ВЕЩНЫЙ РАЙ

*

ВЕЩНЫЙ РАЙ

Евгений Чижов. Собиратель рая. М., «АСТ: Редакция Елены Шубиной», 2019, 320 стр. (Проза нашего времени).

Евгений Чижов родился в Москве, окончил юридический факультет МГУ им. Ломоносова, был защитником по уголовным делам, юристом, некоторое время работал в Германии — на стройке, на фабрике, расклейщиком афиш, помощником садовника, переводчиком, экскурсоводом. Потом снова в России — журналистом, опять переводчиком, обозревателем, редактором. Автор четырех романов и двух повестей.

Чтобы примерно представлять, чего ждать от новой книги Чижова, недостаточно знакомства с предыдущим его романом «Перевод с подстрочника» (2013), вошедшим в шорт-листы премий «Большая книга» и «Ясная Поляна» и удостоенным премии «Венец» Союза писателей Москвы. Я, прочитавший «Перевод с подстрочника» достаточно давно, но еще не добравшийся до романов Чижова «Темное прошлое человека будущего» (2000) и «Персонаж без роли» (2008), на некоторое время оказался в своеобразной ловушке ожиданий, предполагая какую-то особенную актуальность нового романа. И все из-за того, что находился под сильным влиянием «Перевода с подстрочника», который действительно можно трактовать как роман-предупреждение, злободневную современную антиутопию, повествующую о расцвете в одной из стран бывшего СССР тоталитаризма азиатского образца. И, хотя государство Коштырбастан, где разворачиваются события, придумано автором, аналогии с сегодняшней реальностью проводятся достаточно легко. Малоизвестный московский поэт, приглашенный переводить стихи лидера Коштырбастана, которого здесь величают Народным Вожатым, поначалу окруженный заботой, почетом и почти всенародным поклонением, постепенно оказывается в смертельной ловушке... Собственно, меня в этой книге и восхитило сочетание филигранного литературного исполнения с описанием физически ощутимой, сгущающейся беспросветности^[1].

К счастью, я прочел первые романы Чижова (выпросив текст одного из них у автора) до того, как в моих руках оказался его «Собиратель рая», и благополучно избавился от потребности найти в новой книге писателя немедленные ответы на острые вопросы современности. Талант Чижова заточен вовсе не на это. Как подмечает в своей статье Татьяна Казарина: «Для Чижова политические эксцессы какого-то особого, самостоятельного интереса не представляют. Было бы вернее говорить о том, что этот автор улавливает многослойность недавних и сегодняшних событий, — так что житейское и социальное выглядит всего лишь внешней, обманной стороной неких метафизических процессов»^[2]. Действительно, исследование метафизики бытия стало основным содержанием произведений Чижова, вышедших в нулевые годы. Герой романа «Темное прошлое человека будущего» Игорь Чесноков находится в растерянном, неустойчивом состоянии и пытается обрести жизненный смысл в общении с постоянно суетящимся, меняющимся, как бы размазанным по реальности вторым протагонистом, машинистом оперной сцены Некричем, которого, ко всему прочему, еще и бандиты преследуют из-за махинаций с продажей квартиры. Некрич — экстравагантный человек закулисья, своеобразная «марионетка будущего», предчувствующая грядущее, как бы принимающая из него сигналы, помогающие Некричу нужным образом лавировать в настоящем, оставаться на гребне волны в океане надвигающегося хаоса. Суть этого характера достаточно полно раскрыта в цитате из Кьеркегора, приведенной автором в качестве эпиграфа к одной из глав: «Не принадлежа действительному миру, тем не менее постоянно вращался в нем, но при этом даже в те минуты, когда почти всецело отдавался ему и телом и душой, оставался как-то вне его, точно скользя лишь по поверхности». Естественно, никакой опоры POV-персонаж в ускользающем Некриче не находит, да и смутные времена (описываются события первой половины девяностых, включая достопамятный штурм Останкино) обретению покоя и конкретности не способствуют. «Темное прошлое человека будущего» заканчивается на полуслове, на полудействии — и надо бы что-то предпринять, но любое телодвижение кажется неуверенному рассказчику бессмысленным и бесполезным.

