СОЛНЕЧНАЯ СМАЛЬТА

Чигрин Евгений Михайлович родился в 1961 году на Украине. Жил на Дальнем Востоке. Автор четырех книг стихотворений. Лауреат нескольких литературных премий, участник многих российских и международных фестивалей. С 2003 года живет в Москве и Красногорске.

Евгений Чигрин

_*

СОЛНЕЧНАЯ СМАЛЬТА

_{* *}

_*

Это небо — весёлое счастье, в полный рост Адриатика… Ты —

Точно мысли о солнечном ястве, поцелуях, которые рты

Не забыли и смогут едва ли… Это небо в сквозистой слюде,

Видно, ангелы нам рисовали, чтобы жить в голубой чистоте.

Я так молод, что стар поневоле. Облака или знахари, кто

Нас утешит? Ядранское море, как сапфировое естество?

…Если я без тебя просыпаюсь — режьте ножиком жизнь нелюбви —

Я в такую хандру зарываюсь, дохнут в сердце мои соловьи,

И молчанье тревожно до нерва… Я так молод, что лету кранты,

Надсмехается дева Минерва с управляемой кем высоты?

Потешайся, мудрейшая, мне ли возражать?.. Никого я не смог

Удержать. От последней потери в словаре неприятный комок.

Адриатика счастье играет, эта жизнь до кончины густа…

И морщинками море стекает прямо в небо, а дальше куда?

_{* *}

_*

Я пролистал всю зиму. Вышел к марту,

Который вышел мальчиком мультфильма,

Смотреть на снег, на солнечную смальту,

И воздух света целовать несильно.

…Мы так и не списались. Вьюга — буквы

Не подсказала в заморочках стужи,

Где счастье пело, там забиты бухты

Чужими кораблями. Чьи-то души

Эдемское шумят на фоне моря…

Я прочитал всю зиму. Вышел к ветру,

Который с моряками пил у мола,

Вставал на мостик, отдавался свету,

И прятался в забытых лодках… Я бы

Тебя преобразил по Хокусаю,

Но где японец? Золотые лампы

Не озаряют больше. Я листаю

Всё то, что можно пролистать о прошлом,

Я знал тебя, как только знает темень.

Ты знала море. Ты брала дотошным.

Ты пахла экзотическим растеньем.

…Теперь весна. И я, как тот полковник,

Которому не пишет старый Габо,

Рифмую с существительным «любовник»,

Всё то, что выше. Понимаю: слабо.

Сейчас весна и словосочетанье

«Совместно жили» стёрто до предела,

Но даже в этом прячется желанье

Вдохнуть весну в невидимое тело.

Реки Альбера Марке. Возле дома река

Миры Марке — и берег, и причал,

И парусник, который мой до неба.

Я жизнь свою по чайкам сосчитал

До вечера, который смотрит слепо

И просит говорить о нём, затем

Стирает свет и занимает место,

И сумраком роднит с небытием,

И призраки плывут от переезда

До Старой бухты, где, как светлячки,

Флажки марины, огоньки кофейни,

И жизнь даёт безумные круги,

И дремлет в бухте пароход трофейный.

Я лодочник, которого Альбер

Окликнул и запомнил на мольберте,

Но знаю, самый хищный глазомер

Не оградит от неизбежной смерти.

Я почему об этом? — не скажу

И передать словами не сумел бы…

Стоит луна в окраске акажу,

Подсвечивая маленькие вербы.

Река Марке с холста течёт сюда:

Вода живая смотрится как будто

Соткался с ней художник навсегда,

Не растеряв доверенное чудо.

Миры Марке: от мелкого куста

До старой баржи… Сумерки, пейзажи

Сыграл бы я, как музыку с листа,

На скрипочке стиха, который даже

Сгодился бы и старику Марке

Палитрой братской, химеричной тенью,

Что тянется к придуманной строке,

К неспешному, как жизнь, стихотворенью.

Да-джеу^[1]

Этот край хунхуз называл Да-джеу,

Находили золото дикари.

Дулось в дудку… Думалось — захирею

В комарином мороке… Корабли

Сновиденьями оживали. Якорь

Поднимал трёхмачтовый… Помню, что

На прощанье мне говорил оракул,

Возникая в воздухе как никто…

Разливалась Лангери песней рыбы

И шаман над травами ворожил.

И такие тут сочинялись клипы,

Ну не клипы, а — фантастичный мир.

Этот мир легко долетал до сопок

И стекал в сгущённую синеву,

И плескался допинг под массой пробок,

И качалась музыка наяву,

Уплывая лодками на закате,

Растекаясь волнами по всему

Океану-морю, который в хладе

Принимал с небес золотую тьму,

От которой шаг… и ещё на стопку

То ли смеха пьяного, то ли что…

Да косится тень, закрывает сопку,

Как кулисы быстрое шапито.

…Не пропал. Другие миры руками

Обнимаю, глажу, рифмую свет.

Не к тебе, оракул, скорее к маме,

Обращаюсь к маме, которой нет.

_{* *}

_*

В личностном небе я до рассвета буду скитаться

С маленькой лирой, с маленькой книжкой солнца и ветра.

От междометья до Ганимеда не с кем обняться:

Жёлтые звёзды, полная полночь, музыка спектра.

В личном пространстве молодость-старость без сожалений

Я принимаю, что ещё делать? — если по звёздам —

Столько скитаний! И от светила — жёлтые тени

По марсианским строфам и песням, даже по гнёздам

Ангелов света, что в колыбелях: виделось как-то…

В старой одежде — старый кочевник — старый зевака —

В небе сгущённом я проплываю, будто бы яхта:

От междометий до параллелей — местный гуляка.

Маленькой лирой, маленькой книжкой солнца и ветра

Я расплатиться с космосом близким вряд ли сумею.

Знаю немного. Вижу большую… Сколько тут света! —

Тянут возницы, тянет Возничий — Кассиопею.