ПОИСКИ СЧАСТЬЯ НА ГОРНОМ СКЛОНЕ

*

ПОИСКИ СЧАСТЬЯ НА ГОРНОМ СКЛОНЕ

Виктор Пелевин. Тайные виды на гору Фудзи. М., «ЭКСМО», 2018, 416 стр. («Единственный и неповторимый. Виктор Пелевин»).

Пелевин В. О. (единств. и неповт.) написал сказку для взрослых. Персонажи давно вышли за возраст пубертата: мужчины заработали свои первые миллионы, женщины сделали свои первые аборты.

Как там сказки начинаются? Жили-были три молодца, два умных, один так. Никто их никуда не отправлял, взрослые люди, сами решают, за чем им отправиться — за счастьем, разумеется, не для всего человечества, исключительно для себя.

Что их ждет за награда — обретут они счастье, бочонок золота, царство, красну девицу, пустоту?

Кто здесь на доброй стороне, кто на злой, к чему стремиться, с чем бороться, на что надеяться? Все смешалось и завертелось. Опереться не на что — нет точки опоры, чтобы Землю перевернуть, молодцы предусмотрительно совершают подвиги на лодке посреди моря.

Мужская и женская улитки разворачиваются по своим спиралям якобы независимо, сходясь только в начальной и конечной точках. Якобы — потому что в итоге оказывается, что женщина шла по пути, направленная импульсом от мужчины, а мужчина шел по пути под тайным влиянием женщины. Их схождение было закономерным и управляемым, как ядерный синтез.

Этот роман уравновешенный, как инь и ян, как союз мужчины и женщины, как марксистко-ленинский закон о единстве и борьбе противоположностей, как третий закон Ньютона: сила, тянущая вверх, равна силе, тянущей вниз. Персонажу, решившему, что ему требуется духовное наслаждение, убедительно показали, что он ошибается, и вернули на место, к полному его удовлетворению. Персонажу, расположенному по другую сторону дуализма, удалось хитростью и коварством изменить статус, но только в пределах малозначимой в мире подлинных ценностей сансары.

Но пойдем по порядку.

Для начала пролистаем книгу в поисках картинок. Рожки улитки на обложке и на титуле первой и второй частей показывают «виктори» (или «боттом ап», всегда их путаю!), на третьей — стандартный «фак», на четвертой — откровенная «пусси». Похоже, читателя ожидает торжество феминизма.

Итак, жили-были добры молодцы на белых яхтах посреди моря. Пока однажды не явился к ним невесть кто, нарушитель покоя, не то посланник, не то мелкий бес Демон-Демьян-Дамиан, у самого яхты нет, но носит морскую фуражку с надписью «Skolkovo Sailing Team», пиарщик хренов, нищеброд с претензией. Демон сплел хитросложенные речи и уговорил молодцев отправиться вместе с ним в путешествие, не покидая яхт, — продал такой трип, которого они еще не пробовали.

Аттракцион, как водится, состоит из трех частей. Первое приключение — глубокий психоанализ с психодрамой. Поскольку персонажи олигархи, психодрама будет разыгрываться в реале, подручные восстановят сцену, декорации, субъектов. Беда только, считывать психоаналитические раны будет не юнгианец, а фрейдист, умеющий понимать только фаллические символы, даже в «картошке», вынужденном времяпрепровождении советских старшеклассников, он прозревает подозрительные морковку и огурец. Конечно, он неверно считает потаенное желание главного героя — персонаж хотел взорваться целиком и взорвать огнем страсти девочку-недотрогу, а психоаналитик настоял, чтобы он продемонстрировал ей свою прелесть, распахнув полы рабочего халатика, маньяк-недоучка. В результате никакого зарастания травмы у мужского персонажа не произойдет, а женский так разозлится, что сровняет мужскую фудзи с землей.

Но сначала, дойдя до середины, заблудится в лесу и сама перепачкается землей. Может быть, успеет подумать читатель, вовсе исчезнет с глаз мужского персонажа и из книги.

Признаюсь: на второй части романа, заскучав на псевдотехнологических описаниях просветления, я заглянула в эпилог — и не разочаровалась. Героиня не пропала голая на подмосковной обочине, но поднялась на ноги, вырулила и повстречалась с героем снова, на том же месте, не прошло и полгода. Это было бы расточительно, выбрасывать такой годный материал, так только Джордж Мартин делает, ну еще Глен Кук, ну еще... нет, пожалуй больше никто. Прям камень с души упал, даже прослезилась.