Образ главного героя нового романа Чижова, Кирилла по прозвищу Король безусловно связан с фигурой Некрича (об этом ниже). Король — страстный коллекционер «советики», он собирает предметы не очень ценные, но занимается этим профессионально, истово. Квартира Короля давно превратилась в склад раритетной рухляди, он и благородное прозвище свое получил потому, что стал ведущим неофициальным экспертом на блошином рынке, «оброс» постоянным эскортом учеников-поклонников-обожателей. Кстати, частичным прообразом (если, конечно, можно говорить о герое одного романа как прообразе героя следующего романа) Короля мне представляется Андрей Куницын (Струна) из книги Чижова «Персонаж без роли». Струна — «человек без свойств», который на словах «больше всего на свете хотел бы для кого-нибудь быть своим», но совершенно на это не способен. Недаром своему знакомому театральному режиссеру Струна говорит: «Я бы хотел такую пьесу увидеть, где был бы персонаж без роли, который бы не знал, что ему делать и для чего он на сцене очутился. Все события, которые вокруг него происходили б, его особо не касались, в них бы он роли не играл». Сам он и есть тот «персонаж без роли», который даже в детективном сюжете ухитряется оставаться где-то между своими и чужими, в зыбком интервале меж теми, кто нарушает закон, и теми, кто закон соблюдает. Роднит Струну из «Персонажа без роли» и Короля из «Собирателя рая» и особенное уважение к предметам прошлого. Струна чувствует себя спокойно только среди старых вещей в комиссионном магазине, где работает, а Король полностью окружает себя раритетами, живет среди них, даже одевается в поношенную одежду с барахолки. Оба как бы останавливают ход часов, неосознанно существуя в некоем вневременном пузыре, ведь старые вещи вполне можно рассматривать как артефакты, консервирующие прошлое, привязанность к которым, пожалуй, стала одной из характерных черт нашего времени. Писатель Александр Кабаков, например, подобным материальным аксессуарам своей жизни целые книги посвящает, см. его воспоминания «Камера хранения: мещанская книга» (2015). Я и сам порой сокрушаюсь, что в связи с ранним отъездом из теперь уже навсегда исчезнувшего родительского дома утратил множество старых вещей, которые безвозвратно ушли из моей жизни, забрав с собой все, о чем могли бы напомнить...

Но Король не просто воспринимает утилитарные объекты прошлого как овеществленную личную память, для него важно собственно прошлое, прошлое как идеал. «Прошлое обладало для Короля завершенностью, полнотой, стилем, формой — всем тем, чего было лишено настоящее, и в этой завершенности было куда достовернее и убедительнее». Символично в этом смысле то, что мать Короля страдает болезнью Альцгеймера и ничего из настоящего не запоминает, да и не понимает, ее прошлое давно перевесило, вытолкнуло настоящее. Марина Львовна запросто может заблудиться в городе, который остался для нее таким, каким был в годы ее молодости. Сын иногда злится на мать, но трогательно заботится о ней, переживает за нее, кидается на поиски, когда Марина Львовна в очередной раз вовремя не возвращается с прогулки. Мать для него, хоть об этом в романе нигде прямо и не говорится, — важнейшая, неотделимая, идеальная часть, полностью отринувшая настоящее, сконцентрировавшая в себе прошлое, так привлекающее Короля. Кстати, в очередной раз разыскивая мать, он знакомится со злым и безбашенным бывшим заключенным Валерой, когда-то служившим на Северном флоте, и меняется с ним одеждой: свое классическое английское пальто-дафлкот отдает за видавший виды тяжелый кожан Валеры. Здесь я хочу особо отметить еще одно странное свойство протагониста — надевая старую одежду, Король преображается, мимикрирует, делается похожим на бывших владельцев вещей: меняются его манеры, речь, осанка. Кирилл — человек, свободный от своего времени, зато в прошлом он — как у себя дома.

