ВСЕ ГОВОРЯТ

Ермакова Ирина Александровна родилась под Керчью. Окончила Московский институт инженеров транспорта. Автор нескольких поэтических книг. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

В подборке сохранены орфография и пунктуация автора.

Ирина Ермакова

*

ВСЕ ГОВОРЯТ

_{* * *} 

день прогорел почти остыло что так рябило горячо

и только дневное светило ещё цепляется ещё

за шпиль за крышу но правее скользит сквозь мокрый блеск ракит

от напряженья багровея на голом воздухе висит

о солнечная неизбежность исчезновенья за чертой

пока небрежность и поспешность не закатали с головой

возможно всё мой свет пока горит холодная река

и каждый отблеск жжёт как жалость и медлит шар с огнём внутри

секунда красная осталась: стой солнце стой! гори гори

_{* * *} 

не мова

не суржик

не язык

что-то другое

что живет собственной жизнью

само по себе живет

внутри головы

и говорит говорит само с собой

думает: никто не слышит

думает: кругом так шумно

все говорят в свои телефоны

все

говорят говорят

как говорят остап с андрием

с двух сторон родимой ямы

с выжженной по краю травой

как ты мог брат? — молчит остап

а ты? — молчит андрий

ты чего совсем? — молчит остап

а ты? — молчит андрий

яма ширится

сонце низенько

вечiр близенько

в голове смеркается

в голове осыпается чернозём

шуршит шуршит

алло?

из пространства немого

гудки помехи гудки

абонент недоступен

нет

не язык

не суржик

не мова

Памятник

на уроках украинского

говорили по-русски

легко переходили на мову

читали шевченко и тычину

разбирали особенности национального костюма

старательно-серьёзно переводили письмо

турецкому султану

ходили строем открывать памятник дружбы

на торжественном открытии в комсомольском парке

на месте старого кладбища в нежно-колючей

боковой аллее сосновых саженцев-подростков

смотрели как волнуясь сползают складки ткани

блистают ножницы

змеится рассыпается исчезает ленточка

трепещет музыка

слушали речи

пели народную песню

танцевали народный танец

читали шевченко и тычину

и пушкина

пушкина

тиха украинская ночь

хихикали

прыскали за спинами друг друга

это было очень смешно

в жаркий яркий гремучий день

тиха украинская ночь

вечером назначали у памятника свидания

приходи в семь дружить к камню дружбы

камень был корявым бетонным не очень квадратом

с не очень круглой датой

стоял на отшибе

и быстро потерял свою актуальность

обветрился

осыпался позеленел забылся

был он не памятник а предпамятник

предпамятник-обещание

может его не снесли

а просто потеряли

на радость грядущему археологу

лет через триста

наткнется он на торчащую

под неохватной реликтовой сосною

полувросшую в землю

полузасыпанную песком

пустившую корни в древнюю могилу

замшелую глыбу

соскребёт промоет продует

и прочтёт

здесь будет возведён памятник

в честь 310-летия

русско-украинской дружбы

(1654 — 1964)

24 мая 1964 года

удивится пожмёт плечами почешет репу

щёлкнет пальцами

и завинтит из смеющегося майского воздуха

нечто невообразимое

возведёт памятник обещанной дружбы

выполнит чужое обещание

что ему стоит

грядущему археологу

Снегирь

когда хоронили маму сверкал мороз

и солнце ломалось в автобусном стекле

смёрзлись комья Земли не было слёз

а воздух был одной ледяной глыбой

в маленьком украинском городке

покачиваясь текли как приток Днепра

медленно не расплёскивая тишины

у края ямы горел фонарь снегиря

и снег скрипел и скрипел под ногами

мама мороз и солнце река людей

помянув оттаяв вышли в ночь провожать

(память гудела как звёзды над головой

как трансформаторная будка на углу

как сумасшедший шмель над цветущей травой)

вспоминали далёкое голод войну

а потом смешное родное и отец

распахнув пальто смеялся со всеми

и невозможно сказать ему запахнись

на углу обнялись

рассчитались на мёртвый живой

жизнь уходила в распахнутом пьяном пальто

до свиданья вспыхнуло как снегирь у входа

все говорили на русском это было до

накануне четырнадцатого года

Май

стоишь на одном из семи холмов

на юг смотришь на юг

взгляд несётся горячим псом

тысяча вёрст не крюк

домой несётся распахнута пасть

вывалился язык

язык знает он доведёт

пёс летит напрямик

родные подробности сколько раз

листал их туда-сюда

куст помашет пропляшет мост

сияет в реке вода

сбегаются домики сколько лет

верстаешь эти столбы

огонь!

дорога встаёт на дыбы

огонь!

закипает свет

и растерянный мир накрывает пар

пёс мчится на всех парах

парит бумерангом слепой слезой

сорвавшейся впопыхах

чадит одуванчик искрит сирень

трещат берега реки

огонь стеной кругом ничком

палёные мотыльки

стоишь разодранный напополам

на две свои родины две любви

на дом и дом на тут и там

май горит

и река шипит

и пёс прижался к ногам

_{* * *} 

Вечер падает и накрывает

городок над великой рекой,

заряжает прохладный покой,

так, накинув платок, усмиряют

клетку с птицею дорогой.

Тьма течёт вдоль белёных заборов,

вдоль глядящих в упор садов,

вдоль тяжёлых ворот, затворов,

затухающих разговоров,

пересохших на солнце годов.

В ней купается дурочка-память

птахой гоголем с хохолком,

всё бы ей возвращаться и плавать,

кувыркаться и крякать, и править,

облетая родительский дом.

Ночь внезапна, прозрачно черна,

что не гоголь, то галя-луна.

Мечет бликов подводные стаи,

выринає, лунає, гукає,

память помнит свои имена.

Прихотливые правки невольны —

росчерк пёрышка, лапка, глазок,

не обиды, не беды, не войны,

только мягкие детские волны

в белый-белый днепровский песок.