Первый женский эпизод написан, не побоюсь этого слова, душевно. Пассаж о девичьей красоте («Этот огонь бьет своими искрами во все стороны днем и ночью, зимой и летом, пока не догорит до конца. Ему не важно, что в стране кризис, ему наплевать, что у родителей нет денег, он не понимает, что через два года было бы лучше. Его нельзя заморозить — можно только погасить раньше срока») напоминает рассуждения Ф. С. Фитцджеральда из романа «Прекрасные и проклятые». Героиня была красавицей, затем поддерживала красоту искусственно по мере возможностей, затем все кончилось. Много на что похоже, суть в том, что написано с любовью. Однако история данного женского персонажа длится дольше, чем у Фитцджеральда. Ее ждут новые витки улитки. Женский роман как бизнес-план, бизнес-план как женский роман. 

А с мужским персонажем тем временем творится неладное. С точки зрения нарратива, разумеется, постоянно критикуемого и не менее постоянно практикуемого автором. Подсказка для словесных игр: «narr» по-немецки «дурачок», «шут гороховый». Непонятно, отчего автор еще не использовал этот макаронизм. Все персонажи, из книги в книгу, только ругаются нехорошим словом, читая лекции о сабжекте другим персонажам или в зал, где ловят их слова читатели. Остановись, мудрый автор! Твой персонаж — турист на обочине буддийских троп. Он не должен читать лекции, его дело — постить селфишки в инсте или фейсбуке либо вести прямые трансляции в телеграме. Не надо о нарративе!

Человек — существо, глядящее назад, смазывающее хаос бытия нарративной слюной воспоминаний. Человек не может без нарратива. И более всех автор не может перестать производить нарратив. Если автор — романист, он следует определенному лекалу, по которому пишутся романы. Заявлять о ненависти к нарративу — кокетство, грубая косметика на тающей красоте лица.

Так вот, тем временем, пока женский персонаж уходил во тьму и холод подмосковного леса, мужской персонаж, прошедший первое приключение, получает от демона-Дамиана предложение номер два. От которого немедленно отказывается, требуя перехода на следующий уровень.

Здесь таится большая логическая дыра, едва присыпанная опилками. Даже две. Что олигарх отказался от предложения секса на любой вкус, понять можно. Что он, мальчишка, что ли? Сам себе не может устроить секс на собственный вкус? Но что он следующим делом запросит духовных наслаждений! Не бесконечного богатства, не вечной жизни и неиссякаемого здоровья, не чтения мыслей и предсказания фьючерсов, не очарования, перед которым не могут устоять ни девушки, ни полиционеры… Нет, ему нужно духовное наслаждение. Опция, казалось бы, взявшаяся ниоткуда, как кролик в руке фокусника, но внезапно испрошенная не одним, а всеми тремя братцами-олигархами! Словно в колоде нашего фокусника всего три карты и, когда клиент отказывается от второй, фокусник делает легкое движение кистью и клиент уверен, что сам вытащил третью.

Но самое удивительное в этом втором-бис приключении — что оно объявляется поиском счастья. Как обычно в романах Пелевина, читателя посвящают в тайны буддизма. В «Тайных видах на гору Фудзи» — в самые глубокие тайны, древние рукописи палийского канона, записанные со слов Будды почти сразу же, всего-то триста лет прошло, как они слетели с губ.

Монах посредством пошлого анекдота объясняет олигарху суть «совершенно особенного, потрясающего и не похожего ни на что наслаждения, которое мы, монахи, получаем от джан». Но объяснить можно на любом языке, было бы понятно слушателю. Неясно, отчего же состояние просветленного сознания отождествляется со счастьем. Удивительная логическая пропасть: якобы буддисты оставляют мелкие мирские радости, потому что погружение в медитацию доставляют им более яркое переживание счастья. Персонаж завидует черной завистью своему сенсею, удаляющемуся в каюту оргазмировать на глубокую джану.

Странно это. Буддисты вроде уходят от эндорфиновых и дофаминовых всплесков в полное бесчувствие.