Теперь о том, что связывает Короля и Некрича из романа «Темное прошлое человека будущего». Короля вполне можно рассматривать как негатив, антипод Некрича: Король — апологет прошлого, Некрич — марионетка будущего, Король — преследователь (гоняется за старыми вещами, разыскивает мать), Некрич — преследуемый. Король все подряд собирает и бережно хранит, Некрич продает свою квартиру и легко избавляется от вещей. Конкатенация между героями этих двух произведений Чижова свидетельствует о том, что писатель уже много лет пишет один бесконечный роман, важнейшая тема которого — анализ ощущений людей настоящего, оставшихся без будущего, пытающихся закутаться в спасительную ностальгию. Карандаш, один из «приближенных» Короля, пространно рассуждает: «Мне кажется, эта тяга сбежать из своего времени так распространилась потому, что будущего не стало. Раньше ведь верили, что в будущем всех ждет что-то совсем другое, новое, чего никогда прежде не было: коммунизм там, полеты в космос, освоение иных планет… Я точно помню, в детстве многие взрослые вокруг меня в это вполне серьезно верили. А теперь ясно, что дальше ничего уже не будет, то есть будет все то же самое, теперь даже коммунизм остался в прошлом. В будущее людей загоняет государственный проект, будь то освоение космоса или социализм в отдельно взятой стране. Обычному человеку это вроде бы до лампочки, но страна в целом должна куда-то двигаться, и он двигался вместе с ней. А теперь все это рассыпалось, наш проект свернули, и у людей не осталось ничего, кроме прошлого. О будущем им даже думать не хочется, потому что в нем будет все, что уже есть, только гораздо хуже: ведь сами они станут старее». Король в ответ на этот спич замечает, что нынче расплодилось неимоверное количество фантастических фильмов (а я бы добавил — и книг), где какие-то олухи проваливаются в прошлое, его зовут на эти фильмы консультантом, и он зарабатывает, предоставляя киношникам нужный реквизит из своей обширной коллекции старья. При этом Король, словно маг, готов наделить подходящим, «своим» временем любого из своего окружения, того же Карандаша он шутливо отправляет в благословенные шестидесятые: «Там тебе самое место: тогда книги немереными тиражами выходили, и все их читали, всем еще было интересно, что там писатели понаписали». В романе хватает достаточно лобовых рассуждений о пересечениях прошлого и настоящего, их влиянии друг на друга, но сегодня, как мне кажется, чрезвычайно актуальны слова Боцмана, еще одного человека из эскорта Короля: «Прошлое, которое давно умерло, давно не существует, — вампир, сосущий кровь сегодняшнего дня, нашу с тобой кровь! Да, прошлое, может, и освобождает от настоящего, но взамен подчиняет себе еще сильнее!»

Оказывается, памятью можно спекулировать. Можно сказать, что именно этим Король и занимается: делает деньги из времени, торгует ностальгией… Но ностальгия для него еще и образ жизни, состояние, постоянное ощущение. «Ностальгия не может пройти, потому что она не тоска об оставленной родине. Это только так кажется, что о родине. На самом деле ностальгия — это тоска о рае».

Постепенно прошлое, которое всегда было успокоением и прибежищем для Короля, становится для него метафизической ловушкой. Мечтавший создать для своих друзей рай, составленный из милых сердцу вещиц ушедшего времени, Король теряет ощущение настоящего себя и себя в настоящем. Его жизнь превращается в профанацию, маскировку собственного отсутствия в реальности, а безобидная Марина Львовна становится олицетворением бреши во времени: «А за спиной у тебя провал, где все исчезает — без следа, без памяти. И он смотрит на тебя — этот провал в лице твоей матери, смотрит и улыбается…» Не знаю, имел ли в виду автор более широкие аналогии, например что-то связанное с матерью-родиной, потерявшей память, и ее бестолковыми детьми, но они напрашиваются. Если представить время, в котором живет человек, как одежду, скрывающую его наготу, то в этом смысле у Короля своего времени нет. Король-то голый. Наверное, этим объясняются сны, в которых он видит себя в чем мать родила, полностью обнаженным, беззащитным. Кстати, подобные сны начинают посещать и его друзей. Не исключаю, что неприкаянных героев «Собирателя рая» могла бы спасти вера в Бога, Царя или Отечество, но Чижову явно чуждо подобное решение. Ту часть сознания персонажей, которая могла бы быть заполнена патриотическими экзерсисами и обращениями к Богу, автор любезно оставил в свободном распоряжении героев.

Правда, в романе есть страницы, на которых один из обитателей барахолки, старичок Валерьян рассказывает об устройстве (троичности) небес по Сведенборгу. У известного шведского теолога ангелы внутренних небес совершенны разумом, невинны и наги, но равнять с ними голого Короля и его приятелей, теряющих одежду во сне, мне не хочется. Тем не менее именно Король находит в себе силы сменить вялое наблюдение за миром из вневременного кокона на активное, самоубийственное вмешательство в реальность. Вот только храбро бросается в драку, чтобы защитить свою подругу, не совсем Король, ведь на нем — тяжелый кожан яростного моряка-зэка Валеры, и кричит Кирилл своим противникам странные слова: «Кто на Северный флот?!»

Владимир ЛАРИОНОВ

Санкт-Петербург