесяц повис надо мной,
глаза закрой, глаза закрой,
чтоб каждый случайный прохожий
твердил мне одно и то же.
Под Тверью неторопливо
глотаю дешёвое пиво.
К коленям прижаться лицом,
гуляет прохожий кольцом.
Такси довезет до вокзала.
Ты разве не всё сказала?
* * *
В тёмно-липовой аллее
изуродована трансформаторная будка,
чёрная земля вытряхивает из себя
глиняные её кости.
Закрой глаза и отвернись,
пока липы беседуют друг с другом,
пока громады облаков вертятся над головой,
а насекомые стонут в траве.
Можно представить, что живёшь в тиши,
что отмирает каждый лишний звук.
Я родился в тёмно-липовой аллее,
мама надела мне на голову венок из кувшинок
и сказала: иди.
И я иду по утренней тропе,
по тёмно-липовой аллее.
Сомкнув рукава, сухо колеблются деревья.
* * *
Включать Рахманинова — это
как способ не сойти с ума,
наковырять в душе поэта
ещё достойные слова,
и с музыкою быть знакомым,
как с ночью Фрост,
и головой касаться
звёзд.
* * *
Платформа Ораниенбаум. Ломоносов.
Обтянут инеем столыпинский вагон;
в воздушной яме чёрные колеса.
Нет-нет да и приснится этот сон.
Посмотришь вверх — с кольца свисают тени,
а старая листва — бог знает как хрустит.
Вагон остыл — ты смотришь на колени.
Качает ветер. Рельс звенит.
Платформа Ораниенбаум. Ломоносов.
И что-то выдувает волчий сон.
В резьбе заката чёрные колеса,
колеса чёрные со всех сторон.
* * *
Господи истинный избранный от утробы
избави мя Господи от сей бесконечной робы
надели меня хоть небольшой поэтической силой
избави мя Господи от грубой робы постылой
* * *
Быть счастливым — это
быть понятным,
в любви не видеть
ничего, кроме любви,
в звёздах не видеть
ничего, кроме звёзд,
в вечном воздухе
чувствовать запах
скошенной травы,
молиться по утрам
и не писать стихов.