Пелевину всегда удается описание трипов, измененных состояний сознания, из которых человек вываливается со смутными воспоминаниями, что же такое невероятное он успел там увидеть, почувствовать — а вот именно то, о чем рассказывается, шаг за шагом, картина за картиной. Можно смотреть и удивляться, словно замедленной съемке поездки по американским горкам.

Удачный прием трансляции откровения — предоставить слово не Будде, не монаху, не святому, не тысячедолларовому гуру, не сторублевому учителю йоги, а простому добру молодцу, ленивому душой олигарху. Истина ведь во всем и во всех — и в монахе, и в гуру, и в грязи под ногтями. Так что пересказывать виды на гору будет не лучший из альпинистов, взошедший на все семитысячники планеты, не перворазрядник, изошедший потом за смену в альплагере, но турист, которого забросили на маршрут на вертолете. Турист посидел пару дней в лагере, привыкая к высоте, потом с кислородным баллоном, инструктором на подхвате и шерпами на всякий случай поднялся метров на пятьдесят, сделал селфи на фоне вершины и запостил картинку в инстаграм. Его услышат, его поймут, он свой. Вид на гору он предъявил: все именно так и было, гора, небо, камни на тропе, просветление. Спасибо, что поделились подлинным знанием.

Формула счастья у нашего туриста одна — счастье равно оргазму. Мужские духовные практики с помощью технологий и при поддержке буддийских монахов последовательно именуются «общением с лысым». И в этом есть сермяжная правда: что такое воплощения божества, маорийские хакка, уходящие в небо колоннады, победные стелы, особенно наглядно проявленные на заре цивилизации, что это, как не восхваление мужского естества, телесное воплощение всемогущества, мощи, власти, божественной силы?  

Герои ищут способы умножить оргазм, вывести его из мелкого душевного пупыря в недосягаемые горные высоты. Но обнаруживают маленькую проблему. Волей демона-стартапера вставшие на скользкую дорожку духовного просветления, они обнаруживают себя в ситуации двойного проигрыша, луз-луз. Монахи-шерпы оставили их на половине тропы к вершине. Вниз полезешь — едва попробованный кайф потеряешь. Вверх полезешь — потеряешь себя, получающего кайф.

Стартапер Дамиан вспоминает «Улитку на склоне» и «Хищные вещи века» Стругацких. Читатель может вспомнить «За миллиард лет до конца света» и «Гадких лебедей». Тех, кто ступил на высокую тропу, подстерегают демоны. У тех, кто отступил, — тропа уходит из-под ног. Олигархи не выдерживают стужи и сияния вершины и срываются вниз, прочь, пусть пройдет крапивница, пусть сманят племянницы из Ростова и дядьки из Киева, пусть отбросит эволюция на миллиард лет, а история на две с половиной тысячи лет назад, пусть танцуют демоны сансары, вертится белый зонт, заслоняя безграничное небо.

Начинается призовая игра, третья часть приключения — путь вниз. Тут не до счастья безмерного, живу бы быть. Вертолет улетел, шерпы ушли, остался инструктор, но он сам ничего в альпинизме не понимает, такой же турист на обочине. Это довольно смешная часть книги. Олигархи, наперегонки старающиеся позабыть невыносимую легкость бытия, принимаются грешить до последнего; до спонсирования научных конференций и докладов, чтобы перессорить буддийские общины.

Между тем второй виток женской улитки далеко не пасторален. Оказывается, пока серьезные мужики погружались с помощью буддийских монахов в глубины медитативных абсорбций, женщины продвинулись дальше. Они собрались в стаю и устроили козни, чтобы заполучить себе серьезных мужчин. За каждой успешной женщиной стоит предательство мужчины, успех каждой женщины состоит в закабалении более крутого мужика, чем тот, который ее предал. Больше ничего женщину не интересует, только выбор лучшего самца и усвоение его ДНК. И никакая диета, йогурт без сахара, виноград и семечки этим тварям не помогут. Так что третья часть мужского окольного пути, отвращение от путей праведных, будет происходить под наблюдением женщины.

Но пока она на втором витке улитки и ей нужно очистить сознание от «думок», от привитых обществом патриархальных стереотипов. Изложение пути снова сводится к анекдоту: все мужики сволочи, все бабы дуры, а счастье — «в борьбе, — сказала Кларисса. — Мы должны захватить финансовые и политические рычаги этого мира. Только после этого мы сможем осуществить тот великий культурный поворот, которого ждет история…» Автор опровергает феминизм ad absurdum: дай бабам волю, они ноги брить перестанут, мыться забудут, краситься прекратят, финансовые и политические рычаги захватят, мужиков будут жамкать на завтрак, выбирая юных красавцев для краткого репродуктивного коитуса. Или всего лишь забудут краситься и бриться, для политических рычагов ведь мужские мозги нужны.

А так все красиво задумал демон-Дамиан: немного технологий, немного пиара, немного сетевого маркетинга — шерпы денег стоят, продай восхождение еще трем богатеньким буратинам (или тысячам читателям) и взлети к просветлению бесплатно. Однако на пути встала непрорешенная мужская проблема, пустая кукла. В сказке для взрослых — корыстная, толстая, старая, заросшая волосами сука, закрывающаяся белым зонтом, сама — белый зонт, закрывающий просветление. И гуд бай, прекрасный горный пик!

Вся теория феминизма здесь — манипуляции. Примеры из животного мира выбираются те, которые укладываются в концепцию. Если две соседние метафоры противоречат друг другу, разламывая теорию по хрупкому шву, тем хуже для одной из них: «Мы не физики-теоретики, подруга, — перебила ее Кларисса. — Мы охотницы. Мы вооружаемся теми мыслями, которые дают нам власть и могущество, и отбрасываем все остальные».

Героиня обучается транссерфингу реальности, и реальность изменяется под нее, хоть ей уже за сорок и тело ватрушкой. Или она практикует обновленный солипсизм, тоже высокотехнологичный, оперирующий терминами «огментированная» реальность и «компьютерная симуляция»^[1]. Не трансгрессия, а теория множественных миров: желая изменить мир по себе, она каждый момент рожает новый мир, лучше прежнего.

Здесь заметны отблески авторского просветления. Скажем, крюк: «Он у тебя блестящий. Из нержавеющей стали. С двумя остриями. А по бокам еще два маленьких крючка, сперва не особо заметные, но очень острые. Ой, он большой. Тяжелый… Немного на якорь похож… То есть почему немного. Это и есть якорь. Я его видела уже» — неплохо, дорогой патриархальный автор, очень неплохо. Физиология не так давно разглядела этот орган целиком. Всего пару десятилетий назад думали, это всего лишь пипочка, рудиментарный аналог мужского обожествляемого стержня. Очень неплохо. И про большой взрыв, в котором нет времени и размера, тоже очень хорошо сказано, глядя с женской стороны. Да и практика появления на свет описана легко и непринужденно: «Таню развернуло в воздухе, и она стала подниматься вверх, покачиваясь в восходящем потоке. Серный запах делался слабее. Таня даже не оглядывалась на будущую Фудзияму: в облаках дыма и пара над головой появился просвет, где виднелось что-то похожее на небо. Ей надо было туда». Ну да, автор тоже человек и рождение он испытал на собственной шкуре и при желании может вспомнить.

А строки «и мы вошли в лес из железных деревьев, и листья их стали шуршать о бока наших коней и наши знамена»! Просто прекрасные строки.

Героиня запускает крюк, и он достигает главного героя, привязывая его к суете сует. Он набирает номер и произносит фразу, которую хочет услышать каждая женщина, кто бы она ни была, игуана, сучка, дура: «Таня, — сказал в трубке его голос. — Это Федор. Привет». Имя подставь свое. Остальное суета сует и мельтешение сансары. Женщина удержит несчастного на привязи, не даст оторваться воздушному шарику, рвущемуся в воздушном потоке к вершине вулкана, к лучшему или худшему, кто знает.

Фирменные пелевинские игры со словами и путаница концепций здесь редки, словно читаешь чистый продукт, без подросткового ерничания. Цитаты, несколько английских фраз, строки стихов, песен, Теннисон, Томас Элиот, Боуи... легко, к месту, в меру. Имена персонажей легко считываются. Жизель Бунд-Хен — без дефиса, бразильская модель, блондинка, исполнительный продюсер образовательного экологического мультфильма, Gisele&GreenTeam. С ориентацией и гендерной определенностью у нее все в порядке, замужем, двое детей. Вот про Аманду Ли (без «-зард») ходили слухи, что она транс.

Дракон в жерле вулкана, демонический Ородруин, в котором расплавится кольцо всевластия, опять сгущаются и переворачиваются ассоциации, все расплавляется в махровом поселковом постмодернизме. Имя лесника, внешность, фляжка с красной эмалевой розой, обвивающей черный крест. Шифры, картинки, символы.

А рядом вдруг замерцают нежностью и красотой «тайное место» женщины, «love, love, love #metoo», спетые Битлами.

Будда, хакнувший нечто лучшее, чем сервер демократической партии с ушами от мертвого осла, — сквозная метафора высекает искры из сопоставления несопоставимого. Или слово «книггеры» — литературные «негры». Иногда хуже. Персонаж видит «все нечетко и гадательно, как бы сквозь мутное стекло — и больше всего это напоминало бредовый сон или чудную фантастику». Или самопальная рецензия на Пятигорского: «(правильнее было бы назвать ее „Избранные папанчи” — но кто поймет? Ведь Александр Моисеевич уже умер». А с тех пор и поговорить не с кем? Происхождение фамилии Пятигорского от «неправильно вставшего по-собачьи» молоденького ученика буддиста, «on all fives» с упертой в матрас головой, «Пять Гор Любви». Так себе игра слов, на троечку. Но весь фрагмент с рефлексией персонажа на рецензию, написанную неведомым буддологом по заказу персонажа на книгу Пятигорского, может служить упражнением для студентов-филологов по различению автора, рассказчика и героя.

И снова об критика: «Что хотел сказать рецензент по существу? Черт его знает, но желчь так и брызжет. Работу критика я еще могу понять — пересказал кое-как чужой сюжет, добавил запаха своих подмышек, и готово. Но этот-то даже объяснить не смог, о чем книга. Зато насрал». Позвольте, Виктор Олегович, критики поют вам дифирамбы, осанну и аллилуйю, исходят на мед и амброзию, какого кириэлейзона вам еще надо?

И что в итоге?

Морская поверхность развернулась в склон, а тот — в вертикаль великого фаллоса. «Ни один ведь пока не доплыл. Ни один…» Естественно. Еще Толкиен так шутил. Ни один не доплыл, а одна доплыла. Даже не одна, а целая стая голодных пираний, женских улиток, добрались до вершины вулкана, нырнули вглубь, пролетели быстро весь путь, до самых глубин.

Женщина прогнала монахов. Сила была на ее стороне, и монахи это знали. Вовсе не мелкое воровство и использование магии в корыстных целях. Великая женская магия прогнала слабых буддийских монахов.

Глупый демон Дамиан ползет по макрофаллосу, но не доползет же. Ему тоже выдают зонтик, для защиты от космического ужаса, для сокрытия откровения. Не видать ему нирваны, как своих ушей.

Есть разные пути к просветлению: первый трудоемкий, двадцать лет медитаций по десять часов в день, плюс тяжелая работа на огороде, плюс дисциплины и ограничения, учитель палкой по голове бьет... И еще неизвестно, достигнешь ли ясности понимания. Будда указал дорогу, но молиться ему бессмысленно, дорогу каждый проходит сам.

Или же другой путь, как в компьютерной игре, — взломать код, влезть через заднюю дверь, заплатить вертолетчику и шерпам… и увидеть не принцессу, но никчемную куклу.

Мальчик встретил девочку. Мальчик обидел девочку. Мальчик отправился в путь. Мальчик шел к успеху. А девочка научилась плохому и поломала мальчику кайф. Помощников отправила восвояси. Царство разрушила.

И все счастливы. Счастлив путник, на глазах которого пелена, скрывающая уродство за белым зонтом. Счастлива девочка, пусть немолода и нехороша собой, зато счастлива. Молодцы-братья не особо счастливы, но у них судьба такая по сказочному канону. Хоть не ломают мальчику его новый кайф. Буддисты-помощники тоже счастливы, они монастырь отремонтировали. Теперь медитируют (хоть им не желанно это, как святой Терезе, но нужно) под вентилятором. И царство стоит, что ему сделается.

Тихо улитка ползет, вертится в вентиляторе, не различая инь и ян.

Хэппи энд.

Татьяна БОНЧ-ОСМОЛОВСКАЯ